Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
– Ох, Вите-ек!
– хриплым голосом сладострастно застонала женщина. Ее глаза на секунду открылись, бессмысленным взглядом скользнули по комнате и остановились на застывшей в дверях Ульяне. В течение почти неуловимого мгновения выражение сладострастья на лице женщины сменилось сначала безмерным удивлением, а потом откровенным испугом. Она сдавленно взвизгнула, оттолкнула от себя Виктора и резко потянула одеяло к себе.
Ильенко не удержался на краю дивана и рухнул на пол, едва не опрокинув ногой столик с водкой и закусками. Лейтенант был совершенно гол.
– Ну, Оль, чего ты брыкаешься?
– Виктор пьяно заворочался на полу, пытаясь подняться на ноги. Он с трудом встал на четвереньки, вскинул голову и встретился взглядом с Ульяной. Горло лейтенанта исторгло похожий на икоту звук.
– А, Уля, - Ильенко все-таки удалось принять вертикальное положение.
– Ты как всегда вовремя...
– По какому случаю праздник?
– холодно поинтересовалась Ульяна. Ей показалось, что она не узнала собственного голоса.
– А повод есть... Есть!
– Виктор потянулся к небрежно брошенному на кресло кителю, вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и помахал им перед лицом Ульяны.
– Они меня уволили, понимаешь? Все! Теперь - свобода!
– Так, а это кто?
– Ульяна кивнула в сторону окаменевшей на диване женщины.
– Символ свободы или боевая подруга?
– Это Оля, - Виктор пьяно замотал головой.
– Технический спес... Специалист из Москвы.
– Вижу, что специалист, - Ульяна повернулась и через плечо бросила:
– Я буду на кухне. Чтобы через пять минут вашего духу здесь не было, ясно?
Она прошла по коридору и закрыла за собой дверь на кухню. Сбросила шубу на табурет, долила в чайник воды и, чиркнув спичкой, поставила его на газ. Присела на краешек стола и замерла, устремив невидящий взгляд в молочно-белую снежную пелену за окном.
Из комнаты доносились сдавленный шепот и короткое переругивание. Возмущенно звякнули бутылки на задетом кем-то журнальном столике. Потом гулко хлопнула входная дверь. Еще через минуту дверь на кухню приоткрылась и в проеме появилась помятая физиономия Виктора Ильенко.
– Уль, ты не обижайся, - нетвердо ступая по полу босыми ногами, лейтенант шагнул в кухню. Он уже успел натянуть трусы и накинуть китель прямо на голое тело.
– Ну, расслабился чуток... Ну, с кем не бывает...
Он обхватил Ульяну за плечи и с силой потянул к себе. Ульяна выставила вперед локти и уперлась ему в грудь.
– Что же ты даму свою не пошел провожать?
– она едва не задохнулась от нахлынувшего на нее отвращения к стоявшему рядом мужу.
– Попользовался и бросил?
– Ой, ну какая она дама?
– Виктор дыхнул густым перегаром. На лице его появилась брезгливая гримаса.
– Обыкновенная командировочная шлюха. Таких тут знаешь сколько? Тысяча на две копейки!
– Она, может быть, и шлюха, - Ульяна резко оттолкнула от себя Ильенко, - а ты, Витюша, - просто дрянь! Пошел вон!
Виктор икнул и испуганно отшатнулся от нее. Какое-то время он мутными пьяными глазами смотрел на жену.
– А ты сама стерва, - наконец выдавил он из себя и хрипло рыкнул, смелея:
– Ты думаешь, ты мне нужна?
Ильенко криво ухмыльнулся, свернул пальцы в кукиш и поднес к лицу Ульяны:
– Вот, видела? Я теперь свободный человек, поняла?
Он пьяно качнулся, уперся спиной о косяк двери, и, брызгая слюной, зло зашипел:
– На кой ты мне теперь нужна, женушка дорогая! Туту завтра Витя Ильенко с вашего раздолбанного Байконура! Ясно? Прямо в Москву! Ту-ту!
Он нетвердо шагнул вперед и грохнул кулаком по кухонному столу:
– Я теперь по-новому жить начну! По настоящему жить, слышишь? И ты в моей жизни - пройденный этап, дорогая моя Улечка!
Ильенко гулко загоготал, выпятив нижнюю челюсть.
– Пусть так и будет, - покорно согласилась Ульяна бесцветным голосом и поспешно опустила взгляд, чтобы стоявший почти вплотную муж не заметил предательски навернувшихся на ее глаза слез:
– Значит, и ты тоже - пройденный этап.
– О, согласие это хорошо!
– Виктор поднял указательный палец вверх.
– Слушай, Уль, пойдем, выпьем, а? Отметим увольнение! И напоследок с тобой парочку раз...
Ульяна отстранилась и бессильно опустилась на табурет. Разом навалились апатия и усталость.
Ильенко громко рыгнул, сполз на пол, прислонившись спиной к стене, и сидя на корточках, фальцетом запел:
– А ночка темная была...
Его язык стал заплетаться, речь сделалась бессвязной. Пьяно клюнув носом, Ильенко вдруг мягко завалился набок, подтянул под себя ноги и захрапел.
Так завершилась семейная жизнь Ульяны Сорониной. На следующий день уволенный из армии лейтенант Ильенко собрал свои вещи и даже не простившись с супругой, поспешно отбыл в Москву на первом же проходящем через Тюра-Там поезде.
Ульяна осталась в квартире одна. Почти неделю она просидела в четырех стенах, тупо и бессмысленно глядя в пространство перед собой. Потом в двери позвонили, и на пороге квартиры появился безукоризненно вежливый прапорщик из жилищноэксплуатационного отделения полигона, который сообщил, что в связи с увольнением лейтенанта Ильенко служебную жилплощадь Ульяне следует освободить в десятидневный срок.
Денег на обратную дорогу домой у Ульяны не было. Да и куда, спрашивается, ей возвращаться? В Острожск, к маме? Приехать и поплакаться в жилетку? Ах, я такая несчастная и разнесчастная, меня муж бросил!
«Нет, - твердо сказала себе Ульяна.
– Это не выход».
Она долго сидела, уперев невидящий взгляд в стену комнаты, и думала. Приняла решение, прошла в спальную и легла в кровать. Закрыла глаза, расслабилась и почти сразу же уснула.
Утром Ульяна Соронина проснулась другим человеком.
В женском зале парикмахерской Дома офицеров длинные русые Улькины волосы были беспощадно острижены до плеч и выкрашены в цвет вороньего крыла. Темно-каштановые ресницы и брови тоже приобрели более темный оттенок, еще больше подчеркнув глубину и голубизну Ульяниных глаз.