Караул под «ёлочкой»
Шрифт:
– «Имеет место повреждение кабеля!» - зло передразнил Контрразведчик.
– Вы что по памяти протокол читаете? Оставьте этот суконный язык для нашей канцелярии, товарищ старший лейтенант! А мне и своим коллегам просто и понятно извольте объяснить, почему на поверхности металлической розетки оказалась электрическая фаза?
– На кабеле подвода питания была повреждена пластиковая оплетка, Вадим Алексеевич, - сообщил Смородин. Чекмаев заметил, что уши старшего лейтенанта стали пунцово-красного цвета.
– Когда Макарьев коснулся вилкой розетки, произошло короткое замыкание. Если бы он в этот момент держался руками за вилку, а не за оплетку кабеля, смерть от поражения электрическим током была бы практически неизбежна...
– Раз уж вы действуете под вывеской инспекции по охране труда, - с едва заметной издевкой в голосе произнес Контрразведчик, пожирая взглядом стоявшего перед ним офицера, - объясните мне, почему в испытательном зале используются металлические вилки и розетки?
– Это стандартные вилки и розетки для высоковольтных линий, - снова не растерялся Смородин.
– Внутри них имеются специальные керамические проставки. В целом, соединение получается очень надежным. Если, конечно, вставки исправны и кабель не поврежден...
«А молодец наш старлей, - отметил про себя Чекмаев.
– Шеф - вопрос, он - ответ. Новый вопрос -новый ответ. Молодчина!»
– Когда последний раз выполнялся осмотр проводки?
– Двадцать четвертого августа, Вадим Алексеевич, - уши старлея предательски пылали, выдавая его волнение, но отвечал он по-прежнему четко и без запинки.
– Перед прибытием космонавтов для последних тренировок на корабле. Имеются все записи в журнале контроля...
– Записями в журнале контроля очень удобно прикрывать задницу, - резко прервал Смородина Контрразведчик.
– Иногда это удается, даже если записи делаются задним числом. Вы уверены, что кабель был в исправном состоянии и двадцать четвертого, и в последующие дни?
– Нами взяты объяснения у всех сотрудников ремонтно-эксплуатационной группы, - старший лейтенант достал из лежавшей перед ним рабочей папки несколько исписанных разными почерками листов.
– Объяснения взяты через полчаса после осмотра места происшествия. Поэтому вероятность сговора сотрудников группы для дачи ложных показаний можно практически исключить.
– Хорошо, - Контрразведчик немного смягчился.
– Значит, двадцать четвертого проводка была исправна?
– Так точно!
– без тени сомнения в голосе ответил Смородин.
– Кроме того, старший сержант Борискин, непосредственно ответственный за этот электроразъем, утверждает, что осматривал кабель вчера после полудня. Повреждения не было, Вадим Алексеевич.
– Ладно, пока примем на веру показания старшего сержанта Борискина, - голос Контрразведчика звучал теперь почти спокойно. «Шторм» явно шел на убыль.
– Значит, проводка была повреждена в интервале времени от вчерашнего полудня до сегодняшнего утра. Так получается, Смородин?
– Да, Вадим Алексеевич.
– Характер повреждения?
– Мы со старшим лейтенантом Светловым сняли соскоб с поврежденной проводки. Пробы самолетом отправлены в Москву на экспертизу.
– А ваши предварительные соображения, товарищ старший лейтенант?
– по иезуитски ввернул вопрос полковник.
– Характер повреждений механический?
– Никак нет. Создается впечатление, что на кабель была пролита кислота, которая и расплавила пластиковую изоляцию, - без запинки ответил старлей.
– Кислота?
– густые седые брови Контрразведчика удивленно изогнулись.
– Откуда в монтажном корпусе могла появиться кислота?
– С растворами серной и соляной кислоты в испытательном зале работает только отделение обслуживания наземной техники. Командир капитан Пажитнов. На балконе второго этажа испытательного корпуса, как раз над поврежденным кабелем, особистом части старшим лейтенантом Бубениным был найден поврежденный кислотный прибор. Рядом с корпусом прибора - лужица кислоты. Сквозь щели балкона кислота могла протечь вниз и прожечь оплетку кабеля.
– Почему на балконе оказался неисправный кислотный прибор?
– Вот это самое странное, Вадим Алексеевич... По документам капитана Пажитнова этот прибор проходит как списанный. Более того, около недели назад он был вывезен на свалку.
– Чудеса, да и только!
– Контрразведчик развел руками.
– Что же этот кислотный прибор своим ходом вернулся в испытательный корпус?
Он повернул голову к сидевшему слева от него крепышу с густой черной шевелюрой:
– Капитан Никитенко, что дала дактилоскопическая экспертиза места происшествия? Вы, Смородин, можете сесть. Пока...
Никитенко поднялся с места. Роста он был невысокого, полноват, над ремнем под рубашкой уже угадывались очертания округлого живота.
– Дактилоскопия, Вадим Алексеевич, пока не дала конкретных результатов. На кабеле, розетке и кислотном приборе поверх многочисленных отпечатков пальцев нами обнаружены свежие смазанные следы. Такое впечатление, что со всеми тремя предметами не далее, как сегодня утром работал кто-то в легких матерчатых перчатках. С поверхности прибора мы даже сняли микроворсинки материала этих перчаток...
– О, а вот это очень интересно!
– на лице Контрразведчика впервые за все время разговора мелькнуло подобие легкой улыбки.
– Если я вас правильно понял, товарищ капитан, нынче утром чьи-то руки в перчатках касались и электрокабеля, и розетки, и списанного прибора на балконе второго этажа? Так?
– Так, Вадим Алексеевич, - кивком подтвердил Никитенко.
– Более того, у меня есть основания полагать, что оплетка кабеля, перед тем как на нее была пролита кислота, все-таки была механически повреждена. Разрез на оплетке был замаскирован разлитой позднее кислотой.
– Вот даже как...
– Контрразведчик задумался.
– Гм, а ведь любопытная вырисовывается картина... Некто в матерчатых перчатках берет со свалки кислотный прибор и заносит его на второй этаж балкона в зале испытаний. Вскрывает прибор... Так вскрывает, чтобы из раскуроченного корпуса натекла лужица кислоты. Потом в какую-то емкость сливает остатки кислотного раствора и спускается вниз, в зал. Ножом разрезает пластиковую оплетку электрокабеля и поливает разрез кислотой. Вот и все - готовы все предпосылки для несчастного случая!