Караван дурмана
Шрифт:
– Полтора, а то и два, – возразил Громов. – «Счетчик» включен.
– Ничего не понимаю, – жалобно признался Корольков, ероша волосы.
– А что тут понимать? Оружие давно продано или обменено на героин без твоего посредничества. В том же Чимкенте, где появление машин с курганскими номерами не могло пройти незамеченным. Тебя же, великий комбинатор, будут доить. – Громов усмехнулся. – Рано или поздно найдут, изловят, посадят в подвал, станут пытать. У тебя ведь небось, на счетах хранятся не только эти двести пятьдесят тысяч? Еще какие-нибудь сбережения имеются?
– Предположим, – уклончиво ответил Корольков.
– Вот все нажитое своим благодетелям и отдашь. А потом тебя удавят. Или утопят, что по большому счету ничего не меняет.
– Но за что?
– За то, что ты лох, – жестко сказал Громов. – Именно так тебя классифицируют твои заказчики. Посчитай-ка, насколько дешевле обойдется им героин без твоего участия. Ты лишнее звено в цепочке. От тебя избавятся. Возможно, за тобой следили с самого начала и теперь только ждут удобного момента. Или методично обыскивают все места, где ты можешь скрываться. Так что готовься к дороге домой. В багажнике бандитской иномарки.
– Погодите, – занервничала Наталья. – Вы хотите сказать, что за моей квартирой установлена слежка? Когда я возвращалась домой, возле подъезда стоял какой-то подозрительный джип. Лиц пассажиров не разглядеть, номера заляпаны грязью…
– Значит, ждите новых гостей. Но меня это не касается. Я ухожу.
– Я готов сообщить вам координаты своих партнеров, – залепетал Корольков, семеня за направившимся в прихожую Громовым. – Это братья Рубинчики. Мерзавцы, отпетые уголовники. У них в Москве своя мебельная фирма, но это только прикрытие.
– Адрес.
– У меня есть их визитки.
– Давай их сюда. – Громов протянул руку и стоял так, пока москвич бегал за визитными карточками, а потом небрежно сунул их в карман и снова шагнул в направлении двери.
– Эй, хотя бы пистолет верните!
Корольков чуть не плакал. До сих пор ему казалось, что все уладится. Но, заслышав про подозрительный джип во дворе, он вдруг очень отчетливо представил себе, что ожидает его в самом ближайшем будущем. Вот он, избитый и связанный, лежит на бетонном полу, а склонившиеся над ним Рубинчики насмешливо спрашивают: «Ну что, барыга, оклемался? Когда должок собираешься отдавать?» Скорее всего, эта сцена произойдет в столярном цехе, где имеется несколько циркулярных пил. Там не шибко потрепыхаешься. Распилят на куски и разбросают по округе. Неужели это может произойти с ним, Корольковым?
– Пистолет, – взмолился он, конвульсивно хватаясь за рукав громовской кожанки.
– Ты способен убить человека? – холодно осведомился Громов. – Готов защищать свою жизнь с оружием в руках? Тогда тебя ждет тюрьма.
– И зона, – мстительно добавила Наталья, успевшая распрощаться с мечтами отдохнуть на Черноморском побережье.
– До зоны он не доживет. Слишком слабый и трусливый. Дешевка.
– А строил тут из себя неизвестно кого… Расхаживал по квартире в одних носках и похвалялся: «Я теперь богатый, я независимый…»
О Королькове говорили так, словно его уже не было. Но он был, он существовал, и он ужасно хотел жить – такой маленький, такой слабый человечек в таком огромном, в таком жестоком мире.
– Останьтесь, прошу вас, – это было произнесено едва слышным шепотом, но Громов, уже взявшийся за ручку двери, обернулся.
– Неужели ты полагаешь, что я возьмусь тебя защищать?
– Я заплачу. Я отдам вам треть своих денег… Половину! Только разберитесь с ними. Я же вижу – вы можете.
– В одном из грузовиков ехал мой зять. – Ладонь Громова отбросила Королькова назад. – Шестеро водителей «КрАЗов» плюс двое сопровождающих – это восемь человек. Думаю, их не просто высадили в степи. Боюсь, всех восьмерых расстреляли на месте. И после этого ты рассчитываешь на мое расположение? Будь благодарен, что я не прикончил тебя на месте, засранец.
Наталья закусила губу. Этот сильный и уверенный в себе человек, назвавшийся Громовым, уходил, а Корольков оставался. Придется либо выставлять его за дверь, либо звонить в милицию. Сумеет ли она? Это ведь тот самый Игорек из 10-го А класса СШ № 54. Из-за плохого зрения ему прописали очки, но он их никогда не надевал в школе – стеснялся Натальи. Теперь, наверное, носит контактные линзы. Говорят, когда люди в них плачут, они ничего не видят. А у Игорька на глазах блестят слезы. Как той ночью, когда она позволила ему снять с себя лифчик. Он сказал тогда, что любит ее, что готов за нее умереть. И умрет. Только не за Наташу Чуркину, а из-за нее.
– Подождите, – она тоже взяла Громова за рукав. – Останьтесь, прошу вас. Может быть, ничего страшного не случилось. А если те, из джипа, заявятся ко мне домой, то вы сможете узнать у них судьбу своего зятя.
– Вы принимаете меня за агента 007? Но у меня нет лицензии на убийство. И желания совершать подвиги тоже нет. Я сам по себе. – Видя, что молодая женщина не собирается отпускать его по доброй воле, он осторожно убрал ее руку со своей и сказал уже мягче: – Извините, но я должен спешить.
– В Москву?
Громов покачал головой:
– Нет. Если Андрей жив, то он где-то в Казахстане. А в Москву можно будет наведаться позже. В самом крайнем случае. Я не люблю столицу нашей родины.
– Почему? – вырвалось у Натальи.
– Слишком много таких, как он.
Корольков, на которого показал Громов, почувствовал себя совершеннейшим ничтожеством. Почти полумиллионное состояние, отличная квартира на Тверской, собственный «Порше» и деловые связи – все это потеряло всяческий смысл. От смерти не откупишься, за спинами влиятельных знакомых от нее не спрячешься. Начхать им на Королькова. Он опять отчетливо представил себя на полу столярного цеха. Только теперь его ни о чем не спрашивают и даже не бьют. Потому что уже жужжит-заливается циркулярная пила. А пол вокруг застелен полиэтиленовыми полотнищами. Если немного крови и брызнет мимо, то не беда – повсюду рассыпаны опилки и стружка…
– Вы не можете уйти просто так, – заявила Наталья без особой уверенности в голосе.
– М-м? – удивился Громов. – Почему это я не могу уйти?
– Потому что без вас мы пропадем. Мне тридцать три года. Я не хочу умирать.
По щеке Натальи скатилась слезинка.
– Ч-черт! – выругался Громов. – Немедленно прекратите!
– Я не нарочно. Они сами…
Слезы полились ручьями.
Громов снова выругался и что-то сказал. Корольков не сразу поверил своему счастью, когда до него дошел смысл услышанного. Неужели это правда? Неужели этот человек, глаза которого способны раскаляться от ярости добела, не шутит?