Караван в горах. Рассказы афганских писателей
Шрифт:
Хелен и Бернард страстно любили друг друга. Узнав о гибели жениха, Хелен упала, словно пораженная молнией.
— Тише… Я слышу чьи-то шаги… Наверное, это Хелен. Придется и нам по обычаю зажечь на могиле лампу… Молчите. Присядьте здесь у могилы Бернарда и послушайте печальный рассказ о нем…
В тот день, когда с огромным трудом и тяжелыми потерями мы достигли наконец этих голых исполинских гор, рядом со мной шагал Бернард, верный друг, которого сейчас, увы, уже нет с нами. Он был высоким и крепким, с золотой шевелюрой и румяным лицом. К тому времени капитан Грин повысил его в чине, и он стал сержантом.
Однажды, проходя мимо палатки
Неужели Бернард не один? Я недоумевал. Что за тайна? С кем он говорит о любви? Я был молод, и в сердце шевельнулась зависть. Тихонько отогнул край палатки и увидел на койке Бернарда. Он объяснялся в любви маленькому портрету в металлической рамке, который то подносил к губам и покрывал поцелуями, то прижимал к груди. «Дорогая Хелен! — говорил Бернард, — я не знаю, что ты делаешь в эту минуту. Ах, Хелен! Так хочется хоть на денек-другой оказаться возле тебя и покрыть поцелуями твои ножки! Как это сделать? Своими просьбами я так надоел капитану, что он не выдержал и посадил меня на гауптвахту. Хелен! Что за страна! Песок и галька гвоздями впиваются в ноги. В войсках — никакого порядка… Каждый боится шаг ступить в одиночку, даже, извини, по нужде ходят вместе. Хелен! Столько страшных смертей довелось мне увидеть, что дрожь пробирает. Многие из нашего отряда собираются покинуть эту страну. Что за народ здесь? Цепляются за каждую пядь земли, считают ее священной и клянутся: «Земля моя любимая! Пока я жив, буду свято тебя хранить!» Жаль, Хелен, что ты их не знаешь… Женщины и девушки этого племени все владеют оружием, метко стреляют.
Для этих людей великая честь принять во имя своей земли любые муки, умереть! Воевать против такого народа — бессмысленно. Боюсь, Хелен, что мне не дождаться счастья встречи с тобой, что смерть своими костлявыми лапами схватит меня и бросит в небытие».
Бернард зарыдал, но вскоре сон смежил ему веки. Я был взволнован до глубины души. Хотел войти и утешить Бернарда, но мимо пробежал Джек, выкрикивая: «Смерть!.. Кровь!..» Я бросился к ставке капитана Грина.
Трудно описать, что я там увидел. Грин лежал в луже крови… Почти бездыханный, его губы едва шевелились, он с трудом приоткрыл глаза… Мы окружили капитана и во все глаза на него смотрели — может быть, он что-нибудь скажет. «Бернард», — только и успел он произнести дрожащими губами, и душа его рассталась с телом.
Бернард приказал готовиться к бою.
Протрубил горн, и Бернард повел нас в атаку на крепость. Мы собственными глазами увидели то, о чем не раз слышали, но во что трудно было поверить. Мы стали зрителями страшных сцен, декоратором там была смерть, а декорацией — кровь, черные камни и белый песок. Мы видели отважных юношей, которые шли с улыбкой на смерть. Многим не было и двадцати… Одетые во все белое, подпоясанные красными платками, они что-то кричали, повергая нас в трепет. От этих криков содрогались горы, вздымавшиеся до самого неба:
— Аллах акбар! Аллах акбар!
Бой барабанов возвестил о нашем поражении, кровопролитие прекратилось. Я огляделся. В живых осталось всего несколько человек. Среди погибших были юноши в белом, подпоясанные красными платками — добровольные смертники.
Перевод с дари Л. Яцевич
Страшная скала
— Эй, Джимми!.. Джимми!.. Вернись!.. Не ходи туда!.. Эй, Джимми!..
Но он не вернулся, и пролилась кровь безумцев. Он решил во что бы то ни стало добраться до скал, и ни уговоры, ни грозящая опасность не смогли его остановить.
Он ускорил шаги и чуть ли не бежал.
Через несколько минут он уже был наверху, залег в надежном укрытии, помахал нам рукой и крикнул:
— Скорей!.. Скорей давайте сюда!..
Я пригляделся. Там все было спокойно. С занятой позиции просматривался весь район. Короче говоря, мы быстро поднялись, мгновенно заняли новые позиции, и я приступил к обзору местности.
Край светлого, почти белого неба был окрашен багрянцем. Дул ласковый прохладный ветерок, слегка шевеля кусты. Вздымавшиеся горы походили на страшного дива, все зажавшего в своих лапах. Вершины в предутренней дымке, казалось, набросили на себя жемчужносерую кисею. Тишину нарушал лишь щебет нескольких птиц, круживших в воздухе.
Край неба стал постепенно бледнеть, исчезли последние алые облака, и из-за горизонта выглянул смеющийся лик солнца. Когда первые лучи коснулись земли, я обратился к солдатам:
— Ну-ка, Джордж, и ты, Джек, берите с собой человек пятнадцать, займите позиции с правого фланга на высоте, только не выпускайте из поля зрения расщелину… Вы, Грин и Говард, оставайтесь наблюдать. А я с остальными попробую добраться до той скалы.
Мы стали медленно спускаться и вскоре подошли к скале, которая, издали казалось, таила в себе опасность. Мы с облегчением вздохнули, перевели дух и с большой осторожностью начали подъем. До высоты оставалось всего несколько шагов, как вдруг мы заметили красный лоскут — алую чадру, а на нем — меч.
Солдаты стали зубоскалить:
— Вот до чего сдрейфили, бедняги, даже меч потеряли и эту тряпку!
— А по-моему, тряпку потеряла какая-нибудь афганская красотка!
— Точно! А теперь наверняка оплакивает свою пропажу!
— Ну-ка дайте! Это мой трофей! — загоготал один из солдат, схватил меч, чтобы привязать его к поясу, но раздумал. — Хотя… хотя… на черта он мне, — и швырнул меч на землю.
Но мне было не до шуток. Ни один из них не задумался над тем, что могло это значить, а загадка была не такой уж сложной: алый лоскут — кровь, меч — смерть! Мне стало не по себе, и я никак не мог унять дрожь. На лбу выступил пот. Опасность была настолько ощутима, что душу охватил безотчетный страх.
Солдаты устремились было вперед, но я остановил их и тихим, прерывающимся от волнения голосом сказал:
— Не смейте… Ни шагу вперед…
Они и слушать не стали:
— Да бросьте вы! Мы перевернем все до единого камни. Не притаился ли там кто-нибудь? Ведь для этих людей камни все равно что мягкая постель!
Не успели они сделать и несколько шагов, как раздался вопль Ферри, и в тот же миг, даже не вскрикнув, упали еще два солдата. Закипел кровавый бой, и скалу усеяли трупы.
Путь к отступлению был отрезан: афганцы окружили нас плотным кольцом. И помощи ждать было неоткуда — второй отряд, на другой скале, тоже попал в кольцо.
В пороховом дыму ничего не было видно, ни крови, ни огромных камней, катящихся со скалы… Не помню, как это случилось, но когда все улеглось, затих свист пуль и я пришел в себя, руки у меня были связаны за спиной. Меня стерегли двое.
И представьте! Одна фигура была закутана в ту самую алую чадру!
Перевод с дари Л. Яцевич