Кардиограмма любви
Шрифт:
Сергей тяжело вздыхает. Жена не хочет отвечать. Словно обиделась и теперь выдерживает паузу. Ей есть на что обижаться, но как просить прощения у лежащей в коме?
Мужчина достает блокнот. Накрывает его ладонью Татьяны.
– Это же ты мне писала? Ответь, правда же ты? Я же не сошел с ума?
Зуммер кардиомонитора начинает пикать активнее. Горы и ущелья удлиняются. Неужели Татьяна слышит его?
– Танечка, милая, просыпайся. Я тут… рядом. Я очень близко. Я люблю тебя! Всё будет хорошо.
На миг, всего на одно
– Таня! Ты меня слышишь!
– Вон из палаты! – слышится громогласный голос, и в плечи Сергея впиваются кузнечные клещи.
– Как вон? – не понимает Сергей. – Татьяна же просыпается. Она приходит в себя! Пустите меня, доктор!
– Сестра, срочно готовьте реанимационную и пять кубиков адреналина! Мужчина, вы кто, муж? Тогда выйдите и не мешайтесь! Неужели не видите, что она умирает? – доктор кивает на монитор, где пики и ущелья начинают сглаживаться, словно уральские горы переходят в Русскую равнину.
И зуммер начинает пищать противно, будто в телевизоре, когда на телеканале ведутся профилактические работы. Вот только тут не телевидение и профилактика вряд ли нужна кардиомонитору. Скорее она нужна его жене. Сергей видит, как рука Татьяны обессилено падает.
Сухонький врач, чем-то напоминающий вождя мирового пролетариата, оказывается на удивление сильным и у него получается вытолкнуть Сергея из палаты. В тот самый коридор, который напоминает медицинский халат. Потолок, стены, пол, лестничные пролеты.
Сергей отходит в сторону и приваливается спиной к стене. Мимо быстрым шагом проходят врачи, медсестры. Из палаты Татьяны выезжает функциональная кровать, которую обступили четыре человека. Четыре врача. Они что-то говорят друг другу, придерживают капельницы. Что-то говорят, а Сергей не слышит.
Сергей старается увидеть свою жену на кровати, но спины в белых халатах закрывают обзор. Он пытается подняться на цыпочки, но ослабевшие ноги не дают этого сделать, и мужчина сползает по стене. Состояние глубокого безразличия укутывает его махровым полотенцем. Он даже не чувствует холод пола. Он лишь видит, как кровать с его женой скрывается за поворотом коридора.
Нашатырный запах отрезвляет не хуже ведра ледяной воды. Белая ватка покачивается у носа. Сергей видит знакомые зеленые глаза. Светлана! Теперь он это имя вспоминает без усилий.
– Что с Татьяной? – голос звучит хрипло, будто он только что вернулся из пустыни.
– Уже лучше. Пик кризиса миновал. Что произошло в палате? – обеспокоенно спрашивает Светлана.
– Она вдруг сжала блокнот. Сжала и отпустила. Вы до сих пор мне не верите, что она делает эти записи?
– Я не знаю. Вам лучше встать с пола. Пойдемте, я провожу вас в кабинет. Там вы подождете доктора и всё ему расскажете.
Интерлюдия
– Перестань! Немедленно
Женщина пытается вырваться из цепких рук. Она бьется на ковре в центре гостиной. Глаза безумно вращаются, руки сжимаются и разжимаются с такой силой, что вложи в них грецкие орехи и раскрошится скорлупа на мелкие части.
– Пусти-и-и, он зовет меня-а-а…
– Татьяна!!! Приди в себя!!!
Звуковая волна пригвождает женщину к полу. Она замирает, как собака, которая учуяла дичь и сделала стойку. Потом воздух с шумом вырывается из легких, и она обмякает.
Мужчина поднимает её легкое тело и укладывает на одно из кресел возле камина. Мужчина выглядит странно, будто только что прибыл с карнавала. Мускулистое тело покрывает красная греческая тога, на плече правой руки широкий браслет. Но особое внимание привлекают два огромных белых крыла за спиной. Они мешают мужчине, задевают предметы и путаются под ногами. Белое перо слетает с левой верхушки и ложится женщине на колени.
– Всё-всё, – устало выдыхает женщина. – Я вернулась. Что это было?
– Эмоциональный выплеск. Ты чуть не истратила все силы на движение рукой. Зачем?
– Я не знаю. Он позвал, и я не могла удержаться.
– Татьяна, у тебя не так много сил, чтобы их разбрасывать. Когда же ты успела забыть, что мы сегодня собирались пройтись по снам твоих знакомых? Тебе нужно набираться как можно больше сил, а ты расходуешь их по пустякам.
– Мы?
– Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя одну после произошедшего? Если ты не вернешься, что я буду делать в этой комнате?
– Какой же ты нудный. Вот если бы работал у нас, то я давно бы тебя уволила за занудство.
– Если бы я работал у вас, то сам бы уволился – с таким-то несоблюдением техники безопасности и наплевательским отношением к словам духа-хранителя.
Женщина хитро прищуривается.
– Ладно, давай мириться. Кстати, ничего, что я перешла на «ты»?
– Ох, опять эти ваши человеческие условности. Вон в Америке давно перешли на одно слово, которое означает обращение, а в России до сих пор практикуется «ты», «вы», – ворчливо замечает мужчина, берет с колен женщины перо и пытается вставить обратно.
Перо отказывается вставляться на место.
– А можно я буду называть тебя Андрюшей?
– Опять эти ваши условности. Называй, как хочешь. И, хотя мне совсем неинтересно, но позволь спросить – почему именно Андрюшей?
– Был у меня один знакомый ботаник, который вечно ходил и бурчал. Тут ему было не так, там ему было не этак, то солнце не ярко светит, то волны не с той амплитудой ударяют в берег. Зануда полнейший.
– Андрюша, так Андрюша. И вовсе я не зануда, а твой хранитель. Кстати, а ты уверена, что ангелы выглядят именно так? – в очередной раз зацепив крылом столик, мужчина осматривает себя.