Карельские рассветы
Шрифт:
Один из них разразился заливистым матом, чуть не сбив вальяжную корову, которую вела на луг сухонькая старушка в белом платке.
Наташа не выдержала. "Еще один "герой на букву "х" вроде Щеглова: только с женщинами да стариками храбрый!"
– Сам смотри, куда прешь, когда по улице едешь! – рявкнула она. – Знак ограничительный видел?! – грозный рык капитана Навицкой моментально перекрыл матерную скороговорку автомедона. – И с матюками потише! Что – слов других не знаешь?!
– Ваще блин, – сплюнул парень и укатил. Скорость он все-таки сбавил до положенных сорока
– Хоть что-то понимает, – хмыкнула Наташа, ускоряя шаг.
Вскоре она вышла на площадь, где около автобусной остановки раскинулась мини-ярмарка мёда и варенья. Разноцветные ряды банок блестели и переливались на солнце всеми цветами радуги. Преобладали золотистый и оттенки красного. Возле них стояли несколько туристов, выбирая.
В магазине, куда Наташа зашла, чтобы купить бутылочку воды, оказался, кроме стандартного универсама, отдел обуви. "А вот домашние тапочки я не взяла. Ходить по номеру в носках еще можно, а на балконе ноги замерзнут, особенно если вечером… А гостиничные тапки на плитке скользят…"
Наташа задумчиво смотрела на тапки, выбирая между серыми в клетку и коричневыми однотонными, когда к ней подошел высокий широкоплечий мужчина лет пятидесяти.
– Здравствуйте, Наталья, – сказал он.
– Здравствуйте, – настороженно ответила Наташа, присматриваясь к смутно знакомому лицу мужчины и гадая, не читатель ли это, узнавший любимого автора. Тогда ее отдых превратится в сплошную автограф-сессию.
– Я Антон, – пояснил мужчина. – Щеглов… Помните, нам еще номеров в "Мангуп-кале" не хватило…
– И вы готовы были на первый раз простить мне замечания за ненормативную лексику, – кивнула Наташа. – Помню-помню.
– Извините пожалуйста, – Щеглов даже приложил руку к груди, – сам не знаю, какая муха меня тогда укусила… Всем нахамил, наорал, вам еще потом в селе угрожал… Нервы ни к черту не годятся.
Наташа кивнула, принимая извинения, и пошла оплачивать серые тапки и "Жемчужину Крыма". Цены в Залесном радовали своей скромностью – на Невском такая бутылочка воды стоила бы сто рублей, а не двадцать, и даже в Севастополе вряд ли найдешь хорошие пантофли за полторы сотни. Хорошо, если носки отыщешь за такую цену…
Видимо, многие туристы уже знали, что можно сэкономить, закупаясь в Залесном, и в магазине толпился народ, активно закупающий продукты и предметы первой необходимости на отдыхе.
На крыльце Наташу дожидался Щеглов, который, видимо, хотел все ей объяснить.
– Дома дурдом, казарма, – оправдывался он, – жена… да вы ее, видимо, сами знаете, или Коган рассказывал. А как родила дочь, вообще стала… Только дышать разрешает, и то не слишком глубоко. И теперь у нее уважительная причина, чтобы нас с малым строить и по струнке водить: в доме маленький ребенок… Она же хорошая мать, она же заботится о крошке, а мы, два тупых лба, эгоисты, кувшинные рыла, и так далее…
Наташа озадаченно нахмурилась. Почему "хорошая мать" Антонина приехала на курорт только со средним сыном? Не похоже, чтобы в отеле появился маленький ребенок – это уже все услышали бы. Или оставила с няней?.. Интересно, кем работает Щеглова
– И Кристинка весь мозг вынесла: отстой, трэш, почему не в Ялту… Допекла, блин, до печенок, всю дорогу зудела, а тут еще с номерами лажа вышла, все до кучи, вот и сорвался, – с выражением истинного раскаяния бормотал Щеглов. – Как дурак. Вспомнить стыдно…
– Лучше все же вам с Кристиной уехать из Ходжа-Сола, – повторила свой совет Наташа. – Я немного знаю вашу жену… Как же вы ухитрились приехать туда, где отдыхает она?!.
***
– Да ну, – махнул рукой Щеглов, – называют же города так по-дурацки, без пол-литра не разберешься! Запомнил только, что туристическое местечко в горах, древнее городище. Почему-то был уверен, что Тонька с компанией на Чуфут поехала, у них в разговорах Бахчисарай звучал…
– Ходжа-Сола тоже относится к Бахчисарайскому району, – пояснила Наташа. – И знаете ли, древние жители Тавриды, называя свои поселения и княжества, и подумать не могли, что через сотни лет московские туристы будут путать Чуфут с Мангупом…
– И то верно, – засмеялся Антон.
– Уехать бы вам, – еще раз посоветовала Наташа, – от греха подальше, пока вас не увидели жена или ее подруги…
– Подруги, – заржал Щеглов, – да они в глаза друг другу улыбаются и щебечут, а на самом деле в муку смолоть готовы. Ну не верю я в женскую дружбу. После двадцати лет работы фотографом в модельном агентстве я понял, что бабы дружить не могут в принципе. Вы бы знали, какие каверзы модельки друг другу исподтишка устраивают, как друг друга "подсиживают", как "дружат против кого-то"…
Еще бы Наташе этого не знать. Ее армейская служба началась на узле связи в женском коллективе, и там девушка за полгода насмотрелась на "дружбы против кого-то" и тихое, но методичное "дожимание" неугодных. Однажды она не выдержала и, когда при ней в очередной раз началось тихое злобное шипение в сторону новой жертвы, она вскочила и высказала сослуживицам все, что об этом думает, не стесняясь в выражениях. Досталось всем, невзирая на старшинство и на погоны.
Шипение стихло; ответить Наташе в том же тоне никто не рискнул. Зато на следующий день, уходя с работы в конце дежурства, Наташа достала из гардероба форменное пальто, увидела, что по рукаву размазана жевательная резинка при том, что утром одежда была в полном порядке.
Когда Наташа вошла с испачканным пальто в служебное помещение и напрямик спросила, кто это сделал, в ответ ее оглушил дружный гул голосов: "А с чего ты взяла, что это сделал кто-то из нас? Ты что, видела кого-то за этим делом? Как ты докажешь? Ты ничего не докажешь! За клевету и привлечь можно! Нарушение дисциплины! Субординацию не знаешь? Небось, в автобусе по дороге на работу кто-то налепил! Детвора так часто балуется!"
"Да пошли вы…!" – не выдержала через четверть часа Наташа, перекричав многоголосый гам. Повисла тяжёлая тишина. Сослуживицы "давили" ее тяжелыми взглядами. "Ты дальше служить хочешь?" – спросил кто-то. "Здесь – нет! – отрезала Наташа. – Это, блин, не армия, а фаршированный цирк!"