Карельские рассветы
Шрифт:
Антонина поняла, что против Ефима не попрешь. Но из сыновей попыталась вылепить удобных и покорных мальчиков, приучить их к мысли, что от мамы ничего не утаишь, и расплата за каждый проступок неминуема, за послушание у нее есть пряник, а за ослушничество – кнут… И вроде бы это ей удавалось.
Но Давид после школы уехал учиться в Петербург, а теперь решил там и остаться. И Моисей уже вострит лыжи в алые корпуса Университета профсоюзов на улице Фучика, где в начале 90-х учился и их отец…
В этом Тоня отчасти винила Навицкую. Если бы Ефим не взялся защищать эту девицу, у них не произошел бы полный разрыв. "Вломилась в чужую семью, все
Антонина от души желала Наталье за это получить самый жесткий приговор. Когда Навицкая сбежала при этапировании в Крым, Тоня подумала: "Все. Можно считать, что Ефим проиграл. Теперь ей за побег точно двадцать пять лет присудят. И в УДО или "поселке" откажут: склонная к побегу и нападению на конвой, опасна для общества, пусть сидит!"
Но все вышло не так, как она думала.
И хуже всего было то, что романы Навицкой печатались в издательстве, где работала Антонина. Каждые три месяца она вспоминала эту "гусар-девицу", "сокрушительницу", "разбивательницу отношений". И каждый раз надеялась, что новая книга "не пойдет", получит антирейтинг, будет завалена хейтами и дизлайками, пролежит мертвым грузом в магазинах… Но популярность писательницы с каждой книгой только росла. Уже никто и не вспоминал, что в 2015 году "звезду крутого детектива" чуть не осудили на четверть века…
У Антонины в Москве все шло на лад. Она была на хорошем счету у начальства; муж Антон оказался хорошим семьянином (не идеал, но и не Коган), полтора года назад у них родилась очаровательная дочурка…
Навицкая за эти годы превратилась в элегантную даму, в которой ничто не напоминало ту девицу в широких штанах, с "бобриком" на голове. Безупречно подобранные одежда и макияж, овладела этикетом, не посрамит себя ни в каком обществе. Здоровье у женщины оказалось отменным – ни тюрьма, ни побег, ни голодовки не подточили ее – такая же цветущая, энергичная, с густыми волосами и свежей кожей.
И сейчас тоже прикатила в "Мангуп-кале", да еще и сняла единолично люкс. А Тоне с подругами сбережений, отложенных на отпуск, хватило только на два номера "стандарт" – в одном Антонина, Катя и Лиза, в другом – сыновья Антонины и Кати, Моисей и Яков и Лизин муж Григорий… Поэтому Антонина и не удержалась от реплики, увидев писательницу у рецепшен… И, конечно же, узнала ее еще в тот момент. И это тоже не добавило Антонине симпатии к детективистке…
***
Вкусный обед на террасе летнего кафе и свежий горный воздух ощутимо взбодрили Наташу, и она в очередной раз убедилась в правильности своего решения отдохнуть в уединении в тихом уголке.
О ее местонахождении знал только редактор питерского филиала издательства, которое работало с ее книгами, на случай форс-мажорной ситуации. Но уезжая, Наташа велела ее без крайней необходимости не тревожить: у нее отпуск, на который она имеет право.
Удивительно, как здесь может быть тихо – невзирая даже на вереницу машин, тянущихся к Ходжа-сола и поток туристов, приезжающих рейсовым автобусом с рюкзаками и скатками. В гостевом дворе неподалеку от пруда играют пышную свадьбу. Но ограда отеля как будто отрезает все лишние звуки, чтобы ничто не потревожило отдых постояльцев.
Даже Уланов и Лиза не знали, где именно остановилась Наташа. Ей сейчас не хотелось какое-то время общаться даже с близкими. Через несколько дней, максимум – через неделю, это пройдет. Но для этого нужно, чтобы хоть несколько дней ее не беспокоили.
Наташа сидела в одном из "шатров" в гостиничном парке и листала блокнот с заметками для книги, с которой сейчас работала. "Зимой мне прохода не давали после того, как я спасла мужа от обвинения в убийстве, поспособствовала раскрытию и ликвидации международной киллерши и участвовала в задержании с поличным организатора диверсии… Все СМИ хотели узнать подробности, а мне не хотелось лишний раз обсуждать эту тему, возвращаться мысленно в те сорок дней непрекращающегося кошмара. Тогда моя жизнь висела на волоске, а я об этом узнала только после перестрелки на Выборгском шоссе… И Ефим с Беллой, как оказалось, под прицелом ходили. И только я знаю, сколько седых волос мне добавило осознание собственной вины. Журналистам хотелось подробностей – острых, пикантных, кровавых, чтобы повысить рейтинг издания и собрать побольше дочитываний и лайков. Понимаю, работа у них такая, но вот из-за таких ко всем журналистам относятся настороженно… В марте нужно было сдавать книгу, подбирать заглавие и обложку, согласовывать аннотацию, обсуждать редакторские поправки. В апреле одновременно заболели Младшенький и Витина бабушка, и я то читала сказки больному ребенку, то возила продукты и лекарства Карине Ильиничне на Ленсовета, потому что у Вити были прения сторон в Малой Вишере и он попросил меня позаботиться о бабушке. Мы расстались не врагами, да и с Кариной Ильиничной у меня хорошие отношения, и я всегда рада ей помочь".
Да, Уланов… Вот уже пять месяцев, как он переехал на улицу Ленсовета, где живет его бабушка. В детстве Виктор больше времени проводил у нее – его родители, в ту пору еще молодые работники геологоразведки, неутомимо носились по всему СССР, а потом и СНГ. Карина Ильинична фактически в одиночку вырастила внука и поддерживала до тех пор, пока он не получил диплом и не начал адвокатскую практику. Став успешным юристом и победителем интеллектуальных викторин, Уланов не забыл о бабушке и теперь помогал ей. Выйдя из Колпинского изолятора, Витя решил, что им с Наташей лучше какое-то время пожить врозь, и переехал в бабушкину "двушку".
Энергичная напористая, несмотря на почтенный возраст, Карина Ильинична не могла понять, что произошло. "Вы поссорились? – вопрошала она по очереди у внука и его жены. – Нет? Так почему тогда она там, ты тут? Это что еще за выдумки? Не глупи, Витька! Мужик ты или кто? У тебя семья, дитё растет, а ты от них дунул! Чего удумала, Наталья? Ты уже не девочка, а мужняя жена, мать! Что? Гостевой брак? У многих так? Ну, знаете, сейчас все навыворот: парни друг с другом женятся, пол меняют – была баба, стал мужик, детей чуть что из семьи забирают, дети на родителей в милицию жалуются, и вы туда же, задрав штаны, за модой гонитесь? Поговорку знаете? Я всегда слежу за модой, все ей делаю в угоду. Из-за этой из-за моды скоро стану Квазимодо! Ай, и слушать не хочу, все сейчас не по-людски!"
Ни Виктор, ни Наташа не рассказывали бабушке о подлинных причинах своего раздельного проживания, щадя ее чувства. Несмотря на кипучую энергию, острый ум и волевой характер, Карине Ильиничне было немало лет. Ребенком она пережила Ленинградскую блокаду. Не знала она и о том, где провел в прошлом году полтора месяца единственный внук. "Если кто-то ей сболтнет, – предупредила всех Наташа, – то узнает, что значит разозлить десантника! Я понимаю, что сейчас деликатность не в тренде, что на уме – то и на языке, но пощадите хотя бы ветерана блокады, ТАКАЯ правда не для нее!"