Карельский блицкриг
Шрифт:
Премьер министр не любил менять свое мнение по политическим вопросам, особенно в беседе со своими подчиненными. Каждый сверчок, должен знать свое место. Пайп хорошо знал это золотое правило британской дипломатии и больше этой темы в разговоре с Чемберленом не касался.
– Посол Майский говорит о полной готовности русских подписать с нами и Францией тройственный пакт о взаимопомощи в связи с растущей напряженности в Европе.
– А вот это нам совершенно ненужно - премьер задумался, что-то прикидывая в уме, - нашего представителя, конечно, следует отправить. Думаю, правильнее будет послать адмирала Дракса, но без письменных полномочий.
– Но, сэр, как можно?
– удивился Пайп.
– Без письменных полномочий, - отчеканил премьер.
– Пусть вместе с французами обсудят, поговорят все важные аспекты дела и предложат провести окончательные переговоры в Лондоне. Известите о наших намерениях французскую сторону. Думаю, Даладье будет не против этого.
– Хорошо, сэр.
– Будет правильнее, если наша делегация отправится на переговоры на корабле.
– Прикажите, чтобы приготовили крейсер?
– Зачем гонять за счет казны морской корабль? Пусть отправляются на простом пассажирском пароходе, примерно в третьей декаде июля. Этим мы свяжем руки Сталину, в проведении вашей гипотетической теории. Главное сдержать любую политическую инициативу русских до 26 августа, а там будет уже другая история - важно изрек Чемберлен, важно откинувшись в кресле. Он наслаждался грядущим величием, но его острый глаз увидел на лице Пайпа тени невысказанных сомнений.
– Вас опять, что-то смущает?
– Только точность даты, сэр.
– Не беспокойтесь. Сведения о начале войны исходит от самого генерала Гальдера. Господа генералы бояться воевать и усиленно вставляют палки в колеса Гитлеру. Одно их предложение о смещении Гитлера, которое они передали нашим представителям перед началом вторжения немцев в Чехию, говорят о многом. Я полностью уверен, что война начнется точно в указанный ими срок - 26 августа.
Мнение премьер было приказом для его подчиненных, и начался вальс бостон между объединенной Европой, в лице дуумвирата Англия - Франция с одной стороны и советской Россией с другой.
Строго следуя указаниям премьера, европейская делегация отправилась в путь на простом пароходе, и весь их путь от Лондона до Ленинграда занял пять дней.
По одному только этому факту советская сторона могла заподозрить, что господа европейцы прибыли не подписывать договор способный остановить Гитлера в его конфликте с Польшей, а собираются элементарно 'тянуть резину'.
В пользу этого предположения говорил и состав прибывшей в Москву делегации. Если с советской стороны были нарком обороны Ворошилов, начальник Генерального Штаба Шапошников и командующие ВМС и ВВС, то состав объединенной делегации был откровенно второстепенным.
Следуя примеру Лондона Даладье, отрядил на переговоры с русскими генерала Думенка. В отличие от адмирала Дракса он имел полномочия договориться по вопросам касающихся вступления в сотрудничество между вооруженными силами двух сторон. Но по своей значимости в военном министерстве, он больше соответствовал роли эксперта в том или ином вопросе, но никак не серьезного переговорщика. Любой заместитель министра обороны или его помощник, мог подвергнуть сомнению правильность действий генерала и тем самым дезавуировать поставленную им под договором подпись.
Если бы советская сторона знала о содержании пунктов инструкции делегации, которые предписывали им вести переговоры как можно медленнее, поддерживать переговоры в надежде, что они сами по себе будут достаточно сдерживающим средством, по возможности ограничиться общими формулировками, вряд ли бы переговоры состоялись. Сразу бы возник вопрос, а стоит ли начинать их, тратить драгоценное время, когда война уже стучится в твои двери.
Будь на месте Сталина Чемберлен или Даладье, они бы не раздумывая, отправили бы такую делегацию обратно, но у советского лидера не было выбора. Зная по линии разведки о приготовлениях Гитлера к войне с Польшей, он стремился использовать любую возможность, чтобы её предотвратить.
В случаи начало войны, любой шаг советского лидера приводил его к проигрышу. Встань СССР на стороне Варшавы и военный конфликт с Германией неизбежен и совсем не факт, что Лондон и Париж откроют второй фронт на западе Германии. Судьба Чехии, когда в самый ответственный момент выяснилось, что обещания британского премьера поддержать Прагу вооруженным путем в случаи агрессии со стороны Гитлера, оказались только словами, дипломатическим блефом, была весьма наглядна.
Очень могло оказаться, что что-то вновь помешает объединенной Европе выступить против Гитлера единым фронтом и Советскому Союзу пришлось бы воевать с Германией, бок обок с таким союзником как панская Польша, от которого неизвестно чего ожидать. Коварно подставит ли ножку в ответственный момент ради своих интересов или переметнется на сторону врага и вцепиться в горло. Много было старых обид и претензий между этими странами.
Откажись Москва встать с поляками в единый строй, останься в стороне в надежде вернуть себе Львов и Брест война с немцами была неизбежна. Просто так немцы эти земли Сталину никогда бы не отдали.
Даже если бы СССР не стал бы переходить границу и сохранил полный нейтралитет в грядущей войне, он бы все равно оказался бы в проигрыше. Немецкие войска бы вышли на границу с Минском и Киевом и получили бы в союзники прибалтийских лимитрофов с их профашистскими режимами. В военном плане приобретение было весьма сомнительное, но от эстонской границы до Ленинграда было рукой подать. Да и финны с их мечтой о 'Великой Карелии', затеявшие проведение широкомасштабных маневров, тоже могли преподнести неприятный сюрприз.
Таково было положение дел на европейском фронте советской дипломатии, где пока ещё не свистели пули и не рвались снаряды в отличие от фронта азиатского, который был самым настоящим. Здесь по данным разведки, пришедшие в себя и получившие подкрепление японцы, готовили новое наступление против советско-монгольских войск.
Одним словом положение у Сталина было аховое. Война в Европе ему была не нужна, и он отчаянно хватался за любую соломинку, чтобы не допустить её начало.
Следуя инструкции вождя, советская сторона с первого дня переговоров заговорила о необходимости скорейшего заключения военного союза трех стран, но все её усилия натолкнулись на откровенный саботаж со стороны европейцев.
Вместо конкретных действий направленных против Гитлера, англичане и французы занялись обсуждением регламента, по которому они намеривались вести переговоры с русскими. Общее количество часов утренних и вечерних заседаний, они определили в 3,5 часа и ни минутой больше. К чему торопиться, если через две недели Гитлер нападет на поляков и всякая нужда в переговорах отпадет сама собой.
Выдвинутые условия были унизительными, но Ворошилов согласился на них. Отбросив в сторону уязвленное самолюбие, нарком объявил, что советская сторона готова выставить против Германии сто двадцать дивизий. Сидящий рядом с ним маршал Шапошников любезно перечислили иностранным собеседникам количественный и качественный состав этих сил, заверив их, что все они будут выдвинуты к границе в точно обговоренные сроки.