Карьера Ногталарова

Даглы Сейфеддин

— Нет, не придут. Без пианино я не могу выйти замуж.

Парень внимательно посмотрел ей в глаза:

— Ты, наверное, шутишь?

Но в ее глазах не было и искорки смеха.

— Когда речь идет о приданом, никаких шуток быть не может! За кого ты меня принимаешь? — холодно отрезала будущая невеста.

Парень глубоко вздохнул. И со вздохом сказал:

— Если так, то прощай! Я ошибся… Ах, как я ошибся!

Повернулся и ушел. Бирдже-ханум засмеялась ему вслед:

— Иди, иди! Счастливого пути. Ох и много же дураков на свете, ха-ха-ха!

И чтобы успокоиться, отправилась есть мороженое.

Приданое росло, но почему-то никто больше не говорил ей, что собирается послать сватов. Да, откровенно говоря, Бирдже-ханум некогда было думать о женихах. Она вела серьезную борьбу с родителями… За пианино. И, конечно, победила.

Не успела она вкусить сладость победы, не успела как следует налюбоваться своим черным полированным сокровищем, как произошло нечто из ряда вон выходящее.

Девушка с соседней улицы отправилась в мужнин дом на собственной машине!

— Хоть убейте, без машины я не выйду замуж! Такого позора я не переживу. Чем я хуже? У нее есть машина, а у меня нет! — металась по комнате Бирдже-ханум, крича на весь дом и ломая руки. Хотя, прямо скажем, замуж выходить было пока что не за кого.

Отец не смог выдержать, вышел из себя и… уехал в командировку. Отдохнуть от крика Бирдже-ханум. А мать… Мать завела сберкнижку. Бирдже-ханум пришлось целых два года ждать столь необходимой ей машины. Между тем сваты в их дворе ни разу не появлялись, а вот машина все-таки появилась. Правда, не «Волга», как хотела Бирдже-ханум, а всего лишь «Москвич», да и то далеко не новый. Но что ни говорите, это был автомобиль!

А вслед за ним появились и сваты… посланные шофером… До сих пор неизвестно, что ему больше приглянулось — девушка или машина?..

Бирдже-ханум ни на минуту не забывала о своем приданом. Поэтому родителям были даны соответствующие инструкции. Первый вопрос, который они задали сватам, был такой:

— Где живет ваш парень?

— У отца с матерью.

— Есть ли у него свой дом или квартира?

— Зачем сыну отдельное жилье?

— А куда же наша дочь повезет свое приданое?

— В дом родителей мужа. Для машины они уже и гараж построили.

— А все остальное, например пианино? Тоже в гараж?

— Эх, не волнуйтесь, дорогие! Все поместится в их комнатах и кладовках.

— Нет, так мы не можем. Пока у вашего парня не будет трех- или четырехкомнатной квартиры с домработницей, мы не можем отдать ему столько вещей. Это не шутка! Они стоят столько денег, и их надо оберегать от пыли. Нет, нет. Ступайте с миром, уважаемые.

Вы думаете, сваты сказали, подобно тому студенту, что пришли сватать дочь, а не вещи? Нет, этого не было. Они вышли во двор, постояли около машины, покачали головами, поцокали языками. Вид у них был такой, как будто они в одну минуту проиграли в карты все свое имущество.

Нет, все-таки парень хотел жениться на машине, даю слово!

Бирдже-ханум заперлась в комнате с приданым. Посидела перед трюмо. Легла на кровать… и заснула. Ей приснился студент, который хотел жениться на ней без всякого приданого.

И вдруг родители услышали из комнаты, где хранилось приданое, странные звуки. Они никак не могли понять, что это, рыдания или смех. Во всяком случае, это было не похоже на смех, которым она проводила того студента…

…Бирдже-ханум уже за тридцать. Она до сих пор не обручена. Приданое ее уже не увеличивается. Наоборот. Машину давно продали. И до сих пор на вопрос, «почему она не выходит замуж», Бирдже-ханум отвечает:

— Мое приданое не готово…

Не верьте ей. Она ждет сватов. Очень ждет. Теперь уже отец и мать сами ищут охотника, который по всем статьям соответствовал бы приданому дочери. Вернее, они ищут покупателя. Но никак не могут найти. В таком большом городе и нет женихов! Куда они все подевались, а?

1954

Дочь Енгэ

Он быстро привык к жителям деревни. Приехал сюда прямо из института и сразу окунулся в кипучую жизнь села. А как же иначе.

В первый же день на вновь открывшийся медицинский пункт пришли несколько больных. У одного болела голова, у другого зубы, у третьего живот. Одни жаловались на боль в спине, на ревматизм. А врач в институте изучал только внутренние болезни. Но теперь он должен был лечить всех. Что поделаешь. Приходит старик с зубной болью или мальчик, у которого болят глаза. Хотя он и не может лечить их как следует, все же дает им кое-какие лекарства, тем самым успокаивает пациентов до того дня, когда он может отправить больного в райцентр. Одним словом, врач был доволен своей работой, а колхозники были довольны своим врачом.

Постепенно в деревне убавлялось число больных, что, безусловно, радовало молодого врача.

Одно огорчало: к нему обращались больные исключительно мужского пола. Сперва он полагал: «Видимо, я молодой врач и пока что женщины не доверяют мне». Но постепенно пришел к заключению, что женщины не намерены показывать себя чужому мужчине. Тем более на это не решались молодые женщины.

Как-то в медицинский пункт зашла средних лет женщина. Это было вечером. Увидев посетительницу, врач, естественно, обрадовался:

— Наконец-то.

Эта женщина была невысокого роста, полная, смуглая. Голова ее только-только начала седеть. Лицо без морщин, и все зубы целы. Глаза маленькие, живые, и с виду она никак не походила на больную. Но разве можно доверять внешним признакам? Если врачи могли бы по лицу определять болезнь, зачем бы нужен был, допустим, рентген? Не так ли?

Женщина поздоровалась и, облизав языком губы, заныла:

— Доктор, меня мучает малярия. Дай, пожалуйста, лекарство.

Молодой врач указал ей, куда сесть, взял градусник, встряхнул его и подумал: как быть? Как лечить первую обратившуюся к нему женщину-мусульманку? Но она сама помогла ему.