Карьера Ногталарова
Шрифт:
— Ты не больна?
Кесире продолжала изучать афиши на стене. Все же, переполненная грустью, она невольно вздохнула:
— Лучше бы я на самом деле заболела.
— Вот как! Что же случилось, ханум? — встревожилась добрая Сефура.
— Что еще может быть хуже? Столько лет училась, даже глаза начали тускнеть. А вот скоро получу диплом и пошлют меня в такую глушь, где никакого света не увидишь. Даже солнцу не будешь рада.
— И это все, что тебя печалит?.. Но разве наши сельские местности не
— А для себя что? Что там есть для души? Может быть, театр, концертный зал?
— Ты сама можешь все это создать. Если не театр, то театральный коллектив, музыкальный кружок.
— Благодарю за добрый совет. Почему бы тебе самой не поехать и не создать все это? Я искренне порадовалась бы твоим успехам. Поезжай!
— Я бы поехала, если б мой муж по долгу службы не обязан был жить в городе.
— Скажи, какая причина! Служба мужа! — рассмеялась Кесире. — Чтобы не поехать в деревню, можно придумать много причин.
— Напрасно иронизируешь. Офицер служит там, где ему приказано. Таков порядок. И жене приходится быть вместе с мужем, — сказала Сефура.
— Неужели это так? — искренне удивилась Кесире-ханум.
— Странно… Кто этого не знает?!
Кесире, как бы раздумывая, проговорила:
— Возможно, и я вышла бы замуж за милиционера, только чтоб жить в Баку. Может быть, среди знакомых твоего мужа есть неженатые работники?
— Ты серьезно спрашиваешь?
— Когда тебе угрожает злая судьба, выйдешь и за милиционера.
Сефура готова была вновь обидеться, но раздался звонок, звавший всех на лекцию.
В тот вечер Кесире не находила себе места. Ночь не принесла ей успокоения. Она глядела в темное небо, и ей казалось, что отчетливо видит погоны, усеянные звездами. А рядом — свидетельство о браке и на нем золотая круглая печать. Затем звездочки и печать пустились в хоровод. Позже стало мелькать лицо незнакомого мужчины в погонах. Это он! И она не лишится ничего из того, к чему так привыкла: театра, кино, концертов, забот матери, старших братьев, домашнего уюта…
Утром Кесире-ханум поспешила в институт, чтобы встретить Сефуру.
— Ты сказала своему мужу о моей просьбе? — спросила она подругу.
Сефура заметила, что глаза Кесире как будто посветлели, она улыбалась, словно в ожидании чего-то приятного.
— Ты серьезно говоришь? — в который раз осторожно спросила Сефура.
— Вполне. Я и с мамой советовалась. Непременно скажи своему мужу. И прошу тебя, Сефура-джан, побыстрее. Пусть твой муж подыщет для меня офицера, который должен работать в городе.
Сефура растерялась. Она не могла понять, шутит Кесире или нет.
— Как же можно… Выйти замуж, не полюбив?
— Если я выйду за него замуж, это еще не значит, что я стану его женой. Ради бога, Сефура, сегодня же скажи своему мужу. Только, Сефура-джан, пусть наш разговор останется между нами.
Сефура, вполне понятно, ничего не сказала мужу о странной просьбе ее подруги. А та продолжала настаивать.
И Сефура наконец решилась. Ее муж, конечно, удивился и предположил, что подруга жены шутит.
— Нет, мой дорогой, Кесире не шутит. Она даже готова обидеться на меня.
Муж Сефуры, посмеявшись над прихотью Кесире-ханум, тотчас забыл о ее просьбе.
Но от него не отставала Сефура, которую не оставляла в покое Кесире.
Кому не известно, как трудно избавиться от настойчивых напоминаний жены, когда ей вдруг вздумалось осчастливить свою родственницу или любимую подругу.
И лейтенант Гулам Аббас-заде решился. На примете у него был старший лейтенант, холостяк. А что, если познакомить старшего лейтенанта Гасанкулиева с красавицей Кесире-ханум? Правда, будущему жениху уже около сорока… Правда, Гасанкулиев — человек со странностями… Но у кого их нет?
Все же муж Сефуры не торопился знакомить Кесире с Гасанкулиевым. Чтобы утихомирить каким-то образом свою жену, он сочинил Гасанкулиеву довольно-таки непривлекательную биографию.
— Имей в виду, что он бросил двух жен. Кроме того, он ужасно замкнутый человек — из него лишнего слова не вытянешь. И вообще у него тяжелый, невыносимый характер, хотя он и обладает приятной внешностью.
Сефура все это поведала Кесире, надеясь, что такая биография жениха охладит ее. И даже от себя добавила:
— Ему знаешь сколько лет?
— Сколько?
— Сорок пять.
— Да хоть пятьдесят! Какое это имеет значение? На что мне юный муж, я же не собираюсь веселиться в его обществе…
И вот Сефура заставила своего Гулама пригласить старшего лейтенанта Гасанкулиева в гости.
Войдя в комнату, Кесире-ханум удивленно остановилась на пороге. За столом рядом с мужем подруги сидел, скажем честно, моложавый, широкоплечий и, как говорят, интересный офицер в темно-синем кителе с серебряными погонами.
Он тотчас решительно поднялся, чуть наклонил голову, щелкнул каблуками и представился:
— Салам Гасанкулиев.
Кесире-ханум вздрогнула: совсем не то она ожидала увидеть.
И почему-то прежде всего обратила внимание, что у офицера строгие глаза. Кесире невольно как-то сжалась.
Сефура предложила гостям чай, ароматный азербайджанский чай, способный поднять настроение даже у самого грустного человека.
Гасанкулиев сразу же затеял разговор, стал рассказывать о весьма интересных вещах.