Карьера Ногталарова
Шрифт:
Итак, что-то белеющее — привлекательное здание сельской больницы. Но вернемся к лучам солнца. Они, подобно озорным мальчишкам-безбилетникам, устремились в широкие окна белого здания и, играя, задержались на кожаном мешке с сыром — мотале. Но нет, простите. Это не мотал, а всего-навсего круглый живот мужчины, который спит на никелированной кровати. Имя его Масим. Он заведующий, или, как говорят, главврач сельской больницы. О нем и пойдет речь.
Лет пятнадцать назад Масим все же добрался до последнего
Сам Масим о своем дипломе в те дни говорил так:
— Спасибо руководителям института. У них добрые сердца. Я их никогда не забуду и не подведу. Я не стану работать в городе, где требуются знания медицинской науки. Я поеду в деревню, там живут люди здоровые.
И верно, поехал заведующим сельской больницей.
— Спасибо работникам отдела кадров, — говорил Масим. — У них тоже добрые сердца.
Своим друзьям Масим говорит другое:
— Как видите, я живу лучше, чем городские врачи. Поглядите, у меня отличная бесплатная квартира, при ней большой огород, сад. Прибавьте к этому собственных кур, цыплят, овец, баранов, клиентов… Я говорю о больных… Их тоже немало.
Но… вернемся к солнечным лучам. Поиграв на животе Масима, они разбежались по кровати и сейчас, как назойливые мухи, щекочут мясистые щеки лекаря Масима.
Масим в конце концов проснулся, сполз с кровати и отправился в соседнюю комнату, к столу. Над столом возвышается его мотал — живот, а над спинкой стула жирный затылок.
Потянувшись во время зевка, Масим крикнул:
— Несите, поглядим! Эй, кто там есть?!
Сразу открываются две двери. Через одну входит женщина средних лет, она несет два графина с жидкостью — белой и желтоватой. На стенках графинов играют, конечно, солнечные лучи. (Без них нам, как видите, не обойтись.)
Окинув еще сонным взором желтоватый графин, лекарь интересуется:
— Это из какого спирта?
— Из того, что недавно получили.
— Неужели тот баллон уже пустой?
— Неужели тебе трудно подсчитать, сколько ты выпиваешь в один день? — отвечает женщина средних лет.
Эта женщина играет две роли в жизни Масима: дома — жены, в больнице — фельдшера, без специального образования.
Через другую дверь вошла старуха, она принесла горячую сковороду… Лучи солнца окрасили в розовый цвет жирную куриную ножку, торчавшую среди жареного картофеля, залитого яйцами. Чихиртма заставила лекаря Масима чмокнуть губами и спросить:
— Это из каких продуктов?
— Из тех, которые вчера получили для больницы, — не без гордости ответила старуха.
Старуха тоже играет две роли: дома — тещи, в больнице — поварихи.
Заведующий приступает к трапезе. Наливает в чашку две трети желтоватой жидкости и одну треть жидкости из белого графина. Опрокинув чашку, морщится, крякает и набрасывается на сковороду. А солнечные лучи? Им стало противно и совестно глядеть на заглатывающего чихиртму лекаря, и они покинули комнату.
Когда Масим, тяжело дыша после обильного возлияния и целой сковороды чихиртмы, выходит во двор, солнце скрывается за тучей — ему стыдно. Небо, в свою очередь, плачет, моросит дождик.
Заведующий больницей появляется на балконе и окидывает неясным взглядом посетителей — больных, в руках которых он видит узелки с приношениями. Ответив сквозь зубы на приветствия ожидающих его, он недовольно взирает на небо, зевает и отправляется в сад, к яблоне, закусить.
Откусывая яблоко, долго гуляет среди кустов и деревьев. Заметив на грядке большой спелый помидор, отправляет его в рот вслед за яблоком.
Наконец, поглаживая обеими руками живот, покидает сад. Достигнув середины двора, Масим подбоченивается и кричит:
— Эй! Неси, поглядим.
Теща уже ждала, когда ее позовет уважаемый зять — доктор, и спешит к нему с двумя большими металлическими чашками. Масим протягивает руку, берет из чашки намоченный хлеб и бросает его поросятам.
— Хут-хут-хут…
Из другой чашки заведующий кормит кур. Пшеницей.
— Цып… цып… цып…
Опрокинув обе посудины, Масим бросает ласковый взгляд на сад, огород, поросят, цыплят и подымается на балкон. Еще раз зевнув, входит в дом.
Больные после его ухода кладут приношения на стол балкона. Теща заведующего, зная свои обязанности, быстро убирает все узелки и уносит их.
Наступает торжественный момент — лечение больных. Открывается дверь в конце балкона, на пороге появляется лекарь Масим в белом халате и белом колпаке и приказывает:
— Идите, поглядим. Входите попарно!
В приемную входят, как приказано, двое: мужчина с желтым болезненным лицом и смуглая женщина.
Доктор Масим велит им сесть и зовет:
— А ну-ка неси, девушка!
«Девушка» — жена доктора — сейчас в роли фельдшера. Она машинально черпает стаканом из стоящего на табуретке ведра мутноватую жидкость и, вынув из кармана две пилюли, подает их женщине и мужчине.
— Пейте, — говорит она больным.
После пилюль она подает обоим пациентам по термометру.
— Положите под мышки.
Масим, не подымая глаз, спрашивает:
— На что жалуетесь?
Больные, переглянувшись, молчат, они не знают, к кому обратился доктор.
— Ну?
Первым говорит мужчина:
— У меня нет жалобы, я больной…
— Что болит?
— Все тело.
— Живот болит, — заявляет женщина.
Масим смотрит на термометры и бурчит под нос.
— Тридцать семь и восемь… Тридцать семь и девять. Вы что, вступили в соревнование?
— Мы не вступили, мы попали.
— Куда попали?
— Под дождь. Мы возвращались с поля… И очень промокли… Всю ночь не спали, нас мучил озноб.
— Оба попали под дождь?
— Нет, только я. А она — я не знаю.