Карфаген 2020. Апгрейд
Шрифт:
Еще два часа провожу под дверью — одной из пяти. Соискатели переступают порог и пропадают — очевидно, покидают приемную через другой вход. И это очень хреново: не у кого спросить, что происходит при собеседовании и есть ли вероятность, что меня вычислят. Все, кто стоит в очереди, ничего не знают. Горластая растрепанная женщина (Ия, 32 года, разнорабочая), доказывающая, что все проходят медицинский осмотр и отвечают на множество вопросов, сцепляется с болезненного вида мужчиной (Зеннон, 41 год, разнорабочий), уверенным, что берут практически
Начинаю нервничать, но гоню тревогу прочь, убеждая себя, что если все-таки вычислят и пристрелят, рискнуть все равно стоило. В нынешнем состоянии я не могу помочь своим, а значит и ценность моя невелика.
Наконец дверь отворяется, оттуда доносится «Следующий!» — и я вхожу в белую квадратную комнату, где меня ожидают трое: лысый мускулистый автоматчик у входа (безопасник, уровень 2), крысоподобная женщина со шприц-пистолетом (лаборант, уровень 2), мужик, сидящий за столом за раскрытым ноутбуком (кадровик, уровень 3). Все серьезно, черноротых с первого уровня зиккурата среди них нет, зато есть дельты со второго и гамма с третьего.
Ну а на что я рассчитывал? От этих людей зависит процветание корпорации, все они — чипированные учтенные граждане.
Уверенность в том, что все пройдет легко, улетучивается, и окидываю взглядом безопасника, оценивая, смогу ли завалить его быстро. Наверняка он отлично натаскан, и с ним не получится быстро и легко, это не черноротое отребье щелкать.
— Имя, фамилия — если есть, возраст, — не глядя на меня, говорит кадровик.
Глава 4
Корпорация «Тау»
Наверное, другие черноротые раболепствовали и млели перед троицей с высших уровней зиккурата, чистых, сытых, холеных. Мне же хочется их передушить за то, что смотрят на меня… Да никак не смотрят. Как на пустоту.
Все мои силы уходят на то, чтобы просто не дергаться и казаться спокойным. Мысленно призываю на помощь Шахара и гляжу на главного, из-за ноутбука видны только круглые очки, покатый лоб и русые волосы. Программа подсказывает, что его зовут Титус, ему тридцать четыре года, и он — гамма, обитатель третьего уровня.
— Леон, 31 год.
— Чем отличается птица от самолета? Сколько будет пятью девять? Какой сейчас год?
Вопросы вгоняют меня в ступор, с полминуты соображаю, в чем подвох, и прихожу к выводу, что его нет, они просто проверяют мое умственное развитие, ведь на такую работу не берут отсталых и совсем неграмотных. Многие черноротые могут считать только деньги и не умеют читать, их познания заканчиваются сектором, где они выросли. В то время как мы обучаем наших детей не только грамоте, но и химии, и астрономии, и основам кибернетики. Потому нужно быть осторожным и пожать плечами, если вдруг зададут слишком сложный для черноротого вопрос.
— Живое и неживое. Сорок пять. Две тысячи двадцатый с начала Новой Эры — взятия Рима Ганнибалом Баркой и основания на его месте Нового Карфагена,
Титус высовывается из-за ноута, на его лице появляется заинтересованность, и он продолжает:
— Когда открыли Карталонию?
— Северную[1] в тысяча двести первом, Южную в двести втором. Открыл великий путешественник Карталон Самнит.
— Первый полет в космос?
Вопрос укладывается в программу платных школ, потому отвечаю:
— Тысяча девятьсот сороковой год. Последний в шестьдесят, кажется, третьем. Дальнейшее освоение признано экономически невыгодным.
— Откуда знания?
— Гимназия. Отец оплачивал обучение до девятого класса включительно. Потом его убили.
Титус понимающе кивает.
— Понятно. Сын покойного местного царька. — Он смотрит на скучающую лаборантку и тычет в меня пальцем. — Любопытный образец. То-то посмотрю, он какой-то подозрительно здоровый. — Дальше кадровик обращается ко мне. — А почему ты не пошел в криминал по стопам отца?
— Чуть не завалили, все потерял.
Пусть думает, что я собрался у них скрываться от врагов.
— Так-так, еще раз повтори имя и возраст.
Выполняю его распоряжение, а он щелкает кнопками ноутбука с логотипом корпорации «Тау» — заводит на меня личное дело. Так что интеллектуальный отбор я прошел.
— Подойди, — женщина-крыса по имени Шалита делает приглашающий жест и берет шприц-пистолет для забора анализов. — Сейчас проверим, такой ли он здоровенький, каким кажется.
Настораживаюсь, потому что если они прикажут мне раздеться до пояса, увидят, что у меня нет тату Ваала на седьмом шейном позвонке, и тогда хана.
— Закати рукав, — приказывает Шалита, берет образец крови из вены, помещает его в анализатор, и, пока результат обрабатывается, подносит к моему лицу биосканер — прямоугольную хреновину размером с книгу, подключенную к ноуту.
Воцаряется молчание, слышно только, как едва заметно жужжит биосканер, шумит кулер ноута и сосредоточенно сопит Титус. Лаборантка убирает прибор от моего лица, и Титус присвистывает:
— Впервые такое вижу! Он здоров, как бык! В тридцать один даже кариеса нет. Три перелома, два огнестрельных ранения — и все. Да, еще наблюдается переизбыток дофамина в черной субстанции мозга, перевозбуждение нейронов. Что там с кровью? Обрати внимание на следы наркотических веществ.
— Наркоманы не бывают такими здоровыми. Норма. Следы наркотических веществ не обнаружены, — отчитывается женщина. — Может, имеет место бинарное расстройство.
— Нет. Годен, — выносит вердикт Титус и обращается ко мне: — Подойди, протяни левую руку.
Выполняю распоряжение, и на моем запястье смыкается электронный браслет. Титус кивает на дверь.
— Дальше пойдешь по зеленым стрелкам, тебя примут и оформят.
— Кем? Мне бы хотелось…
Титус морщится, словно я превратился во что-то отвратительное.