Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
Передергиваю затвор. Шагаю к дымящемуся провалу в заборе. Пенелопа знала. Элисса знала. Только я идиот. Если бы прислушался к ним, все было бы иначе.
К дому пятится человек с автоматом. Стреляю ему в затылок. Подхожу к дергающемуся телу, переворачиваю его ногой. Поднимаю автомат, целюсь в голову и превращаю некогда смазливое лицо в месиво мозга, крови и обломков костей.
Как взбесившийся волк, не чувствую удовлетворения. Мне не расстреливать хочется этих мразей — рвать зубами, смотреть, как хлещет кровь из горла, чувствовать, как дергается тело, испуская дух.
Работаю, как машина. Цель — выстрел — добивание. Правая рука слушается плохо — и плевать. Над головой проносится флаер кого-то из моих соратников.
Плевать.
Пищит коммуникатор — и пусть, я вижу цель, это гораздо главнее.
Над головой виснет флаер, потоком теплого воздуха вздымая пыль и сухие листья, меня накрывает луч прожектора, и зычный голос Вэры прокатывается над поселком:
— Леон, ты что творишь? Жить надоело. Брось оружие!
Понимаю, что если сейчас остановлюсь, то реальность догонит, обрушится и размажет по асфальту. Навстречу выбегают полицейские, и я бросаю автомат, разворачиваюсь и шагаю к пожарной лестнице, карабкаюсь наверх. Во флаере беру Элиссу на руки, глажу лоб, щеки, губы. Обнимаю.
Ты предотвратил преступление 2 степени сложности!
Осталось предотвратить 247 правонарушений.
Во время облав я терял друзей, учителей, учеников, и каждый раз вместе с ними отмирала частица души. Но теперь я будто бы ушел в минус, в антиматерию, в душе разверзлась бездна, куда устремилось все — цели, достижения, смыслы, друзья.
В салон врывается Надана, за ней — незнакомые полицейские.
— Леон, слава богу, ты не ранен…
Она округляет глаза, видя Элиссу у меня на руках, шумно сглатывает, раскидывает руки, оттесняя полицейских.
— Идемте на крышу, там и поговорим. Все в порядке!
Кладу Элиссу, поднимаюсь, весь перепачканный кровью ее и своей.
— Взяли пленных? Нужно допросить, узнать, кто заказчик.
Надана отводит взгляд.
— Отвезем их на базу, там и допросим. Прилетай, как будешь готов.
Не сдержавшись, она возвращается и обнимает меня.
— Мне очень жаль.
Наверное, слезы принесли бы краткосрочное облегчение. Но эта роскошь мне недоступна. Перебираю спутанные пряди Элиссы и понимаю, что нужно жить дальше, пусть это будет и движение по инерции.
Жить, чтобы никто не ушел безнаказанным.
Глава 12
Время разбрасывать камни
Где-то за толстыми стенами зиккурата занимается рассвет. Здесь, в крематории, всегда красноватое освещение.
Плакальщицы задвигают полку, на которой лежит Элисса, в печь. Я смотрю на нее, облаченную в белое платье, хрупкую, нежную и с трудом подавляю желание воскликнуть «Что же вы делаете?», броситься к ней, разбудить, вытащить из огненного плена, но нет, она не проснется, и все, что я могу сделать правильного — провожать ее взглядом. И искренне завидовать тем, кто умеет выть, рыдать — так легче. Наверное.
Сжимаю зубы, кулаки. Пенал закрывается, и мир для меня гаснет, окрашивается багрянцем, как комната прощаний.
Пожилая плакальщица касается моей руки и спрашивает:
— Господин точно желает собрать пепел в урну? Это не по канону.
Молча окатываю ее холодным взглядом, она все понимает, пятится, а я выхожу в коридор, где меня ожидает сидящая на стуле Надана. Запрокинув голову и упершись затылком в стену, она дремлет, между коленями зажат автомат. На шелест двери вздрагивает, бросает на меня виноватый взгляд и десятый, наверное, раз повторяет:
— Мне жаль.
Смотрю на коммуникатор: семь тридцать утра. Сажусь рядом с Наданой, точно так же запрокидываю. Чувства будто омертвели, не верится, что все происходит на самом деле, и человека, который для меня значит больше, чем целый мир, больше нет.
Из соседнего коридора приходит Лекс, остается стоять. Скрестив руки на груди, говорит:
— Леон, я все понимаю, но что произошло? Кто и на кого напал и почему это так важно?
— Те, кто должен был помочь в дальнейшем. Меня как-то отследили, когда я к ним наведывался.
Эмпатия у Лекса отшиблена, потому Надана шикает и наступает ему на ногу, он вскидывает брови, разводит руками и обращается ко мне:
— Ты говорил, что не рискуешь, спускаясь вниз, что отследить тебя будет сложно. Как же так?
А ведь действительно — как? Если меня выследили во время первого визита, то и налет совершили бы раньше. Но эту версию отметать нельзя. Я следил за дронами вокруг, не было ничего подозрительного. Возможны еще варианты: отследили через Виктора, когда он передавал послание для Элиссы, или… Эд. При желании он мог видеть, куда я направляюсь.
Поднимаюсь.
— Вот так, Лекс. Ты думал, будет легко? У меня могущественные враги, и теперь все мы под прицелом. Охотятся, как видишь, и на моих союзников. Скорее всего, чтоб подобраться поближе ко мне…
Открывается дверь, плакальщица выносит непрозрачный фарфоровый сосуд с прахом Элиссы. Кивком благодарю женщину и продолжаю, бережно сжимая его и шагая на стоянку флаеров:
— И на вас будут охотиться. Так что по одному не ходите. Все, что происходит — только начало. Мир несется под откос, Лекс. — Думается, что туда ему и дорога, хочется взорвать все зиккураты и начать с нуля, но говорю другое: — Не факт, что получится его остановить. А нам всем нужно научиться в совершенстве управлять флаером.
— Да, тут недоработка.
Воцаряется молчание. По-прежнему отгораживаюсь от случившегося, кручу мысль о возможном предательстве. Неужели Эд? Мать и брат — мощные рычаги давления на него. Понимаю, что теперь так и буду об этом думать, набираю Эда через коммуникатор.
— Да, — отвечает он заспанным голосом. — Леон? Что-то срочное? — Доносится зевок.
Если бы он предал меня, вряд ли смог бы так мастерски изображать спокойствие. Но все равно проверить надо.
— Срочно приезжай на базу.