Карфаген смеется
Шрифт:
Я улыбнулся, не вполне соглашаясь с ней.
— Мы бы ’десь не оказались, — заметила она, — если б слишком далеко зашли. — Она поправила длинный шарф, обмотанный вокруг талии. Шарф был алым, а атласное нижнее белье — бледно–зеленым. — ’от п’чему ты так волно’вался весь день. — Она поцеловала меня в лоб, потянувшись за головным убором из ярко–синих страусиных перьев, лежавшим у меня за спиной. — Ах, х’рошо. Кто–то ж должен помочь тьбе ’се это потратить, а? — За время интрижки с Хевером она стала терпимее относиться к тому, что по–прежнему называла «моим безумным увлечением».
Это правда, я дрожал от волнения. К концу следующего месяца я после всех этих скорбных лет должен был воссоединиться с моей любимой Эсме. Все мое тело трепетало и изнывало в ожидании нашей встречи. Экстаз превосходил все прочие ощущения. Думаю, я переживал это так сильно, потому что чувствовал одновременно уверенность, легкость и безопасность. Wann sehe ich Sie wider? Ich habe lange geschlafen. Die Zeit vergeht. Sie hat ihr Tat selbst zu verantworten. Прошло три года. Seit 1921. Wo sind wir? Drei jahre! Ich habe geschlafen. Der Traum is eybik. Der Traum wird morgen nicht kommen. Hat sie mein Trait im missdeutet? Mit Esm'e ich… [304]
304
Когда
Каждый день я посещал свою новую штаб–квартиру, свою небольшую фабрику. По предложению Хевера мы купили мастерские обанкротившейся фирмы — ее владельцы собирались построить систему фуникулеров, которая должна была связать разные холмы Лос–Анджелеса. Среди доков на Лонг–Бич располагались конторы нескольких небольших проектных фирм. Днем там визжали пилы и грохотали заклепки, гудели печи и били молотки — как будто в пещере гномов. Из этого района открывался прекрасный вид на гавань. Мрачные военные корабли, которые стояли там в течение многих недель, очевидно, покинутые командами, за исключением горстки дежурных, внезапно снимались с якорей и уходили. Я наблюдал, как прилетают и улетают гидропланы. Некоторые прототипы «Кертисса» уже были закончены. Я решил, что со временем смогу консультировать Кертисса и его людей. Удивительно, сколько моих предложений они приняли, сколько моих изобретений использовали в производстве. Естественно, я так и не получил ни денег, ни благодарности. Я не волновался о таких вещах. Я просто наблюдал, как поплавки гидросамолетов касались поверхности воды, как появлялись над горизонтом крылья, как вертелись винты и взлетали прекрасные маленькие аппараты.
У меня было очень много работы с нашим переделанным «бьюиком турером». В основном мои обязанности заключались в наблюдении за механиками. Мы наняли трех прекрасных специалистов и одного подсобного рабочего. Заменив бензобаки на баллоны со сжатым газом, мы проводили эксперименты, подавая газ к двигателю. Я изучил несколько типов паровых машин, включая превосходную модель «Стэнли», снятую с производства в 1920 году. Все, что мы узнали, следовало применить к нашему опытному образцу. Мне повезло — меня окружали молодые энтузиасты, братья по духу, поклявшиеся хранить тайну. Иногда, когда решались особенно сложные проблемы, мы все трудились ночи напролет. Мне следовало благодарить за помощь все тот же живительный порошок. При таком заработке я мог позволить себе все необходимое. Es ken nisht shatn [305] . Постепенно газовый автомобиль обретал форму. Я по–прежнему с нетерпением ожидал того дня, когда изящные ноги Эсме коснутся земли Америки.
305
Это не трудно (идиш).
У меня не было фотографий моей маленькой девочки, приходилось довольствоваться множеством изображений Лилиан (а иногда Дороти) Гиш. Они были куда очаровательнее Клары Боу или Глории Свенсон. Всего через несколько лет мы потеряли «Сердце нации», а взамен получили «Самую горячую джазовую крошку в городе». Я молился, чтобы моя little shvester, mayn meydl, mayn metsie, не огрубела и не изменилась под влиянием тяжелых жизненных обстоятельств. Судя по ее письмам, она осталась той же самой восхитительной M"adchen из моих грез, моей неизменной доченькой; милой хозяйкой моего mazl [306] . И все же она слишком долго прожила в сени Ватикана. Мне известны уловки иезуитов. Они могут протащить грех в рай, если Г. Дж. Уэллс расскажет им, как построить его zeygermashin [307] . Помоги нам Бог, если они станут инженерами. Тогда мы увидим их zindmashin! [308] Возможно, Эсме стала циничной. А как могло быть иначе — она ведь так долго копила деньги, а потом их украли, в тот самый момент, когда они были нужнее всего? Мне знакомы подобные чувства. И все–таки я боролся с цинизмом, сохранял свой идеализм, несмотря ни на что. Я был уверен, что моя сестра, мое альтер эго, столь же успешно отстояла свою невинность. Скоро мы будем вместе, мы сможем продолжить наш zukhn [309] , этот священный поиск чистоты, которую мы знали в Киеве, спокойствия, которое некогда заполняло наши сердца, zilber [310] ясной мысли. Iber morgn du vest kumen [311] . Я верил, но, как говорится, вера моя не была тверда. Я тосковал, я ждал доказательств. Здесь прошли золотые годы моей жизни — здесь, в Калифорнии. Я, всегда любивший серебро, понял ценность золота. В солнечном свете есть чистота, о которой я не догадывался, пока не приехал в Лос–Анджелес. Я знаю, что Карфаген боится серебра и полагается на золото, но не хочу осуждать сам металл. Я мечтал о нашем соединении: чистота моего интеллекта сольется с чистотой ее плоти. Я старательно считал дни.
306
Счастья (идиш).
307
Машину времени (идиш).
308
Машину греха (идиш).
309
Поиск (идиш).
310
Серебро (идиш).
311
Утром ты приедешь (идиш).
Когда я счастлив, мне всегда работается легко. Пришлось слегка надавить на Хевера, но это было вполне оправданно. Проект оказался превосходным. Двигатель показывал недурные результаты. Он мог увеличить и без того чудовищное состояние Хевера, подтвердив правоту принятого решения. Дружище и миссис Корнелиус иногда посещали мастерскую, но они были настолько заняты друг другом, что практически не воспринимали моих описаний. Это меня не беспокоило. Я предпочитал работать, когда у меня над душой никто не стоял. Миссис Корнелиус никогда не узнала, что я помог склонить чашу весов в ее пользу; я получил от Хевера надежные гарантии, а не просто положился на мимолетное безумное увлечение. Она вот–вот должна была стать кинозвездой. Мне не в чем себя винить. Wer hat gewennen? Das Spiel war unent schieden [312] . Все были довольны.
312
Кто победил? Игра завершилась ничьей (нем.).
Und nun ist der Traum Wirklichkeit. Es ist h"ochste Zeit, dass ich auf main Schiff zur"ukhehre. Karthago wird von einem gl"uhenden Hass auf die Weissen verzehrt, die er als Wurzel alien "Ubels in der Welt betrachtet, — obwohl ich andereseits wieder geh"ort habe, dass sinige weisse Wissenschaftler in seinen Diensten stehen. Seine Mittel wachsen folglich st"andig. Gelt… [313] Золотые купола возносятся над Атлантой, над Одессой, над Спартой. Эти купола возвышаются в Джексоне и Джубиле; медные и оловянные, как в Киеве, они растут в Санкт–Петербурге, штат Флорида, и в крупных городах Алабамы, среди красного кирпича; они выше купола Христа Спасителя, но это купола не Чести и Закона, а всего лишь демократии. Часы бьют, солнечный шар слепит; красно–бело–синий флаг развевается на блестящем столбе; мне кажется, на этом месте должно быть русское распятие. И эти сапфировые небеса — неужто они никогда не станут серебряными? Аллигаторы в Аркадии валяются в грязи в металлических резервуарах. Их тяжелые челюсти с треском сжимаются, блестят неровные зубы; они валятся друг на друга, они забывают о смерти — ведь они прожили так долго. Маленькие сородичи атлантических чудовищ, слепые воплощения будущего Карфагена; теперь из них сделают сумочки для домохозяек из Беверли–Хиллз, ботинки для поющих ковбоев и пояса для дантистов–миллионеров. Еврей в Аркадии был добр. Wir steigen unter leichtem Schaukeln vom Bodenauf, wobei der Motor sin kaum varnehmbares Schnurren von sich gab [314] . Я прибыл в Аркадию, не подозревая о существовании тех древних монстров. Они не знали, что созданы ради прибыли. Еврей дал мне тепло и дал мне пищу. Своими руками он кормил меня; своими сухими губами он даровал мне пророчество. Возможно, я ошибся, когда поверил ему. Der blut, der toyt, der kamf, der blitz, der synemmen, der oyfgeheybung! [315]
313
И вот мечта стала явью. Настало время мне вернуться на главный корабль. Карфаген сгинет в пламени своей ненависти к белым, которых он считает источником всех зол в мире, — хотя я слышал, что и по другую сторону снова начинаются волнения, что белые грешники служат врагу. Его силы, следовательно, постоянно растут. Золото… (искаж. нем., идиш)
314
Мы поднимаемся над землей, слегка покачиваясь, электродвигатели еле слышно поют свои песни (нем.).
315
Кровь, смерть, борьба, нападение, захват (идиш).
Der oyfegebrakhtkayt! Ich haben das Opferbereit, meine Glaube, meine Sch"opferdrang, meine Arbeit, mein Genie, meine Jugden, mein Kamerad, mein Kampf, meine Mission, mein Engel, mein Schicksal. Я силен в этом. Karthago nicht viel von der Art der Leute wusste. Das Geheimnis seiner Kraft? Der shtof! [316] Когда они забрали его у меня, я ненадолго ослабел. Но есть такая вещь, как возрождение. Вот чего они не понимают. Еврей обещал мне спасение, у него были добрые глаза. В этой иной Аркадии я слышу вялый стук насосов, слышу, как скребут когти по стальному полу. Эти аллигаторы… От них пахнет злом древнего Карфагена. Я заглядываю по ту сторону забора — и они усмехаются вслед, разевая пасти. Он был нежен. Самый лучший из евреев. Der shtof никогда не был der Mayster. Ikh bin abn meditsin–mayster [317] . Он сказал, что собирался найти работу в одесской газете. Он готовился принять большевиков, когда они придут. Возможно, он уже был одним из них. Я сел в трамвай, следовавший вдоль побережья. Я больше никогда его не видел.
316
Какое горе! У меня было столько всего: моя вера, мое желание творить, моя работа, мой гений, мои суждения, моя дружба, моя борьба, моя миссия, мой ангел, моя судьба. <…> Карфаген мало знает о характерах людей. Секрет его силы? Материя! (нем., идиш)
317
Материал <…> мастером. Я доктор медицины (идиш).
Der Engelsfestung eybik iz. Ikh bin dorshtik. Ikh bin hungerik. Vos iz dos? La Cite de… [318] Город Ангелов вечен; он должен стать новой Византией. Она поглотит и извергнет Карфаген, изгнав все, что ей не нужно. Святой лес — место, где Парсифаль обнаружил чашу Грааля. Здесь все должны обрести спасение, здесь, на последнем берегу. Мы странствовали так долго. Карфаген не сможет победить здесь, хотя его угроза сохранится всегда. По крайней мере, я в это верил. Может, я стал слишком самонадеянным и ленивым под добрым южным калифорнийским солнцем. Говорят, такое со многими случается. Возможно, меня обольстили здешняя роскошь, шарм, аристократичность. Сомнений не было — я блаженствовал.
318
Крепость ангелов вечна. Я хочу пить. Я голоден. Что это? Город… (нем., идиш, фр.)
Моя машина строилась так стремительно, что вскоре у меня появилось свободное время, и я зачастую проводил его с друзьями, посещая дома их знакомых. По большей части эти N’divim, эти новые принцы, были наделены изяществом и остроумием, которых обычно недоставало их европейским коллегам. Их мир постоянно расширялся и менялся — с помощью искусства, промышленности и интеллекта. Они имели все основания держаться с достоинством, строить дворцы среди покрытых лесами холмов и чувствовать свою принадлежность к высшему сословию. Им не нравилась никчемная мораль, которая служит буржуа оправданием его недостатков. И все–таки они никогда не порицали своих европейских предшественников и не смеялись над ними. Конечно, они взяли у европейцев так много, что иногда казалось: в Старом Свете ничего не осталось, все увезли в Новый Свет и собрали здесь. Гобелены эпохи Возрождения, столы времен Иакова I и люстры Людовика — все подлинные. В домах, которые я посещал, было очень много таких вещей. Но почти в каждом большом особняке можно было отыскать и сугубо американские детали.