Карфаген смеется
Шрифт:
Мои партнерши по сцене снимали комнату вместе с миссис Корнелиус. Я решил, что будет неблагоразумно идти туда, — вдруг свидание закончится преждевременно. Я отвел их в свою комнату, которую снимал в доме неподалеку от ярмарки. Казалось, мы никуда не уходили. Огни вспыхивали и мигали, автоматически повторялась мелодия вальса, будто доносившаяся из другого, более галантного века, и худощавое, почти бесполое тело Этель поднималось и опускалось на моем по ошибке обрезанном члене, а в это время Мейбл (что было для нее необычно) присела надо мной, а потом, чуть слышно застонав, прижала взмокшую киску к моим губам. Я старался как мог, а потом почувствовал, что задыхаюсь, Я не забыл Эсме. Я представлял ее нежное, невинное личико как раз тогда, когда Мейбл устраивалась у меня на плечах. Удивительно, как сильно Эсме походила на Лилиан Гиш. Она без всякого труда добилась бы успеха в кино, стоило ей только захотеть. Я уже начал надеяться, что смогу открыть сразу двух замечательных новых звезд. Я хотел остаться актером, искушение было очень сильным, но я больше не мог противиться своей судьбе. Я мог предложить миру другие дары: Luftshif1, лодки, технику. В конечном счете они пробудили мечту о безграничной свободе, о моих воздушных городах. Eybik, fargesn, ikh blaybn lebn [299] [300] .
299
Дирижабль (искаж. нем.).
300
Навеки, забудь, я останусь в живых (идиш).
Я проводил дам в их пансион, расположенный в нескольких кварталах от моего. Они приготовили мне кофе и начали болтать о просмотренных фильмах, знакомых мужчинах и занятных рекламных объявлениях. В три часа утра они вместе улеглись и заснули. Миссис Корнелиус, вернувшись, слегка удивилась, когда увидела меня в комнате. Она вздрогнула и громко икнула.
— Прости, Иван. А ка’ого черта ты делашь в моей комнате?
— Я хотел услышать, как все прошло.
— Ты мне не бабуля. — Она нахмурилась. — Я п’ка не на твоих условиях работаю. — Потом она усмехнулась и сняла шляпку. — Он милашка, взаправду. Мягкий как масло, да! Не коснулся м’ня и пальцем, как он казал. — На нее это произвело впечатление. — И он устроил просмотр со своими партнерами по «Ласки». Я не жалусь. Но эт отель ’се–таки сарай. Я думала, бу’ет шо–то повеселее. П’веришь ли, ника’ой черт’вой выпивки. Женщина, к’торая там заправлят, — бывшая бандерша, я уверена.
Я был по–настоящему рад за нее, но следовало выяснить, как решилось мое дело.
— Вы смогли замолвить слово о моих изобретениях?
Миссис Корнелиус села на свою узкую кровать и начала аккуратно снимать тонкие шелковые чулки. Она стала пунцовой. Кровать дрожала и скрипела. Миссис Корнелиус чуть слышно рассмеялась:
— Тьбя можно читать как черт’ву книгу, Иван. Честное слово, я не могла настаивать! Если тьбе нужен инж’нер, у к’торого есть свободная наличка, то это Джон Эварт Хевер–младший. Он не просто черт’в миллионер, у к’тороо нефтяные вышки по ’сей К’лифорнии и Тьхасу. Его черт’в папаша тоже миллионер. А вдобавок есть Джон Эварт Хевер–старший, клятый дядя–миллионер. Када они хотят заняться благотворительностью, то садятся в большой «роллс–ройс», валят к Уильяму Рэндолфу Херсту и смо’рят, как жи’ут бедняки. — Миссис Корнелиус просто наслаждалась моим удивлением. Она погладила меня по руке. — Не буду г’ворить, шо не благодарна тьбе за знакомство, Иван. Дружище считат, шо он главный кандидат от республиканцев на место губернатора, на следующих выборах точно, ’редставь, шо я буду первой леди штата! — Миссис Корнелиус больше не смогла сдерживать смех и разбудила своих соседок, которые потребовали, чтобы она заткнулась.
— Но вы не упоминали обо мне?
— Завтра мы опять обедам. В ка’ом-то месте у Лагуна–Бич, кажись. Рыбный рест’ран. ’се по-х’рошему, а? — Она снова подмигнула. — Мне же надо было оценить активы, как г’ворится. Но я ’се сделаю завтра вечером, Иван, обещаю. В эт раз просто нишо б не вышло. П’ка, д’рогуша. Уви’имся на шоу. Мне ж надо как следут выспаться, верно?
И, пропев пару строк из «Разобьем их на Олд–Кент–роуд», она указала мне на дверь. Я ушел с чувством, что миссис Корнелиус не вполне осознает всю серьезность ситуации, в которой я оказался. Меня обрадовало, что у нее все складывается хорошо и что состояние Хевера так велико, но по некоторым причинам моя паника усилилась. Возможно, я заподозрил, что она может предать меня (мне не следовало даже думать об этом!) и не захочет ни с кем делить деньги Хевера. Подобно индейцу, который выследил последнего буйвола и отказывался рассказывать об этом соплеменникам. Хевер принадлежал мне точно так же, как и миссис К.
Вот почему следующим утром я сел в большой вагон «Ред кар», который с грохотом помчался по прибрежной дороге к Марина–дель–Рей. Неподалеку от большого крытого павильона «Венеция» я пересел в желтый автобус, едущий в сторону от побережья. Эта система общественного транспорта казалась мне замечательной, она могла бы стать образцом для большинства других городов. Хантингтонские вагоны строились в Сент–Луисе, проект был просто великолепен, а сами машины сделаны на века. Их назвали в честь владельцев линии, старинной богатой семьи, поселившейся в Калифорнии еще во время правления испанских донов. Я видел едва ли не последний рейс большого серебристо–серого «Похоронного вагона», последнего в своем роде [301] . Не способные конкурировать с быстро умножающимися автомобилями, они исчезли буквально в течение года.
301
Калифорнийскому инженеру Эндрю Халлиди пришла в голову мысль использовать для перевозки пассажиров вагоны, получающие энергию от передаваемого по кабелю электричества. Первая трамвайная линия заработала августа 1873 г. Остатки трамвайных линий ныне превращены в музей.
Разыскать «Юго–Западную минеральную компанию» оказалось несложно. Она занимала целое здание на бульваре Уилшир. В нем было около двадцати этажей, и оно стояло посреди небольшого парка. Я назвал свое имя клерку у внушительной стойки администратора, занимавшей почти весь первый этаж. На клерка произвело немалое впечатление то, что меня пригласили прямо наверх. Симпатичная секретарша встретила меня у лифта и повела по прохладным серым коридорам, уставленным горшками с пальмами и папоротниками. Наконец мы добрались до распахнутой настежь массивной двери. В кабинете сидел сам Дружище, как всегда неопрятный, в светлом костюме. Хевер едва не сдавил меня в объятиях — как будто слоненок поднялся на задние ноги, подражая человеку.
— Счастлив вас видеть, Палленберг. — Даже в привычном окружении он волновался и говорил, запинаясь и сопровождая речь неловкими движениями. — Ничего дурного не случилось, надеюсь?
Он был бледен как мел, когда неуклюже вел меня мимо роскошной мебели красного дерева к своему старинному столу. Из окна открывался вид на морское побережье. Отсюда город казался каким–то странным, незавершенным, как мозаика: неровные участки зелени, резкие асимметричные пятна грязи и аккуратные квадраты сияющего бетона. Как будто в этой части Лос–Анджелеса продолжались некие органические изменения. Хевер повернулся к окну спиной, одним коротким неверным жестом предложив мне стул, сигару и шипучку. Я опустился в глубокое кожаное кресло и встретился взглядом с взволнованным хозяином кабинета.
— Вы принесли сообщение от миссис Корнелиус, верно?
Я пожал плечами, улыбнулся и покачал головой:
— Она сказала, что все прошло чудесно. Она с нетерпением ждет сегодняшнего вечера. Лагуна–Бич? Я сомневаюсь, что вам теперь понадобится мое посредничество, мистер Хевер. Миссис Корнелиус — самостоятельная женщина.
Он повернул голову набок — похоже, так выражалось одобрение и согласие.
— Самостоятельная. — Хевер просиял. Он перешел к любимой теме: — Женщина, наделенная множеством чудесных дарований. — Хозяин кабинета радовался, как маленький щенок. — Я думал, вы пришли сюда сообщить, что я провалил вступительные экзамены. Она не самодовольная дура, эта девушка. Прямо вам скажу, Палленберг, я не очень–то хорошо умею ладить с дамами.
Он вздохнул и расслабился: похоже, Хевер считал, что только что сделал смелое признание. Он развалился в кресле и явно ждал моего ответа. Я встречался с подобными личностями и прежде, но он был первым миллионером, попавшимся на моем пути. Хевер совершенно не соответствовал моим ожиданиям — я считал, что человек, управляющий тысячами судеб, должен выглядеть и действовать совершенно иначе. Думаю, никому не следовало говорить ему, какой властью он наделен: он просто окаменел бы от ужаса, пытаясь понять, чего от него ожидает такое множество людей. Хеверу нелегко было управиться и с одним собеседником. Переходя к цели визита, я чувствовал себя настоящим убийцей, и все же решил продолжить разговор — ради Эсме.
— По правде сказать, мистер Хевер, мы с вами уже встречались. — Я замялся. — Мы тогда говорили немного об инженерии будущего, но главным образом о нашем общем интересе к кинематографу. Я помню, что вы называли некоторых немцев. Пабста? Мурнау?
Он впился в меня взглядом; ужас был просто нескрываемым.
— В Кланкресте. В Атланте, мистер Хевер. На вечеринке у Эдди Кларка пару лет назад. Вы сказали мне, что сделали большое пожертвование на нужды клана.
Внезапно его массивное тело подлетело, как обезумевший воздушный шар. Прикрыв голову рукой, он с ужасом уставился на меня. Бледность быстро сменилась густым румянцем. Потом Хевер сделал очень глубокий вдох и вцепился в край стола.