Карфаген смеется
Шрифт:
— Вы знаете, что ваши счета заморожены, верно, сэр? — Ирландец посмотрел на кровать. Она не была застелена. Он наклонился, поправил изношенное покрывало, затем уселся, расстегнул плащ и вытащил тот же самый блокнот, который я уже видел в поезде. — Мы заметили, что вы не пользовались счетом. За исключением одного только чека.
— Полагаю, это была моя единственная ошибка, — сказал я.
— Возможно. Вы ничего хорошего не добились, сбежав из Уокера и не оплатив счет за гостиницу.
Я не был уверен, что следует ему рассказывать. В подобной ситуации я оказался в России, в ЧК. Я давно понял, что информацию нужно придерживать. Я ждал, не раскроет ли Каллахан карты.
— Это было бессмысленное, мелкое преступление, — сказал он. — До тех пор руки ваши были чисты, по крайней мере, по нашим сведениям. А за это вас можно привлечь.
Я ничего не ответил, и он продолжил:
— А теперь вы поменяли имя, явно для того, чтобы остаться здесь незаконно, так как вы не пытались продлить свою визу.
— И это все?
Он вздохнул:
— Хороший адвокат может помочь вам задержаться в стране на несколько месяцев, возможно, и дольше. Вы явно хотите здесь остаться. Может, в Европе произошли какие–то события, о которых вы стремитесь позабыть? — Он многозначительно посмотрел на меня. Глаза католика.
Внезапно я понял, что он, вполне вероятно, был несостоявшимся священником.
— Вы можете помочь мне? — спросил я. Во рту у меня пересохло. Я дрожал. Я сознательно позволил ему увидеть, насколько я встревожен.
— Помощь я хотел предложить вам в прошлом году. — Я наблюдал, как он медленно входил в роль. — Мы не вампиры. И мы не всегда соблюдаем букву закона. Что случилось?
— Я был напуган, мистер Каллахан. — Усевшись по другую сторону кровати, я старался не смотреть на него прямо. Я попытался представить, что сижу в исповедальне и нас разделяет решетка. — Мне угрожали.
— Кто? — Его тон смягчился. — Вы можете сказать?
— Когда я приехал сюда, то не очень хорошо представлял, что такое ку–клукс–клан. Я люблю Америку. Они предложили мне выступать с лекциями. Это казалось идеальным способом зарабатывать на жизнь во время путешествий по вашей стране. Я никогда не планировал оставаться здесь навсегда. К тому времени, когда я понял, что такое клан на самом деле, я уже завяз. Конечно, я понимал, что было бы неразумно ссориться с ними.
— Я догадывался, — вздохнул он. — Продолжайте.
У меня не оставалось другого выбора, кроме как продолжать эту пародию на религиозные ритуалы, описывать ему мой ужас, угрозы клана, мои попытки спастись, наконец, решение отказаться от дальнейших лекций после разговора с ним в поезде. Затем миссис Моган выдала меня наемным бандитам. Они избили меня и бросили полумертвым. Я скрывался от клана, не от Министерства юстиции. Конечно, у меня не было ни малейшего желания возвращаться в Европу. Я не сделал ничего дурного. Я боролся с большевиками в России. Я помог сотням, а возможно, и тысячам людей выбраться из Одессы. Комиссар ЧК Бродманн, несомненно, получил приказ выследить меня. Я встал и открыл дверцу шкафа, в котором висела моя одежда. Там находился и один из моих русских мундиров.
— Эти награды честно заслужены, — произнес я.
Я рассказал, как совершал боевые вылеты против красных, как потерпел крушение и едва не утонул. И все же Бродманн отыскал меня, и мне пришлось сбежать из Одессы и вернуться во Францию, к себе на родину. Там я стал жертвой заговора чекистов. Я приехал в Америку, надеясь, что обо мне в конце концов позабудут. Если я теперь вернусь, то это, вероятно, будет означать верную смерть. Я работал на клан, потому что думал, будто клан борется с большевиками. Я не понимал их революционных целей.
Теперь Каллахан быстро кивал, по–прежнему делая записи. Он почти автоматически повторял: «Продолжайте», — и всячески выражал искреннее сочувствие.
— Вот и все, мистер Каллахан. Больше сказать нечего, за исключением нескольких деталей. Я уверен, что и клан, и ЧК все еще охотятся за мной. Если вы смогли меня найти, то и они скоро найдут. Полагаю, что мне угрожает смерть.
Он решительно покачал головой:
— Только Министерство юстиции могло изучить состояние ваших банковских счетов. Вы должны понять, что наша работа состоит и в том, чтобы защищать людей. Почему вы не пришли ко мне? Я догадался, что вы невиновны. Я дал вам свою карточку.
— Я думал, вы закончили расследование. Я не мог поверить, что совершил какое–то преступление. Но Бесси сказала, что вы посадите меня в тюрьму.
— Мистер Вискерс вами не интересовался. Он хотел получить информацию о Бесси Моган, чтобы надолго упечь ее за решетку. Мы практически уверены, что она представляла клан в полудюжине мошеннических делишек, — Каллахан сделал паузу, — включая поставку наркотиков и проституцию. Вы это подтвердили. Она, Кларк и та другая женщина, Тайлер, начинали с мелких плутней. Но они привели клан к большим деньгам. У Моган был вес и была история. Ее старик пошел на электрический стул за двойной поджог в Толедо. Мы почти уверены, что она его подставила. Вы знали об этом что–нибудь?
— Нет.
— Так я и предполагал. С вами все ясно. Вы были любителем, но она — профессионалка. Она имела дело с грязными деньгами. Она поставляла потаскушек и практически все что угодно, от громил до самогона, чертовым чиновникам и политикам этой страны, готовым брать взятки. Так что нам нужны на нее материалы, если мы хотим, чтобы она запела как следует. — Он сделал паузу. — Именно поэтому я готов заключить с вами сделку, мистер Палленберг.
— Вы хотите получить от меня информацию?
У меня не было ничего стоящего. Миссис Моган всегда держала в секрете свои дела. Он принял мои колебания за выражение страха или, возможно, верности.
— Она подставила вас. Почему бы не ответить ей тем же? Если вы волнуетесь по поводу встречных обвинений, то гарантирую: на свидетельском месте вам стоять не придется. Мы прикроем вас со всех сторон. И вы сможете продолжать свои дела — неважно, чем вы сейчас занимаетесь. Делайте что угодно — только насвистите нам весь мотивчик и поставьте внизу свою подпись.