Карфаген смеется
Шрифт:
— Понимаю. — Он что–то промычал, глядя в пространство. — А как звучит Палленберг? Мэтт Палленберг, швед. Никто не питает ненависти к шведам, разве только финны и датчане. Но кого волнует, что они думают? Хорошее имя. Он проиграл бой с таможенным катером у островов Санта–Барбары несколько месяцев назад. Я знаю наверняка, что он никогда не носил при себе удостоверения личности, выходя на дело. Лет ему было столько же, сколько вам. По–моему, он родился в Стокгольме. Приехал сюда с семьей двадцать лет назад. В яблочко. Что может быть лучше?
— Я очень вам признателен, мистер Поттер.
— Даже не говорите об этом. Просто удовольствие. Оставайтесь на связи. Мы уверены, что для такого образованного человека, как вы, скоро откроются большие возможности. Когда–нибудь мы начнем совместный бизнес, я в этом уверен. Итак, нужно что–то еще?
Я спросил, не станет ли Винс возражать, если мою почту будут присылать в его ресторан на Северном пляже. Он сказал, что с радостью окажет мне эту услугу. Винс Потеччи, изображая радушного хозяина, к которому не вовремя пришел
— Поосторожнее. Берегите себя, пока я не вернусь. В этом городе нужно быть настороже. Никогда никому не верьте, проверяйте все, что вам говорят.
Думаю, он знал о том, что меня разыскивал Бродманн. Возможно, он даже слышал что–то о Каллахане, федеральном агенте. Не желая меня тревожить, Гарри все же пытался предупредить об их происках.
Вернувшись к себе в номер, я успокоился и решил все обдумать. Теперь я мог строить планы на будущее. Безусловно, предложение миссис Корнелиус было лучшим, но меня беспокоило получение денег по чеку. Короче говоря, стоило как можно скорее убраться из Сан–Франциско и позабыть о прежней личине, о Питерсоне. В любом случае вряд ли следовало оставлять преследователям подсказки, в какую часть страны (и уж тем более в какой город) я направляюсь. Без поддержки «Красотки из Блайти» непременно пропадут, а миссис Корнелиус и ее подруги останутся без средств. А если вложить несколько сотен долларов — у нас будет возможность раскрутиться как следует, и я смогу зарабатывать на жизнь вполне легальным способом. А главное — я заслужу благодарность своей старой подруги (в конце концов, сколько раз она спасала меня от смерти, не говоря уже о разных неприятностях?) и останусь рядом с одной из двух моих любимых женщин. Неужели ради этого не стоило рискнуть?
Следующим вечером миссис Корнелиус пригласила меня в меблированные комнаты, чтобы обсудить дела. Отдав фотографии Гарри Галиано, я почувствовал себя немного лучше. И вот я вошел в здание, по сравнению с которым заведение Голдберга казалось отелем «Ритц». Как отвратительно — такая прекрасная женщина, которая близко зналась с принцами и мировыми лидерами, унизилась до подобной тесной лачуги! Неудивительно, что ей требовалась финансовая поддержка! С нравственной точки зрения все это неправильно. Женщине, наделенной чувствительностью, талантом и красотой, женщине такого происхождения не пристало думать о том, как поддергивать повыше постельные принадлежности, чтобы паразиты, ползающие по полу, не перебирались по ночам на тело.
— Ох, — отважно сказала миссис Корнелиус, — знавала я и п’хуже, Иван. Однако, надо ’казать, цены тут невелики, зато черт’вы насекомые прост огромны!
Она рассмеялась и предложила мне джина, купленного как раз по случаю нашей встречи. Она спросила, подумал ли я о том, чтобы стать «главным акционером и менеджером нашей маленькой труппы». Я не стал обременять ее собственными проблемами, а просто сказал, что жду вестей от своего бухгалтера.
— Лучше п’торопись, Иван, — сказала она, — а то я отправлюсь в ближайший женский монастырь и приму там постриг!
Я испугался, представив, что ее поработит Церковь, и спросил, есть ли другие варианты.
— Нужно ’де-т выколотить деньжат, — ответила миссис Корнелиус, — или ’ридется стать побродяжкой, как в здешних м’стах г’в’рят. Бить или пить — ’от в чем вопрос, Иван!
За ее показным весельем, подумал я, скрывалось глубочайшее отчаяние. Я был единственным, кто мог ее спасти. Об этом она сказала той ночью, когда поцеловала меня в щеку и махнула рукой на прощание.
Я немного перебрал и всячески старался это скрыть, пробираясь по неровным незнакомым улицам в первые утренние часы. Каким–то образом я оказался на Стоктон–стрит, в нейтральной зоне между Маленькой Италией и китайским кварталом, и в голову мне пришла дурацкая мысль — куда же теперь идти, на север или на юг. Наконец, немного призадумавшись, я осознал, что следует направляться на восток. Я все–таки сориентировался — к счастью, на моем пути оказалась знакомая ночная аптека на Дюпон–стрит. Эта часть города была практически пустынна. Минуло три часа утра. Мелкая морось повисла в воздухе, и свет уличных фонарей стал неровным и тусклым. Я не надел ни пальто, ни шляпы; подняв воротник пиджака и опустив голову, я прибавил шагу и наконец свернул на Кирни–стрит. Я не поднимал головы до тех пор, пока не оказался в квартале от гостиницы Голдберга. Присмотревшись, я заметил фигуру в тяжелом кожаном пальто и широкополой шляпе, которая вышла из желтого круга газового света и с неестественной скоростью двинулась к Бродвею. Я как будто спугнул вора. И когда неизвестный ускорял шаг, удаляясь от меня под дождем, я внезапно понял, что вижу Бродманна! Он следил за отелем и не ожидал, что я подкрадусь сзади!
Закрыв входную дверь гостиницы и осторожно пробравшись в темноте по коридору, застеленному рваным линолеумом, я обдумал это новое осложнение. Если Бродманн работал один (или со своими товарищами–чекистами), у меня, возможно, осталось немного времени; если он действовал в союзе с Министерством юстиции или кланом, то следовало немедленно покинуть город. В любом случае теперь нечего было терять — мне предстояло найти способ поддержать миссис Корнелиус. Я усмехнулся. Я снова ускользну от них. Я стану актером–менеджером. Сэром Уильямом Шекспиром. Маленьким Фло Зигфельдом. Странствующим актером, идущим по стопам Диккенса и Оскара Уайльда! И восхитительная, вечно женственная миссис Корнелиус станет Джульеттой для моего Ромео и Фрэнки для моего Джонни!
На следующий день я вернулся в «Странофф», чтобы сообщить о своем решении. Миссис Корнелиус больше не следовало разрываться между притонами и монашескими орденами. Жалкое прозябание на службе у папы римского никогда не станет ее уделом, пока я жив и дышу. Она пришла в восторг, как Лилиан Гиш, спасенная в последнюю минуту от объятий злобного мулата; миссис Корнелиус обняла меня, сказав, что я «м’лодчага» и «счастье». Она немедленно начала планировать маршруты наших будущих выступлений. Я предложил ей пятьсот долларов, заметив, что она может потратить деньги на вещи, которые необходимы для существования «Красоток из Блайти».
— Х’рошо, — ответила она, не в силах усидеть на месте, — в первую оч’редь нам понадобится приличная машина! Не ’олнуйся, Иван. Ты об этом не пожалешь, клянусь.
Назавтра доставили мои новые документы, более солидные и убедительные, чем все предыдущие. По–прежнему опасаясь возвращения Бродманна, я поспешил в расположенное на Ноб–Хилл отделение Калифорнийского банка. Там я предъявил чек на семьсот пятьдесят долларов, выписанный на имя Мэтта Палленберга, и подписался как Макс Питерсон. По крайней мере, никто не мог предположить, что это один и тот же человек. При обмене чека на наличные мне сразу стало ясно, как делаются дела в Сан–Франциско. Надо признаться, я немного вспотел, когда клерк, узнав, что я послал чек из Милуоки (чтобы запутать следы), со значительным видом попросил совета у кого–то невидимого, сверился с какими–то бумагами, серьезно пошептался с несколькими коллегами, а потом вернулся, осмотрел мои документы (там даже был указан адрес в Олбани), счел их удовлетворительными и наконец решительно поинтересовался, в каких купюрах я хочу получить деньги, — как будто чек ему вручили лишь пару секунд назад. Я попросил пятьсот долларов крупными купюрами. Их я немедленно отдал миссис Корнелиус для нашей театральной компании. Остальные деньги я взял пятерками и десятками — на случай различных чрезвычайных ситуаций, включая покупку высококачественного кокаина в китайском квартале. С деньгами я снова стал настоящим человеком; я почувствовал, что управляю собственной судьбой. Я теперь был не иностранцем сомнительного происхождения, а скандинавом, потомком викингов (как и все представители старинных семейств Киева), тех выносливых, предприимчивых людей, которые открыли Америку задолго до испанского еврея Колумба, вырезали свои руны на источенных морем утесах Лонг–Айленда и Нантакета, посвятив эти земли великим решительным богам — Одину, Фрейе и Тору. Именно они, живые, разумные боги, имели куда больше прав на эту энергичную страну, нежели мрачный Иегова бледных ограниченных пуритан.
Я расстался с ку–клукс–кланом. Эти дураки упустили свой шанс, потеряли лучших друзей и из–за мелких внутренних дрязг не смогли одержать победу. Они погибли после множества глупостей и ссор — вполне логичный финал. Индиана могла бы стать первым подлинным штатом клана, но еще один скандал положил конец и этой мечте [264] . Полковник Симмонс, Эдди Кларк, даже майор Синклер и я — все стали мучениками, погубленными недалекими осторожными людьми или ненадежными друзьями вроде миссис Моган. Мои дары, которыми так цинично злоупотребили политики и стяжатели, погубившие идеалистов, подобных Роффи и Гилпину, еще могли превратить Америку в мирового лидера технического прогресса. Если бы им в будущем понадобились мои услуги — следовало поклониться мне в ноги и попросить о помощи. Я решил отказаться от искушений их мира и посвятить себя сцене и частным научным исследованиям. Я не позволю им преследовать меня. Я сам решу, когда покинуть Америку, когда раскрыть мою истинную личность. Как они удивятся! Как я посмеюсь над ними, когда мой поразительный паровой дирижабль, моя собственная усовершенствованная модель «Авитора Гермеса–младшего», который вылетел из Сан–Франциско в 1869 году [265] , проплывет в небесах над Золотыми Воротами, обгоняя огромные локомотивы «Саутерн пасифик». А потом, когда тысячефутовый огненный крест вспыхнет на горе Шаста, это станет сигналом: ку–клукс–клан очистился и вновь готов выступить в священный поход, дабы освободить Америку от завистливых цепей Востока! И тогда я окажусь во главе колонны!
264
Великий дракон клана в Индиане, Д. К. Стивенсон, организовал похищение Мэдж Оберхольцер в марте 1925 г. Женщина умерла от ран в апреле, но перед смертью успела дать показания против Стивенсона и его подручных. Это громкое дело привело к дискредитации клана.
265
«Авитор Гермес–младший» — беспилотный самолет, первый полет которого состоялся в июле 1869 г. Самолет продержался в воздухе 6 минут и развил скорость 6 миль в час. Во время второго полета аппарат сгорел.