Карфаген смеется
Шрифт:
Она уже убедила меня (она всегда меня убеждала), что умение «трепать языком» делает меня идеальным менеджером «Красоток из Блайти».
— Нужно ’се’о-т’ несколько сотен долл’ров, шобы нам выпутаться. У тьбя ведь стольк есь, верн? П’пробуй, Иван, тьбе ’се одно делать больше нече’о. У нас и афишки, и тряпье есь. Ты мож эт сделать! Маленькая ставка — и ты владешь «Красотками».
Я был слишком смущен и не смог сказать ей, что мои деньги трудно «ликвидировать». Я обещал все решить поскорее. Я поверил, что смогу управлять труппой. Миссис Корнелиус объяснила, как важно удерживать внимание владельцев театров достаточно долго, чтобы они убедились в ценности представления. Но требовались деньги для развития шоу, для оплаты дорожных расходов и прочего.
Когда я возвратился в отель Голдберга, в алькове у стойки меня поджидал молодой человек. Он был высок, модно одет и вежлив; ходил он, расправив плечи, как военный или спортсмен. Я подумал, что он из Министерства юстиции, и собирался спросить, как меня выследили, и тут юноша назвался Гарри Галиано и энергично пожал мне руку. Я с облегчением понял, что его прислал кузен Аннибале Сантуччи. Мое сообщение дошло до адресата.
— Если вы не очень заняты, босс мог бы с вами встретиться сегодня вечером, — серьезно и вежливо заметил Гарри.
Я сказал, что ненадолго поднимусь к себе в комнату. Там я воспользовался «крылышками» миссис Моган, чтобы не уснуть в ближайшие несколько часов. Когда я присоединился к Гарри, он внезапно улыбнулся с той же веселой беззаботностью, что и Сантуччи. Он гордо сопроводил меня за угол, на центральную улицу; там был припаркован большой синий «паккард».
— Будьте моим гостем, — сказал Гарри.
Он изящным жестом распахнул пассажирскую дверь.
Некоторое время мы ехали в тишине по разноликому, сияющему огнями ночному Сан–Франциско. Туман сгущался. Гарри сосредоточенно вел свою большую машину по запутанным дорогам Маркета, мимо конечной остановки канатной дороги, к причалу, который казался просто рядом желтых огней, уходящих в туман. Мы увидели с полдюжины мужчин в синих комбинезонах, указавших нам дорогу к трапу, потом въехали на паром, который с жалобным стоном отошел от причала и, набрав скорость, поплыл по невидимым водам залива. Только когда «паккард» остановился и мы вышли из машины покурить, Гарри разговорился. Они с Винсом, по его словам, были давними приятелями, сначала работали поварами в отеле, потом стали владельцами ресторанов. Сейчас босс управлял престижным загородным клубом неподалеку от Беркли. Туда мы и направлялись. Мне понравится клуб. Он был очень европейский. Высшего класса.
Мы покинули паром на Оклендской стороне. Темная вода осталась позади, городские улицы на склонах сменились отдельными домами, потом мы выехали на широкое и прямое шоссе, которое тянулось среди холмов. Наконец, свернув на усаженную кустами дорогу, мы приблизились к большому трехэтажному зданию, напоминавшему мраморную гасиенду. На нем красовалась освещенная вывеска: придорожная гостиница «Голд Наггет». Очевидно, ресторан считался модным, снаружи уже стояло не меньше двадцати автомобилей. Окна были закрыты плотными занавесками, снаружи разглядеть ничего не удавалось; только музыка и смех разгоняли ночной холод. Гарри припарковал «паккард» за домом, подвел меня к боковой двери и еле слышно постучал. Нас впустил другой итальянец, печальный и худой, в обтягивающей вечерней одежде. Он сказал, что босс наверху и ждет нас. По каменной лестнице мы поднялись на верхний этаж. Внезапно мы оказались в коридоре, роскошно отделанном в новейшем джазовом стиле. Я вспомнил Италию и тамошних футуристов. Мы миновали несколько комнат, оформленных в том же духе. Все кругом было серым, синим или розовым, включая стеклянные столы и настенные зеркала. Потом в дальнем конце обитого плюшем сводчатого прохода появился приземистый смуглый человек средних лет, также облаченный в смокинг. Он протянул мне руку.
— Мистер Петерс? Я Винс Поттер. Могу я вам предложить выпить? Это все настоящее. — Он решительно открыл откидную дверцу бара, напоминавшего огромный орган из какого–нибудь большого кинотеатра. — Вы в деле?
Когда я сказал ему: «Да», — Винс, казалось, задумался. Потом он пожал плечами и плеснул мне
Он явно хотел мне помочь и разговаривал весело, немного иронично:
— Так что у вас стряслось? Я получил телеграмму от маленького Аннибале из Рима, он просил присмотреть за вами. А потом ничего. Мы думали, что вы мертвы, понимаете? Где это было? В Миннесоте? В Сент–Поле? А теперь вам нужна работа или что? У вас есть опыт? Какой?
— Я прежде всего ученый и инженер.
Я немного рассказал о своей карьере, о том, как, ни в чем не повинный, столкнулся и с ку–клукс–кланом, и с Министерством юстиции. На некоторое время мне понадобятся работа и новое имя.
— Я могу заниматься самолетами, лодками, автомобилями. Любыми механизмами.
Я решил, что лучше не заострять внимания на моих лекциях; мне не хотелось оскорблять иммигранта, который почти наверняка получил католическое воспитание. Кроме того, это не имело никакого отношения к моему нынешнему положению.
Когда я закончил говорить, Винс нахмурился, но услышанное, казалось, произвело на него впечатление.
— Дайте–ка мне разобраться, — сказал он. — Вы сумеете запустить двигатель, к примеру. О’кей? Без ключей?
— Конечно. Это очень легко. — Я не мог уследить за ходом его мыслей.
Он пожал плечами и смешал мне еще один «Маккой».
— Всегда полезный талант. Но чем вы занимались в первую очередь? В другой стране? С Аннибале вы, наверное, продавали и покупали. Именно этим он чаще всего и занимается.
— Да, верно.
— Так вы были в Париже. И что вы там делали?
— В основном аэропланы. — Я не хотел упоминать о скандале с компанией по строительству дирижаблей.
К моему удивлению, он заулыбался:
— Господи Иисусе! Как, черт возьми, вы бросили Кертисса [263] ? Нет, не говорите мне. Конечно, уверен, там, наверху, тоже правительства и революции и все такое. Как в Мексике и во всей Южной Америке. Ну, скажу я вам, контрабанда спиртного по сравнению с этим мелкое дельце, хотя, признаюсь, теперь весьма выгодное. Нам приходится защищать довольно большую территорию. — Он выразил легкое сочувствующее недоумение. — Что я могу вам сказать? Работа? Вы всегда можете ее получить. Но я не хочу вас унижать. Наши лодки и автомобили нуждаются в починке, конечно, но механиков много. Станьте водителем. Пожалуйста. Но вы этого не захотите. Через год мы сможем предложить что–то получше для человека вроде вас. Я расширяю дело и вхожу в законный бизнес. Не знаю, как еще вас выручить, разве что начать войну с Панамой.
263
Гленн Хаммонд Кертисс (1878–1930) — американский авиатор.
Я прервал Винса, не дожидаясь, пока он начнет извиняться. Я мог легко найти работу. То, что мне действительно требовалось, — это новая личность, паспорт, предпочтительно "американский. Он расслабился. Винс был радушным добросердечным человеком и очень хотел помочь другу своего кузена. Он не мог найти мне работу, достойную моих талантов, потому что это оскорбило бы других его служащих, но надеялся на практике показать свои добрые намерения.
— Невелико дело. Нужно какое–то конкретное имя? Или вам все равно? Несколько фотографий — и мы сочиним совершенно новую историю.
Я сказал ему, что в настоящее время использую псевдоним Майкл Фитцпатрик. Казалось, его удивил выбор ирландского имени. Немного подумав, он сказал:
— Вы не думаете, что это может настроить людей против вас?
Я его понял. Я лучше всех понимал, с каким подозрением относились к Таммани.
— Как насчет Мэнни Пасковица? — спросил он. — Я знал Мэнни Пасковица, он недавно скончался. Это было бы очень хорошо, потому что в морге на него нацепили табличку «Джон Доу».
— Я бы предпочел что–нибудь менее еврейское.