Кари, ученик художника
Шрифт:
– Это не духи, это сами боги, – шепчет Тути. – А человек – это Аменхотеп, верховный жрец великого храма Амона-Ра. Смотри, они вошли на ладьи, которые поведут «Усерхет» на буксире!
Действительно, на высоком, богато украшенном помосте головной ладьи появляются четыре фигуры. Впереди становится тот, у кого на плечах голова волка.
– Это Вепуат, бог – открыватель путей! – поясняет Тути.
Вторым встает верховный жрец Аменхотеп, а за ним существа с головами барана и сокола. Тути говорит, что это боги Хнум и Гор. У Кари всё путается в голове.
Между тем Аменхотеп и «боги» берутся за канат, привязанный к кораблю Амона-Ра.
Конечно, канат прочно прикреплен сначала к корме буксирной ладьи, а «боги» и жрец держат только его свободно висящий конец, но впечатление получается такое, точно это именно они сами повлекут вперед тяжелый корабль «царя богов».
В это время носильщики со статуей Амона-Ра уже поднялись на «Усерхет», поставили принесенную ими золотую ладью на помост посередине палубы корабля. Вот они опускаются на одно колено с двух сторон ладьи – «духи» с головами шакалов слева, «духи» с головами соколов справа – и, подняв кверху одну руку, другой начинают медленно ударять себя в грудь в такт музыке и пению.
Устанавливают носилки и на других кораблях. Вот уже поднимаются длинные, украшенные слоновой костью и золотом весла на передней ладье, и сидящие на ней шестьдесят гребцов дружно опускают их в воду. Торжественное плавание начинается.
Люди на лодках начинают грести изо всех сил, чтобы скорее достичь противоположного берега и встретить процессию. А там, на великолепной пристани Святилища, уже ждут, вдоль всего берега стоит народ, низкими поклонами и молитвами встречающий «царя богов».
Тути и Кари уже совсем ничего не видят. На реке столько лодок, что многие, в том числе и их лодочка, могли причалить только значительно ниже пристани Святилища, и, пока мальчики добегают до его ворот, шествие уже скрывается в них.
– Эх, обидно, опоздали! – говорит с досадой Тути. – Ну, да ничего уж не поделаешь. Зато завтра постараемся прибежать пораньше, чтобы все увидеть с самого начала. А теперь идем к нам. Мать приготовила разные вкусные вещи, мы с тобой будем пировать в саду одни – отец уйдет в гости, а мать и сестры принимают своих гостей на крыше. Правда, здорово?
Мальчики идут к дому садовника Паседи. Всюду полно народа – свои жители, приезжие гости с восточного берега столицы и из других городов заполняют улицы, группами сидят на плоских крышах домов. Все в праздничных одеждах, слышится веселый говор. Мальчики с трудом пробираются сквозь шумную толпу.
Но вот наконец они в саду дома Тути. Под большой сикоморой, в тени, разостланы циновки, и сестры Тути уже принесли и расставили разные кушанья, лепешки, сладости, плоды. Мальчики усаживаются и с удовольствием принимаются за вкусный обед.
– Брат, к тебе еще гость, – неожиданно говорит старшая сестра Тути, подходя к мальчикам. За ней стоит хорошо знакомая Кари фигурка в жреческой одежде и с бритой головой.
– Это Рамес! Здравствуй! – вскакивает Кари. – Знакомьтесь, – вот Тути, помнишь, я тебе о нем рассказывал?
Тути здоровается с Рамесом и с любопытством смотрит на него: еще бы, ведь он из прославленного храма Амона-Ра!
Тути усаживает своего нового гостя и начинает его усиленно угощать. Рамес не отказывается – он очень торопился повидать Кари и не остался обедать с дедом. Некоторое время мальчики молча едят, то и дело бросая вопросительные взгляды на Рамеса.
Понимая, как им хочется поскорее узнать новости, Рамес решает, что надо рассказать все немедленно.
– Так вот, – говорит он. – Третьего дня состоялся суд Города. Решено, что медник Пахар ни в чем не виноват, а жалоба Пасера признана неправильной. Медника тут же освободили.
– А кто были судьи? – перебивает Кари.
– Обычный состав главного суда Города, – отвечает Рамес. – Председателем, как всегда, был везир, а судьями верховный жрец Аменхотеп, потом мой дед, как второй жрец того же храма Амона-Ра, потом другие важные люди, например, царский писец… Знаете, ведь и сам Пасер – один из судей главного суда Города. Представляете, что он чувствовал, пока шло разбирательство! Дед сказал, что никогда еще не видал ни одного человека в таком страшном гневе, в каком Пасер ушел после окончания суда!
– Еще бы! – горячо говорит Кари. – Ну, а как же с другими?
– Их дело отложено. Сказали, что их надо еще допросить. Так вот, вчера их снова допрашивали, а потом вечером привезли в тюрьму нашего храма. Это твой дядя Нахтмин и Харуди. Они очень избиты, потому что до сих пор не сознаются в грабежах.
Мальчики так поражены, что сразу даже ничего не могут сказать.
– Мне удалось переслать им еду и мазь для ран, – говорит Рамес. – И еще я успел обо всем рассказать Бекенмуту.
– Ты их сам видел? – спрашивает Кари.
– Нет, это невозможно, – отвечает Рамес.
– А как же ты передал им все?
– Ну, передал… у меня есть друзья… В общем, это неважно. А мне самому ведь нельзя даже показать, что я интересуюсь этим делом или знаю этих людей.
– А что, дед рассердился бы? – спрашивает Тути.
– Конечно! Но главное не это, а то, что я больше не смог бы ничего для них сделать или даже про них узнавать. И никто другой тоже, потому что за ними стали бы так следить, что ни один человек и близко не подошел бы к ним! Да, все это очень сложно, друзья!
– Еще гораздо сложнее, чем ты думаешь, Рамес, – говорит Кари. – Сейчас Тути тебе расскажет, что ему удалось узнать. Говори, Тути.
И Тути повторяет Рамесу все, что он рассказал Кари вечером после пира у Пауро.
Пока Рамес слушает, у него все сильнее и сильнее хмурятся брови; одной рукой он, сам не замечая того, разрывает на мелкие кусочки край циновки, на которой сидит.
– Так, – говорит он, выслушав Тути. – Теперь не только ясно, что Панеб – прямой участник грабежей, но и то, что через него все нити этого мерзкого дела идут к Пауро!