Карибская сага(Логово льва-новая редакция)
Шрифт:
Неожиданно в зале появился достаточно пухлый католический монах и пошёл от столика к столику, тряся кружкой для сбора пожертвований.
Когда служитель церкви подошёл к их столику, Ник протянул просителю достаточно крупную швейцарскую купюру. Монах незамедлительно запихал ценную бумажку себе за пазуху и вальяжно поинтересовался:
– Верите ли вы в Бога, сударь мой? И какого вы вероисповедания?
– Скорее всего – верю, – подумав немного, ответил Ник. – По крайней мере, заповеди стараюсь соблюдать, по мере сил своих скудных. А по поводу вероисповедания – затрудняюсь вам ответить. К служителям культов всяких отношусь с ярко-выраженным недоверием. Предпочитаю с Богом лично общаться, вовсе без посредников.
– И где же это вы, сударь мой, общаетесь с Господом нашим? – всерьёз призадумался монах.
– Лучше всего – в горах получается, или на озере, а ещё – звёздной ночью с балкона высотного здания. Тут главное, чтобы в полном одиночестве…
Про то, что перед тем общением желательно чего-нибудь горячительного принять, Ник, понятное дело, говорить не стал. Вдруг, монах не так всё поймёт? Донесёт ещё куда? В гестапо, например?
Примерно через час в ресторанном зале появился Аматов – дородный пожилой дядечка в белоснежном летнем костюме. Дядечка выглядел презентабельно донельзя: рост – под метр девяносто, грузен и вальяжен – килограммов на сто сорок запросто потянет, чёрная кучерявая шевелюра, очки в платиновой оправе, на левом запястье – массивный золотой «Роллекс», на безымянном пальце правой руки – перстень с чёрным брильянтом. Такой вот «шеф» – из знаменитого мультфильма про капитана Врунгеля.
Ник в приветственном небрежном жесте вскинул правую руку над головой.
«Шеф» так же небрежно ответил тщательно выверенным жестом: мол, вижу вас, но ужасно занят, извините, подойду потом, когда освобожусь.
Проследовал, очевидно, за свой личный столик, уверенным жестом подозвал метрдотеля, стал задавать вопросы, потом потребовал принести какие-то бумаги, зашуршал ими – с видом насквозь деловым.
«Понятное дело», – решил Ник. – «Цену себе набивает. Или, как выразился бы друг Лёха, понты дешёвые колотит».
Он кивнул Айне головой – давай, твой выход, драгоценная наша донна…
В эти годы в любом уважающем себя европейском ресторане на специальном подиуме стоял хороший рояль, и любой посетитель мог подойти к нему и лично исполнить – на радость остальной публике – что-нибудь по своему усмотрению.
«Серые массы во все времена ненавидели богему, но всегда стремились богемой прослыть», – Ника с этой философской сентенцией Гешка Банкин познакомил.
Айна, элегантно сверкнув своим немыслимым разрезом, поднялась со стула и, красиво покачивая стройными бёдрами, проследовала к сцене, где что-то негромко наигрывал старый скрипач-венгр, обладатель совершенно немыслимой – седой и лохматой – гривы.
Девушка небрежно постучала старика по плечу сложенным японским веером, дождалась, когда он прекратит играть, протянула ему лист нотной бумаги, улыбаясь, произнесла несколько длинных, непривычно тягучих фраз.
«Неужели эта чертовка и на венгерском языке научилась шпарить?» – про себя восхитился Ник.
Венгр в первый момент посматривал на Айну с явной неприязнью, как и полагается смотреть на взбалмошных богатых дур, но вот его лицо подобрело и расплылось в широкой улыбке. Бросив ещё один взгляд на листок нотной бумаги, обладатель седой гривы согласно закивал головой.
Айна грациозно уселась за рояль, сбросила с ноги элегантную туфельку, освобождённой ступнёй осторожно понажимала на латунную педаль, приноравливаясь к её ходу.
Скрипач вышел на самый край подиума и на идеальном немецком громко объявил:
– Уважаемые дамы и господа! Сейчас сеньора Анна, обладательница совершенно неземной красоты, прибывшая к нам из одной далёкой-далёкой южной страны, исполнит старинную немецкую балладу «Февральское прозрение»…
Ник даже поморщился – могла бы и что-нибудь другое выбрать: слова-то были его собственные, музыку покойный Вырвиглаз написал, а неугомонный Банкин перевёл, смеха ради, на несколько иностранных языков. И вообще, это был абсолютно мужской романс, а не какая-то там «немецкая старинная баллада»… Впрочем, экзальтированная дамочка, тем более приехавшая из далёкой-далёкой южной страны, может позволить себе всё, что только ей заблагорассудится.
Старый венгр медленно приблизил смычок к тонким струнам изящной скрипки – цвета переспелой груши, Айна осторожно коснулась подушечками пальцев чёрно-белых клавиш рояля…
Февраль.Такие грустные дела…Насквозь,Она всегда насквозь права…Я гость.Я всё же только гость.Мы – врозь…Мы – врозь.И хитрый ветер перемен…Метёт – одна знакомая метель…Постель.И снегопада только шаль.Февраль…СлышнаПурги мелодия в ночи…Давай,Давай немного помолчим.О Вечном нам поёт пурга.Едва…Февраль.И карандашик на стеклеРисуетИмя той, что вдалеке.Рисует…На лице – вуаль.Февраль….Рисует на лице вуаль…Февраль…Февраль…Песенка была очень короткой и простой, но старый скрипач умудрился превратить её в настоящий шедевр: публика зашлась в экстазе, офицеры тут же побросали своих прекрасных дам вместе с их оголёнными плечами и, неистово аплодируя, бросились к подиуму…
Только минут через десять Айна вернулась на своё место, сопровождаемая восхищёнными мужскими возгласами и завистливыми женскими взглядами.
Странно, но сброшенная туфелька вновь оказалась у Айны на ноге. Когда она только успела надеть её – в этой беспокойной чехарде?
Но успела…
Аматов, в компании с огромным букетом алых роз, появился у их столика сразу же, как только офицерская толпа успокоилась и беспорядочно отошла на ранее занимаемые позиции. Видимо, стареющий жуир всегда на такой случай – где-нибудь в кладовке – держал букет свежих цветов.
– Извините, дорогой сеньор Буэнвентура, – солидно пророкотал на немецком языке Аматов. – Я получил ваше письмо и очень заинтересован содержащимся в нём предложением. Извините, был немного занят…. Надеюсь, вы разрешите вручить вашей прекрасной спутнице этот скромный букет цветов?
– Безусловно, герр Алехандр, – вежливо ответил Ник. – Познакомьтесь, это моя любимая сестра Анна.
– Соломенная вдова, – кокетливо добавила Айна, непринуждённо принимая букет. – Затерялся мой любимый муж где-то в дальних краях…
– Ваша сестра? – искренне удивился Аматов. – Позвольте не поверить. Вы – явный англосакс, возможно, что с небольшой примесью славянской крови. А донна Анна… Безусловно, её предками были ацтеки, возможно – народности майя.
– Мне больше ацтеки по душе, – потупив взгляд, скромно созналась Айна. – А сеньор Андрес – он мой кровный брат, названный, что иногда важней обычного родства…