Карибский кризис
Шрифт:
— Блядь, Андрей, твой тесть, что, держит тебя за полного идиота?!
Владимир заявил, что его не волнуют все эти перипетии и что фирма должна получить зафиксированную у него в блокноте прибыль — то есть 547,500 рублей плюс экспортный НДС — 18 % от 3,650,000 руб; и что я лично отвечаю за получение этих денег, а мои взаимоотношения с тестем никого не интересуют. То есть под Новый год, когда мы обсуждали эту сделку, я гарантировал, что можно провести её через фирму тестя, а насчет вознаграждения ему было сказано: «свои люди — сочтемся», имелось в виду, что мы дадим ему столько, сколько сочтем нужным (собственно, это были его слова, и я так и передал компаньонам, что его устроит ровно столько, сколько мы сочтем нужным ему заплатить). Владимир рассчитывал отделаться суммой пять тысяч долларов. И если бы с самого начала речь шла о том, что фирма сработает в убыток и возникнут такие кошмарные сложности, то мы бы не стали связываться с моим тестем!
Это был резонный довод, и Быстровы потребовали, чтобы я четко назвал сроки, когда возмещу деньги, которые зажал мой тесть. Мне
Итак, к моим многочисленным проблемам добавилась ещё одна: мне нужно было срочно раздобыть около 1,200,000, чтобы компенсировать причиненный тестем убыток.
На тот момент единственным деловым партнером, который продолжал со мной нормально сотрудничать, был Азимов, главврач казанской больницы № 6. Он сделал очередную предоплату, несмотря на то, что я задолжал ему комиссионные по предыдущим платежам. Помещение в Казани, покупку которого Мухаметова оплатила вопреки моему приказу, зависло, оно было выставлено на продажу, но никто не торопился его приобрести (в начале января Ренат отправился в Казань и, наехав на Мухаметову, забрал документы, выяснил, что крыса собиралась оформить помещение на себя. Совершенно невообразимая метаморфоза произошла с этой скотиной, до этого это была покладистая и предельно корректная сотрудница. Очевидно, она нутром почуяла, что у меня проблемы и настал момент чего-нибудь отщипнуть без ущерба для своего здоровья. Но не рассчитала силёнки, к тому же не хватило мозгов понять, что такой, как я, может быть вдвойне опасен, будучи зажат в угол). Мне удалось наскрести товар, чтобы закрыть дебиторскую задолженность перед 6-й больницей, а с комиссионными снова вышла проблема — наличности не оказалось. То есть, как только деньги Азимова появились на моём счету, я их тут же пустил на то, чтобы закрыть самые горящие вопросы. А через неделю стал решать, как закрыть проблему с 6-й больницей. На комиссионные было никак не наскрести, и я поехал в Казань с пустыми руками. Встретившись с Азимовым, я сказал, что в ближайшие день-два решу вопрос с наличными, и как бы вскользь упомянул про это злосчастное помещение, стоимость которого примерно равнялась сумме долга по комиссионным. Он понял намёк и сказал, что готов забрать недвижимость — но с дисконтом не менее 15 %, ввиду того, что ему не удастся её быстро реализовать по себестоимости. Пришлось согласиться на эти условия — вообще Азимова не должны были интересовать мои сложности, он должен был получить живые деньги, а не какие-то помещения, с которыми хлопот не оберёшься, другой бы на его месте потребовал бы дисконт не менее 50 % и был бы прав. Мы выполнили все полагающиеся формальности. Азимов расспросил меня о моих проблемах, я вкратце рассказал — конечно, умолчав об истинных масштабах катастрофы. Он пообещал, что выберет по предоплате полагавшуюся по договору продукцию (он протащил через тендер госконтракт на сумму 34 миллиона, это почти на год работы) и заключит новый договор. (и свое слово он сдержал).
Итак, всё происходило почти по такому же сценарию, что и у Василия; и меня огорчила метаморфоза, которая произошла с людьми, среди которых я жил, работал и преуспевал. Из всех моих многочисленных деловых партнеров единственным на 100 % порядочным человеком оказался лишь один. Совсем недавно я ощущал твёрдую почву под ногами, а теперь подо мной словно трясина — тёмная, коллоидная, не имеющая дна гуща.
Глава 88,
Посвященная Рошалю, последовательному в своём коварстве
Последнее время Рошаль — как приготовленный на заклание ягнёнок — пользовался особенным моим вниманием. Ещё не подозревая о том, что на его голову водружен венец терпилы, он развил необычайно бурную деятельность. Он давно просился в командировку в Ростов, и, в конце концов, я смилостивился и выделил необходимые деньги, к тому же, это было в интересах дела: он же должен был пообщаться с Горячим Медвежонком и своим личным присутствием как бы подтвердить, что наша фирма работает над поставкой оплаченного ростовчанином оборудования.
Рошаль слетал на три дня в Ростов, а по возвращению накатил на Ирину Кондукову и Марину Маликову и даже написал докладную, в которой обвинил их в том, что они «не соблюдают субординацию, перебегают дорогу, срывают сделки», и вообще, — …я не могу в таких условиях работать!
Всё свидетельствовало о том, что руководитель отдела продаж Северного Альянса за более чем полгода работы по Ростову добрался таки до ростовских клиентов и обнаружил, что пока он пишет туманные доклады о трудностях пробивания контрактов, эти клиенты вовсю сотрудничают с компанией. А результатом лично его деятельности стали не упавшие на расчетный счёт деньги, а маловразумительная писанина.
Я подыграл ему, чтобы выслушать некоторые подробности, чем же не угодили господину Рошалю более активные сотрудницы, а потом резко отбрил:
— Ладно… ступай… и это… когда же ты, наконец, придёшь ко мне молча, без обвинений и толстых докладов, а просто войдёшь и бросишь на стол копию банковской выписки: вот мои клиенты перевели, например, пять миллионов!
Сконфуженный Рошаль вышел, и я за прочтением докладной набрал Марину, чтобы выяснить, что там на самом деле произошло. Оказалось, что по Ростову ничего особенного — просто Рошаль прибыл в тамошнюю Областную клиническую больницу, представился руководителем отдела продаж Северного Альянса, и предложил сотрудничество. Его приняли, но, просмотрев коммерческие предложения, сказали, что по Джонсону, Б. Брауну и остальной предлагаемой продукции больница уже работает с официальным дилером, а именно с компанией Совинком. Рошаль заявил, что Совинком — это дочерняя фирма и филиал Северного Альянса по Югу России, и он, как руководитель отдела продаж, рулит всей темой и намерен перезаключить договора на петербургскую фирму. Когда он, проговорив текст, удалился, принявшая его главная медицинская сестра пошла к заместителю главврача и передала состоявшийся разговор. Заместитель позвонил Марине и спросил, в чём дело. Та ответила, что не понимает вообще о чём речь, и вероятно, это самозванец какой-то, левый чёрт и злобный конкурент. Рошаль, в свою очередь, ей тоже позвонил и заявил, что так и так, с этого дня он будет работать с ростовской Областной больницей, потому что у него договорённости с областным комитетом по здравоохранению, который в случае чего «подтвердит его полномочия». Марина выслушала и ничего не ответила, а на следующий день Рошаль снова нанёс визит главной медсестре ОКБ, но та его даже не стала слушать. В итоге он пригрозил, что пожалуется кому следует, и, поскольку обнаружил осведомлённость о служебной иерархии Совинкома, сотрудница больницы сделала вывод, что визитёр действительно имеет какое-то отношение к поставщику — дилеру Джонсона, и сообщила имена тех, с кем общается по закупкам: Ирина Кондукова и Марина Маликова. Мол, идите и разбирайтесь там сами между собой, мне приказано работать с Совинкомом, больше ничего не знаю.
Если с Ростовом всё более менее понятно — Рошаль бездарно профазанил свой шанс и зря прокатал хозяйские деньги, то казанская ситуация попахивала откровенным вредительством. Так получилось, что некоторое время назад он помогал Ирине готовить документы на тендер в казанской больнице номер шесть. Там была крупная заявка более чем на 30 миллионов рублей, обеспечивающая работой нашу фирму до конца года, и необходимо было срочно подготовить все бумаги с учетом некоторых специфических моментов — завысить цены на продукцию, которая будет выбрана, и максимально занизить на то, что по предварительной договорённости выбираться не будет. Это нужно для того, чтобы общая сумма лота была ниже по сравнению с конкурентами. Данная схема всё ещё работала в Казани, тогда как в других регионах уже играли конкурсы по каждой позиции — комиссия рассматривала каждый пункт заявки, даже если их тысячи. Рошаль выполнял чисто техническую, бумажную работу, и не был знаком с казанскими клиентами. Когда документы были готовы, Ирина передала их Азимову, главврачу «шестёрки». И теперь выясняется, что кто-то слил конфиденциальную информацию о готовящемся конкурсе (его проводили без объявления в СМИ) и сразу несколько московских и петербургских компаний пожаловались в высокие инстанции о нарушении. Азимову, конечно, на это плевать, он работает с Минздравом Татарстана (берёт 25 % на круг), они быстро переиграли все даты открытого конкурса — одни задним числом отменили, другие назначили и тут же объявили победителя. Он даже извинялся перед Ириной за беспокойство — просто не знал, откуда всплыло говнецо, грешил на своих. А Ирина выяснила, что утечка произошла по вине Рошаля — ей об этом сказали на московском представительстве Джонсон и Джонсон.
Я удивился: «На московском Джонсоне? А при чем тут московский Джонсон и Рошаль?»
Ирина пояснила:
— А вот так — на Джонсон обратились питерские и московские фирмы за авторизацией конкретно на этот тендер. У меня была авторизация с открытой датой без указания для какого конкурса — я договорилась с регионалом, поэтому в Москве никто ничего не знал. И тут звонят дилеры и конкретно называют фамилию Рошаля. Когда ты уволишь эту гомосятину? Везде, куда бы он ни влез, он гадит и срывает сделки!
Переговорив с Ириной, я вызвал Рошаля в свой кабинет. И потребовал объяснений.
— А потому что не надо было посвящать в это дело волгоградский офис! — запальчиво выкрикнул Рошаль.
Я усмехнулся:
— В каком смысле? Ты, наверное, имел в виду, что «не надо было посвящать в это дело петербургский офис»?
— Письмо по авторизации было написано не по установленным правилам, и я обратился на Джонсон, чтобы его переделали как надо!
Я схватился за голову:
— Бляяяяяядь…