Карибский кризис
Шрифт:
Некоторое время Ренат хохотал и комментировал поведение представителя Сименса, украшая речь ласкающими слух сравнениями. Я сказал: «Не понимаю, как мог святой Иосиф так низко пасть, все эти блудни со всякими придурками — это же совсем не его уровень! ЮМС, Юнитекс — эти нищеброды никогда не будут ему платить 150 тысяч в месяц. Да они и денег-то таких никогда не держали в руках! И как они втянули Вебера во всю эту клоунаду — просто уму непостижимо!»
Отсмеявшись, Ренат скомандовал:
— Святой Иосиф за Паперно думает, потому поглупел. Ладно, звони ему, поедем пообщаемся.
Было около двух. Коршунов прилетел утренним рейсом, но сопровождавшие его люди, которые должны были позвонить Ренату и назначить время и место встречи,
Мне позвонил Артур Ансимов и тоном, не терпящим возражений, сказал, что мне нужно срочно быть в Петербурге — снять три миллиона наличными, сделать Алексею доверенность на распоряжение всех счетов во Внешторгбанке, находящихся в моём ведении, и возвращаться обратно в Волгоград разблокировать счет Совинкома… и что-то тревожное, леденящее сердце, было в его тоне. Я ответил, что завтра буду в Питере, и конечно же, выполню всё что нужно; и отключился. Для человека, которому грозит расправа, я выглядел на редкость жизнерадостным.
Скрыв беспокойство, с притворной веселостью я поехал с Ренатом в офис Волга-Трансойл — официальное место работы Иосифа Григорьевича Давиденко, шакала, почему-то зовущегося начальником юридического отдела. Он был сама учтивость — вышел из-за стола для приветственного рукопожатия, предложил чай-кофе. Ренат знал о нём почти всё, но лично столкнулся с ним впервые. Представившись «другом Андрея», он заговорил со старым седым полковником с той непосредственностью, которая могла сойти за тонкую насмешку. Изложив своё видение ситуации, в котором победа Совинкома на предстоящем конкурсе выглядела неоспоримой, мой брат добавил:
— …в этой сделке я представляю интересы одного известного в стране человека. Сейчас он в Волгограде, хотелось бы, чтобы вы с ним встретились, раз уж есть такая возможность.
— Отчего же не встретиться, — кивнул святой Иосиф, и мне показалось, что он немного побледнел и как-то вдруг сник.
Ренат продолжил так, будто отказ во встрече был просто невозможен:
— …и ещё, Иосиф Григорьевич… Мы только что встречались с одним кексом, по фамилии Вебер, уж не знаю как его на Сименс принимали. Он вздумал с нашими конкурентами корефаниться, Юнитексом и Югмедсервисом, про вас говорит, что вы за них мазу тянете. Дал он нам на подпись соглашение, по которому мы должны отказаться от участия в тендере по Сименсу. Если подписываем, его кенты не лезут в кардиоцентр с поставками расходников. На бумаге стоит ваша фамилия с припиской: «соглашение контролирует господин Давиденко». Я так понимаю, что за базар они ответят?!
Не слишком убедительно изображая удивление, старый седой полковник ответил:
— Впервые слышу. Не играю я в такие шуры-муры.
Ренат развёл руками, мол, «я так и думал», и добавил:
— Собственно, это всё, что я хотел выяснить. А так, по текущим вопросам, мы будем к вам обращаться.
Святой Иосиф не только подтвердил, что можно обращаться, но и развил целый проект долгосрочного продуктивного сотрудничества. Строя это воздушное государство, он придумывал для него справедливые законы, приумножал его богатство, ревниво защищал его границы… к этому его толкали обязанности, которые он вынужден был принять на себя, ибо образ жизни его в том и заключается, что он ищет несправедливости, борется с ними, выпрямляет кривду и заступается за обиженных.
Нет, я не ошибся: старый седой полковник заметно побледнел, голос его дрожал, да и речь эта, напоминавшая стук в открытые ворота, была совсем ни к чему. Отрекшись от ЮМС, он зачем-то его вспомнил и объяснил свои контакты с этой организацией желанием «быть в курсе дел, творящихся в стане врага». Слушая его, я удивлялся: два месяца не плачу ему деньги, мы в состоянии открытой войны, о каком сотрудничестве может идти речь?!
В аэропорт мы отправились на нашей офисной машине. Святой Иосиф так горел желанием в интересах дела поскорее встретиться с «одним известным в стране человеком», имя которое ему было неизвестно, что, казалось, задержаться в пути значит лишить Совинком и всех, кто в нём, старом седом полковнике, нуждается, защиты и покровительства. За рулём служебной машины сидел водитель Совинкома. Непривычно было видеть святого Иосифа в стареньком Форде — сам он ездил на таком же, как у меня Паджеро, да и служебные машины Волга-Трансойл были сплошь лимузины-мерседесы. Я всё больше поражался: как, оказывается, легко его запугать! Ведь мы даже не назвали имя того, с кем предстоит встреча! Святой Иосиф начал было отказываться от поездки в аэропорт, мол, вам надо, вот вы везите ко мне своего таинственного господина, но Ренат жестко отрезал: «Нет, мы сядем в машину и все вместе поедем в порт!» И старый седой полковник послушно сел в наше авто, не побоялся — а вдруг мы сейчас вывезем его в лес и там грохнем! Старый иезуит, человек-спрут, учитель всех разведок мира, повёлся на дешёвый понт. Как велика сила внушения! Сидя в своём кабинете, разглагольствуя и запугивая, он внушал благоговение и мистический ужас, а теперь, лишенный поддержки мрачных стен, как Дракула без родной земли, он казался серым, незначительным, совсем безобидным.
Водитель остановился на стоянке напротив входа в здание аэропорта. Ждать пришлось долго. Коршунов задерживался. Мы успели купить билеты на Москву (прямого рейса на Питер в тот день не было) и попить чаю в кафешке. Коршунов прибыл за десять минут до окончания регистрации. Один охранник побежал в здание аэропорта сдавать оружие, второй остался рядом. Пока Коршунов отдавал распоряжения, святой Иосиф рассматривал лимузин с волгоградскими номерами, на котором привезли Хозяина.
«Номера запоминает, милицейская душа», — подумал я.
Коршунова и Давиденко представили друг другу, для переговоров они отошли в сторону. В зеркальных стёклах здания отражались их фигуры — коренастая упитанная и высокая худощавая. Чуть поодаль виднелись два других отражения — двое громил охраняли Хозяина.
Встреча была коротка. Закончив беседу, Коршунов пружинистой походкой, не обращая ни на кого внимания, прошел мимо нас, и скрылся за стеклянными дверьми аэропорта.
Подойдя к старому седому полковнику, я обнаружил его в обычном его расположении духа, и поневоле обрадовался: земляк провёл встречу на уровне. Всем своим видом он показывал: «не таких видали».
— Что могу сказать — поговорили мы. Колоритный персонаж. Как, говоришь, его зовут? Владислав Коршунов, значит… Просил помочь тебе выиграть этот тендер. Что ж, помогу. Думаю, всё у нас получится. Вброшу, пожалуй, небольшую горчинку, чтобы не казалось тебе всё таким сладким…
С этими словами он пожал мне руку: «Вернешься, поговорим…» и направился к машине.
Долго ощущал я это сухое холодное рукопожатие, потом мысли о компаньонах вытеснили все остальные переживания. Я решил долететь до Москвы, а там уже определяться с дальнейшими действиями.
В аэропорту Домодедово Коршунова встречала высокая эффектная девушка, обладательница never end’s legs. В которой я узнал одну известную телеведущую. Её волосы были убраны платком, половину лица закрывали тёмные очки. Охранников было человек шесть. Перемещаясь по залу во главе своей свиты к наземным средствам передвижения, Коршунов рассказал о состоявшемся в волгоградском аэропорту разговоре:
— Ты что там натворил в Волгограде, мошенник? Тянет на тебя твой мент, но мне всё это до одного места. Я даже слушать не стал весь этот компот, прямо сказал ему: мне нужно, чтоб у моих ребят всё было в порядке. Я даже не стал представляться ему, кто я, что я. Зачем?! И так всё ясно. Сказал, что если будет дёргаться, дам ему свободу выбора: еб@ть его через Госдуму, через МВД, или по профессиональной линии — через его нефтяников. Так что всё нормально, работайте.