Карибский круиз
Шрифт:
— Почему именно с восьмой? — заинтересовался Ленни.
— Наши каюты на восьмой палубе, — одновременно произнесли Джеки и Пэт.
Пожалуй, пора с ними серьезно поговорить, решила я. Они, кажется, в таком настроении, что готовы отдать и ключи от кают каждому встречному Тому и Дику!
— Восьмая палуба? Не слишком-то шикарно, — заметил Ленни. — Я на девятой, на капитанской. В «люксе»!
Девятая палуба — это та, где расположены действительно большие, дорогие каюты.
Либо жена Ленни Лубина заблуждалась относительно его состоятельности, либо он не раскрывал перед ней свои
Мы с Пэт тоже встали, при этом Пэт сунула в сумочку салфетку с эмблемой Коронного зала. Для детей.
— Надеюсь, еще увидимся, милочки? — Ленни дурашливо надул губы, изображая обиду от перспективы остаться в одиночестве. — После ужина, а? Мы вчетвером могли бы пропустить по рюмочке перед сном в диско-баре. Я, между прочим, немного танцую. Очень люблю этот дьявольски зажигательный хасл.
Хотя я терпеть не могу дискотеки, но даже я знаю, что хасл сейчас в моде. Как и мужчины, которые называют женщин «милочками».
— Вы меня слышите? — спросил он, глядя, как мы собираем свои вещички с явным намерением побыстрее отвалить. — Я говорю, вы обязательно должны увидеть, как я танцую хасл!
— Всенепременнейше, — заверила его я.
Распрощавшись с Ленни, мы в своих оранжевых спасжилетах гуськом потянулись к выходу.
Я почувствовала, как корабль отчалил.
В этот момент я находилась в одной из четырех примерочных «Веселой принцессы» — дамского бутика, о котором говорил мне Кингсли. Значит, «Принцесса Очарование» наконец-то отошла от причала, и наш круиз на Карибы начался.
Я посмотрела на часы. Ровно пять. Точно по расписанию!
Пока корабль, пыхтя, медленно разворачивался, я мысленно распрощалась с твердой землей и помолилась о том, чтобы плавание оказалось хотя бы немного лучше того, на что я рассчитывала.
— Как дела? — окликнула меня продавщица из-за занавески.
— Замечательно! — солгала я, пытаясь примерить уже одиннадцатое платье. Оно, как и предыдущие десять, никуда не годилось.
— Скажете, если вам будет нужен другой размер, — добавила продавщица и куда-то ушла.
Хм, другой размер, покачала я головой, разглядывая себя в зеркало. Мне нужно не платье другого размера. Мне нужно тело другого размера!
Я глубоко вздохнула. Все это из-за моих почти шести футов роста и ста восемнадцати фунтов веса. Слишком высока для девчонки, слишком тоща для дамских размеров. Это одиннадцатое, кошмарного темно-пурпурного цвета одеяние вполне мне годилось в груди и плечах, но было так коротко, что едва прикрывало то место, откуда ноги растут.
В юности я была на голову выше всех мальчишек, из-за чего подвергалась остракизму со стороны «своей» компании. Меня никогда не звали ни на какие вечеринки. Я была неуклюжей, неловкой и ненавидела себя за это, хотя отец и уверял меня, что высокий рост — это прекрасно. Став старше, я смирилась со своим телом. Что есть — то есть! Я убедила себя, что я гибкая, статная, прямо модель. Не такая, конечно, как Синди Кроуфорд или Клаудиа Шиффер, а как те девицы, которых вы можете видеть в самых авангардистских модных журналах, не понимая при этом, как таким удается стать моделями? К тому времени, когда я убедила
«Веселая принцесса», к сожалению, к таким магазинам не относилась. Здесь предлагался исключительно крикливый ассортимент — яркие цвета, блестящие ткани, куча платьев на бретельках; ассортимент для женщин, которые переодеваются шесть раз на дню и гуляют по палубам, чтобы попытаться произвести впечатление на людей, которые видят их в первый и последний раз в жизни.
Ну что ж, как говорится, беднякам выбирать не приходится. Не могу же я провести ближайшие три дня в блузке и юбке, которые на мне со вчерашнего утра! Значит, придется чем-то отовариться у этой «Веселой принцессы». Я была вынуждена взять три убогих платья, которые были так коротки, что делали меня похожей на нечто среднее между проституткой и женщиной средних лет, которая до сих пор не может смириться с тем, что ее поезд уже ушел. Наилучшим открытием оказалось наличие в «Веселой принцессе» небольшого отдела спортивной одежды. И, что уж совсем невероятно, я нашла там кроссовки моего размера.
Я купила кеды, пару шортов и несколько фирменных маечек с видами «Принцессы Очарование». Нагрузившись всем этим барахлом, я отправилась к лифту. Он пришел почти сразу, как только я нажала кнопку «вверх». Двери открылись, я вошла внутрь и ткнула пальцем в кнопку восьмого этажа, абсолютно не обратив внимания, есть ли еще кто-нибудь в кабине. Только когда двери лифта начали дергаться, словно возникли какие-то механические неполадки, я услышала мужской голос.
— Попробуйте нажать кнопку «закрывание дверей», — посоветовал он. Я буквально подпрыгнула от неожиданности. Я была настолько погружена в размышления о том, что подумают люди, увидев на мне приобретения из «Веселой принцессы», что как-то не пришла в голову мысль о малой вероятности оказаться в лифте в одиночестве. Особенно на корабле с двумя с половиной тысячами пассажиров.
Голос принадлежал молодому мужчине, который стоял, прислонившись к задней зеркальной стенке лифта. Его волосы песочного цвета были завязаны в конский хвост. На вид ему было лет двадцать пять. На нем были синие джинсы, кроссовки «Рибок» и очень пестрая гавайская рубаха.
Кивнув, я последовала его совету, нажав кнопку закрывания дверей. Через несколько напряженных секунд лифт наконец начал подниматься.
— Уже с покупками? — поинтересовался мой спутник.
— Да. Авиакомпания потеряла мой багаж, — объяснила я.
— Облом! — прокомментировал он. — Полный облом! Вы собрались слегка оттянуться, расслабиться, поджариться на солнце, как энчилада, а эти раззявы профукали ваш чемодан, и вы в полном прогаре. Облом!
— Именно так, — согласилась я, не особо удивившись его молодежному жаргону. У нынешней молодежи дурные манеры. Я даже знала, что энчилада — это мексиканская лепешка, в которую кладут провернутое мясо, заворачивают и поливают острым соусом. Я на всякий случай еще раз нажала кнопку восьмого этажа, поскольку не помнила, сделала ли я это раньше.