Карибский круиз
Шрифт:
— Элен! Это же прекрасно! — воскликнула Пэт и даже хлопнула в ладоши. — Кажется, он очень симпатичный человек. Он был так добр ко мне, когда мы гуляли по Пуэрто-Рико.
— Он очень симпатичный человек, — согласилась я.
— С очень симпатичной задницей, — добавила Джеки. — Так у вас любовь или что?
— Не могу сказать за него, но, как я уже говорила тебе, Джеки, когда мы возвращались на плашкоуте с Иль-де-Сван, такого чувства, как к нему, у меня еще не было.
— Слава Богу! Кажется, она всерьез втюрилась, — Джеки пихнула Пэт локтем. — Когда свадьба?
Я скорчила
Мне пришлось ответить еще на несколько вопросов по поводу моих отношений с «Сэмом». При этом я постаралась сдерживать свои чувства. Тем временем мы завтракали и обсуждали планы на день, который нам предстояло провести в открытом море. Похоже, в повестке дня значилось всего два обязательных пункта. Джеки должна была после обеда зайти к доктору Йоханссону, чтобы он посмотрел, насколько хорошо она себя чувствует, а Пэт собиралась позвонить домой Биллу, чтобы поздравить Люси с десятилетием.
— Предлагаю провести этот день вместе, — сказала я. — Мы можем купить сувениры, поплескаться в бассейне, сходить на какую-нибудь лекцию, осмотреть как следует корабль. Три Белые Мышки не так много времени нынче провели вместе.
В таком случае убийца вряд ли осмелится напасть на одну из нас, думала я. В единстве — наша безопасность.
— Заметано! — одобрительно воскликнула Джеки.
— Мы можем пойти все ко мне в каюту, пока я буду дозваниваться детям, — сказала Пэт. — Они, наверное, уже ждут звонка. Люси точно, я знаю. О Боже, даже не верится, что ей уже десять лет!
— Тогда встали и пошли! — предложила я. Мысль о детях, семье и днях рождения напомнила мне о том, что жизнь совсем недавно была гораздо проще, а главное — безопаснее.
После развода доктор Билл Ковецки поселился в довольно скромной (для модного доктора) трехкомнатной квартире на Манхэттене, оставив свое гораздо более привлекательное жилище, потому что ему пришлось отстегивать весьма существенную часть своих доходов на алименты и содержание детей.
Пэт нервно хихикала и волновалась в предвкушении своего первого в жизни телефонного звонка с корабля на сушу; но еще больше она волновалась от предстоящего разговора с Биллом, который, как она полагала, должен будет снять трубку, поскольку обещал всю неделю провести с детьми.
Мы с Джеки уселись на кровати. Пэт назвала телефонистке номер кредитной карточки и телефон Билла.
— Алло, алло! — закричала она в трубку. — Это ты, Билл? Ой, Дэннис, солнышко! Ты уже так вырос, что я путаю твой голос с отцовским. Да, дорогой. Я звоню с корабля. Да, да, прямо как по телевизору показывали. Вам нравится в Нью-Йорке? Он водил вас на хоккей? И в музей? И в «Планету Голливуд»? Ой, это должно быть здорово! Солнышко, звонить очень дорого, а я хочу поговорить и с другими детьми. Да, приезжаю в воскресенье. Я уже соскучилась!
Пэт почмокала в трубку, изображая поцелуи, потом поговорила со своими тремя другими сыновьями, чмокая в трубку каждого. Наконец к телефону подошла Люси. Она получила нечто напоминающее «Хэппи-бесди-ту-ю» и свою порцию поцелуев.
— Десять лет, — ворковала Пэт в трубку. — Ты уже почти тинейджер! Да, тетя Джеки и тетя Элен со мной здесь, в каюте, они тоже тебя любят и поздравляют. Обязательно! Теперь скажи мне вот что, солнышко. Как папа решил отмечать твой день рождения? Люси! Что с тобой, милая? Почему ты плачешь?
Пауза.
— Что значит его нет дома? — ошарашенно повторила Пэт. — Он уехал из дома рано утром? На самолет? А кто же остался с вами? Какой мистер?
— О-хо-хо, кажется, доктор Билл опять взялся за свои священные медицинские миссии, — прошептала я Джеки. — Неужели нельзя было хотя бы день рождения ребенка отметить!
— А чем для него этот день отличается от других? — возразила Джеки. — Судя по тому, что говорила Пэт, такого рода выходки он вытворял постоянно.
— Значит, он не оставил ни номера телефона, ни адреса, не сказал, куда едет? — продолжала тем временем допытываться Пэт. — Ну, я думаю, он просто забыл, дорогая. Когда он вернется, вы все вместе отметите твой день рождения по-настоящему, да? — Пэт старалась сохранить спокойствие, но все равно было видно, что она очень расстроена. Она убеждала себя, что Билл изменился, что больше не ставит свою карьеру превыше всего, превыше детей, что он хочет вернуться в семью. Но он опять куда-то уехал, бросив детей на попечение домоправительницы, на какой-нибудь медицинский симпозиум по воспалению кишок.
Я подошла к Пэт и спросила, нельзя ли мне поговорить с Люси, хотя бы минутку. Она передала мне трубку.
— Здравствуй, кисочка, — заговорила я. — Это тетя Элен. С днем рождения тебя!
Я рассказала Люси, что купила для нее специальный подарок в старом Сан-Хуане, который ей обязательно понравится, она ответила, что хочет приехать ко мне в гости, когда в следующий раз будет в Нью-Йорке. Я ее заверила, что она может гостить у меня сколько угодно, если только не привезет с собой братьев с их бушующими гормонами. Последних слов она не поняла, но решила, что это смешно, так что в тот момент, когда я вернула трубку Пэт, ее дочка уже хихикала.
Пока они с матерью прощались, я думала о Билле Ковецки и о том, что заставило его уехать из города в такой спешке. Я никогда его не видела живьем, но тем не менее не могла не задать себе вопрос: каким должен быть человек, способный отправиться в деловую поездку в день рождения собственной дочери? Каким должен быть человек, добровольно согласившийся принять на себя заботу о пятерых детях, чтобы мать могла поехать отдохнуть, а после этого покинуть их самому?
Я скажу, каким он должен быть. Он должен быть человеком, которому ни в чем нельзя доверять. Я не знаю, кто написал тот детский стишок, который подсунули под дверь каюты Джеки. Я не знаю, почему его написали. Все, что я знаю в настоящий момент — возможно, разумеется, только возможно! — что Билл Ковецки летит сейчас самолетом на Багамы, чтобы встретиться с автором этого стишка… Чтобы лично убедиться в смерти Пэт.