Карибский круиз
Шрифт:
Я снова кивнула. У меня бывали такие сны.
— Я спрыгнул вниз и дал по радио сигнал бедствия. Впрочем, все равно было ясно, что если даже какая-нибудь компания немедленно вышлет спасательный катер, для Джиллиан будет слишком поздно. Я опять выскочил на палубу. Увидев ее вдалеке, я немного приободрился. Но это было в последний раз. Она становилась все меньше, меньше, меньше. Джиллиан Пэйнтор, моя жена во всех смыслах, кроме брачного контракта, на моих глазах исчезла навсегда!
По мере приближения к столь трагическому финалу в голосе Симона зазвучали слезы. Теперь он плакал в открытую, молча, и только вытирал
— Я кричал что было сил, умолял ее не покидать меня, — заговорил Симон, глотая слезы. — Мне нельзя было паниковать и заводить мотор раньше, чем уберу паруса. Я должен был убедиться, что ни один трос не намотается на винт. Нельзя было нам выходить в открытое море на незнакомой яхте! Нельзя было! Нельзя было! Я должен был спасти ее, но упустил этот шанс! Я виноват, понимаешь? Отправиться в свадебное путешествие и позволить моей любви утонуть!
Да, конечно, именно так и произошло. Никто не может сыграть такое. Никакому Роберту де Ниро это не по силам.
Забыв обо всем, я крепко и нежно прижала Симона к груди.
— Ты не виноват! — заговорила я, загоняя внутрь мои собственные рыдания.
Я запустила пальцы в его темные волосы и погладила по спине. Конечно, ужасно остаться без человека, которого ты любишь больше всего на свете. Но при этом еще считать, что ты сам позволил ей умереть, что ты мог спасти ее и сохранить ваше общее счастье — так ужасно, что я даже не могу себе этого представить.
— Ты же ничего не мог сделать, — мягко сказала я. — Конечно, ты страшно переживаешь, но ведь она погибла в результате несчастного случая. Трагического случая! Ты не должен казнить себя! Ты сам это должен понять!
— Я должен был спасти ее! — повторил он, покачав головой. — Я нес за нее ответственность!
Почему ты нес за нее ответственность, хотелось спросить его? Потому что ты мужчина, а все мужчины считают, что их дело — спасать женщин? Он же сказал, что Джиллиан была опытной яхтсменкой, не говоря уж о том, что просто взрослой самостоятельной женщиной. Она должна была заметить налетающий шквал и предупредить его об этом. Почему же он виноват в ее смерти?
Я вытащила из сумочки пачку салфеток, дала Симону и оставила несколько себе. Несколько минут мы оба плакали. Люди, проходящие мимо, замедляли шаг и вертели шеями, как зеваки на улице. Я услышала, как одна дамочка шепотом сказала своему спутнику: «Наверное, они проигрались в бинго».
От этого замечания мы с Симоном невольно чуть не расхохотались. Печаль и напряжение немного спали.
— Как там поется в рекламном клипе о круизах, — проговорил Симон, — «мы здорово повеселились», да?
Я молча кивнула и погладила его по руке.
— Извини, что не сказал тебе сразу, кто я такой, — спустя некоторое время продолжил он. — Но я был готов это сделать. Вчера вечером.
— Я тебе верю, — сказала я. И не солгала. Почти.
— Слава
— Что именно?
— Что ты такое говорила вчера о заговоре между твоим бывшим мужем и мной, о том, что тебя хотят убить?
— Ах, это! — небрежно воскликнула я, сгорая от стыда. — Это, наверное, таблетки виноваты.
— Какие еще таблетки?
— Понимаешь, я вчера, видимо, перегрелась на солнце, поэтому решила принять антиаллерген, хотя на упаковке и написано, что активные компоненты препарата у некоторых людей могут вызывать галлюцинации.
И у меня еще хватало наглости обвинять Симона во лжи!
— Давай забудем об этом. — Я была не готова рассказать ему правду об убийце и чьей-то бывшей жене. Не готова до тех пор, пока абсолютно, стопроцентно не буду уверена, что он не имеет к этому отношения.
— Ну ладно, ты не возражаешь, если мы на сегодня с этим закончим? — спросил он, вставая и подавая мне руку. — Я так давно об этом никому не рассказывал. Я просто выдохся.
— Понимаю, — кивнула я, чувствуя себя не менее опустошенной.
Мы подошли к лифту, готовые разъехаться по своим каютам. Прежде чем кабина пришла, Симон посмотрел на меня. В его взгляде была такая горечь, что мое сердце чуть не разорвалось от жалости. Взяв меня за подбородок, он пристально заглянул в глаза и произнес:
— Могу я сделать одно предложение?
— Конечно.
— Предлагаю как следует выспаться. Наутро мы встанем свежими. Завтра корабль весь день в море. В Нассау мы прибудем только в субботу днем. Почему бы нам не начать утро с пробежки и провести вместе весь день? Осталось не так много. Мне бы очень этого хотелось, Струнка. А тебе?
— Хорошо. Я бы не возражала, если бы все, что ты мне рассказал про себя, за ночь куда-нибудь смыло, — сказала я, мгновенно прокляв себя за слово «смыло».
— Кажется, я тебе больше нравился в качестве страхового агента, — улыбнулся Симон. — Ты имеешь что-нибудь против путешествующих журналистов?
— Только то, что они могут бесплатно кататься по разным экзотическим местам, в то время как всем остальным приходится за это платить бешеные бабки, — усмехнулась я. — Но я постараюсь справиться со своим возмущением.
— Буду очень признателен.
Пришел лифт. Симон подхватил меня под локоть и ввел внутрь. Каждый нажал кнопку своего этажа. Когда лифт остановился на его этаже, Симон наклонился, поцеловал меня в щеку и пожелал спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила я. Поднявшись на свой этаж, я выскочила и понеслась к себе в каюту. Мне нужно было срочно позвонить. Этот звонок должен был окончательно подтвердить, кем на самом деле является Симон Пурдис.
До сих пор все попытки связаться с Гарольдом Тейтльбаумом, моим шефом, оказывались безуспешны. Но на этот раз я была твердо настроена дозвониться до него во что бы то ни стало — и не за тем, чтобы катить на него бочку по поводу продвижения Лии, а чтобы спросить его о Симоне. Гарольд — старый зубр рекламного бизнеса; в средствах массовой информации, наверное, нет человека, которого он не мог бы похлопать по плечу. Если Симон Пурдис действительно пишет для журнала «Куда глаза глядят», Гарольд должен знать о нем все, кроме девичьей фамилии его матери. Впрочем, ее он, наверное, тоже знает.