Карл Густав Маннергейм. Мемуары
Шрифт:
При рассмотрении вопроса о расходах на ВВС снова возникла старая диспропорция между численностью личного состава и количеством самолётов. Если численность личного состава не будет соответствовать количеству эскадрилий, которые будут в распоряжении в наступающем году, то нет смысла выделять средства на приобретение дополнительных самолётов. Распределяя денежные суммы, необходимо было бы учитывать и такой фактор, как подготовка специалистов различных категорий. Для обучения механиков, например, необходимо время, не менее двух лет. Показательным было также предложение о выделении сумм на противовоздушную оборону. На предупреждение о том, что в долине реки Вуокси не следует размещать промышленные предприятия, а в Тампере — авиационный завод, был дан ответ, что опасность воздушного нападения можно уменьшить с помощью зенитной артиллерии. Но как только вопрос зашёл о выделении денежных средств на противовоздушную оборону, то именно эту статью в бюджете уменьшили вдвое.
Скромные средства для инженерного укрепления Карельского перешейка
В своём заявлении я жёстко противился исключению этих сумм из бюджета, подчёркивая, что отсутствие средств ставит под угрозу сосредоточение полевой армии в минимальные сроки. Развитие авиации у русских делало очевидным, что наша мобилизация и сосредоточение войск пройдёт с опозданием и наши войска прикрытия будут вынуждены сражаться в течение более продолжительного времени. А раз так — им надо обеспечить возможность держать долговременную оборону. В противном случае мы будем вынуждены сдать Карельский перешеек. Я потребовал также создания специальной организации для проектирования работ по инженерному укреплению.
В июне 1934 года меня пригласили в Англию на авиационную выставку. Эта ежегодная выставка в Хендоне являлась как бы верстовым столбом на пути развития авиации, и, поскольку прогресс в области авиации представлял для меня огромный интерес, я отправился в дорогу, ожидая увидеть много для себя полезного. Мои ожидания оправдались полностью. Выставка произвела огромное впечатление. Организованная английской авиационной промышленностью, она показала, какой огромный шаг вперёд сделало летающее оружие.
Когда по возвращении в июле домой ко мне обратились газеты с просьбой об интервью, я использовал эту возможность для того, чтобы рассказать широкой публике о моих лондонских впечатлениях и сомнениях, которые касались будущего. Интервью заканчивалось тем, что и нам крайне необходимо отвести авиации должное место в системе обороны, прежде всего потому, что именно в этом виде вооружённых сил можно, не превышая наших экономических возможностей, достичь с наименьшими материальными жертвами и малыми человеческими ресурсами наибольшей, по возможности, эффективности. Особенно для малой страны, находящейся постоянно под угрозой, этот вид вооружения имеет господствующее значение. Одновременно я хотел выступить с публичным заявлением по вопросу обороны и, поскольку проблемы обороны северных стран в эти дни обсуждались в Хельсинки на встрече межпарламентского союза этих государств, сделать несколько замечаний относительно тех заявлений, которые были высказаны на этом форуме.
Эта часть моего заявления звучала следующим образом:
«Недавно в нашей столице собрались представители многих стран, которые из благородных побуждений пытались провести работу во благо вечного мира. Тому, что эти лица в столь тяжёлое время способны учитывать малейший прогресс в политическом мышлении, удивляться не стоит. И если мы сопоставим результаты, которых достигла пропаганда мира и переговоры о решении международных противоречий, мы, пожалуй, можем согласиться с тем, что кое-чего мы добились, но эти итоги отнюдь не в пользу малых государств.
Было заявлено, что у нас, в северных странах, господствует прочный мир, являющийся результатом неколебимой воли государств Севера к миру, а также стремления разрешать все возникающие противоречия путём арбитража. Однако не правильно ли будет расценить эти заявления как суждения, не соответствующие действительности, призрачные надежды, которые пока не могут дать нам ничего, кроме необоснованного чувства безопасности? Ибо какая польза для государства, у которого такие границы, как у Финляндии, от того, что какие-либо страны балтийского региона с весьма малочисленным населением возьмут на себя обязательства в случае политического конфликта не браться за оружие, если в этом же регионе имеются силовые центры государств явно иных размеров, идеалы и цели которых автоматически увеличивают давление на их окружение?
Столь же необоснованны ссылки, к которым обычно прибегают, на волю нашего народа к обороне, как будто она сама по себе является полной гарантией нашей независимости. Способен ли кто-нибудь, знакомый с современной войной или изучивший её формы и способы боевых действий, относиться к таким заверениям серьёзней, чем к утверждениям человека, бьющего себя в грудь и уверенно заявляющего: если когда-нибудь возникнет что-либо серьёзное, мы все выступим вместе, и если у нас не будет оружия, станем драться кулаками? Мечты и красивые слова лишь запутывают понимание фактов, являющихся действительными предпосылками обороны страны.
Говорят, что решение вопроса об Аландских островах явилось хорошим примером того, как можно, не нанося вреда безопасности, исключить даже глубокие противоречия. Однако так ли в действительности обстоит дело? Не создал ли скорее договор об Аландских островах, ликвидировавший глубокие противоречия между двумя северными странами, существовавшие довольно долго, иную проблему — тем, что открыл путь на Север между этими двумя государствами? Каждый, кто пытается сформулировать для себя, хотя бы поверхностно, понимание проблем обороны Севера, должен согласиться, что в результате заключения этого договора мы получили не усиление безопасности, а её полную противоположность.
Можем ли мы, таким образом, отказаться от гарантии, платой за которую являются расходы на оборону? Можем
Не пора ли финской прессе, для которой защита страны не является пустым звуком, открыть глаза народу и дать ему понять, какие жертвы ещё потребуются, чтобы предоставить каждому гражданину страны, своевременно вооружённому и обученному, возможность занять, если возникнет необходимость, место в рядах защитников и выполнить свою святую обязанность по обороне страны?»
Необыкновенное понимание моей точки зрения, которое проявила на своих страницах буржуазная пресса, обрадовало меня несказанно. Но социал-демократическая печать вскоре выступила с критикой моего заявления. Председатель этой партии редактор Вайне Таннер в интервью газете «Суомен Сосиаалидемокраатти», признав моё заявление умеренным и довольно обоснованным, утверждал, что оно бьёт мимо цели, ибо, по его мнению, расходы на оборону могут привести к краху финансы страны. На мой вопрос — кто же та личность, которая осмелится заявить, что без крепкой обороны мы сможем остаться в стороне от мировых конфликтов, и которая решится строить оборону страны на иллюзиях? — Таннер ответил своим вопросом: кто, чувствующий на себе ответственность, осмелится утверждать, что самостоятельность государства гарантируется путём пожертвования на оборону ещё более крупных сумм? Дальше он заметил, что социал-демократическая фракция парламента не может принимать участия в таких устремлениях, ибо она по-прежнему считает, что обязательным условием сохранения самостоятельности страны является такой прогресс благосостояния народа и общих условий существования, при котором каждый гражданин понимает, что это стоит всех затрат на оборону.
Ободрённый благожелательным отношением прессы, я решил продолжить свою просветительскую деятельность и в начале августа 1934 года пригласил к себе домой всех главных редакторов. На этой встрече я в интервью развил высказанные мною ранее положения, подчеркнув одновременно важность сближения Финляндии со странами Скандинавии. Кроме того, я изложил редакторам свою точку зрения, как на способность Советского Союза вести войну, так и на нашу готовность к обороне. Хотел оказать прессе доверие, честно раскрывая перед её представителями недостатки нашей обороны; был убеждён, что таким доверием воспользуются правильно. У меня не возникло повода раскаиваться в проведении такой инициативной встречи. Чувствовалось, что я добился понимания прессой моей позиции.
Несколько позднее я имел удовольствие встретиться с представителями фракций парламента, которым высказал своё мнение, особо подчеркнув важность утверждения дополнительных расходов на оборону в размерах, предложенных министерством обороны. Я искренне признал, что одновременно необходимо уделять внимание улучшению уровня жизни широких народных масс, и сказал, что всегда стремился к тому, чтобы принимаемые мною меры находили отклик во всех слоях населения. Однако, на мой взгляд, сложившаяся конъюнктура предоставляет возможности, как для улучшения обороноспособности, так и для подъёма уровня жизни. По окончании беседы с представителями народа у меня сложилось впечатление, что большинство из них положительно относится к заботе о нуждах обороны, считает её необходимой, хотя некоторые слишком прочно привязаны к политической игре и не решаются перед своими избирателями защищать своё личное мнение. Однако многие говорили, что наше положение значительно укрепилось после того, как Советский Союз стал членом Лиги наций.
Присутствие СССР в Лиге наций сыграло позднее определённую роль при рассмотрении бюджета в парламенте. В результате суммы, выделенные на нужды обороны, были повышены всего лишь на 62 миллиона марок. Принимая во внимание общий рост цен, что, в свою очередь, явилось следствием улучшения конъюнктуры, эта сумма уже не имела той покупной способности, какая была годом раньше.
Не могу не сказать, что президент и правительство пренебрегли редкой возможностью, не воспользовавшись столь благоприятной для проблем обороны почвой, которая складывалась в то время.
Моё обращение нашло отклик у студентов, которые создали специальную организацию по сбору средств для нужд обороны страны.
Общее развитие событий уже сейчас свидетельствовало об обострении противоречий между великими державами.
9 марта 1935 года Германия официально объявила о создании «Люфтваффе», а 16-го числа того же месяца ввела общую воинскую повинность. В этот же день Франция приняла закон о двухлетней службе в армии, что прямо напоминало ход событий накануне первой мировой войны. Немцы открыто нарушали постановления Версальского мира, но Франции и Англии не хватало храбрости воспрепятствовать осуществлению их стремлений. Они удовольствовались лишь заявлением в Лиге наций, но оно не повлекло за собой принятия каких-либо мер, что явилось новым свидетельством их слабости и неспособности. То, что Франция, так же как и в канун 1914 года, стала сближаться с Россией в противовес вооружению Германии, не вызывало никаких сомнений. В мае 1935 года между Францией и Советским Союзом был заключён договор о взаимопомощи.