Карл Маркс: Мировой дух
Шрифт:
В октябре 1847 года Карл через своего зятя из Маастрихта Шмальгаузена ведет переговоры с матерью о возмещении ему части отцовского наследства. Все тщетно.
Пятнадцатого ноября он согласился стать вице-президентом Демократической ассоциации, председателем которой был бельгиец Люсьен Жоттран, а целью отныне открыто провозглашалось создать «постепенно в Бельгии сильную, единую и организованную демократическую партию». Маркс окончательно нарушил взятое им по приезде в Брюссель обязательство не вмешиваться в политику. Бельгийские власти пока еще не поставили ему это на вид, но надзор за ним усилился.
Двадцать девятого ноября в Париже, на банкете по поводу первой годовщины подавления восстания в Кракове и в память о польском восстании 1830 года, Бакунин, все еще находившийся во французской столице, призвал
В тот же день в Лондоне открылся II съезд Союза коммунистов. В память о польском восстании 1830 года устроили митинг. На нем выступили и Маркс, и Энгельс: последний — от имени Парижского окружного комитета, первый — от имени Брюссельской демократической ассоциации (но не Брюссельского окружного комитета). Карл заявил: «По сравнению с другими странами Англия является страной, где противостояние пролетариата и буржуазии достигло своего апогея. В силу этого победа английских пролетариев над английской буржуазией имеет решающее значение для победы всех угнетенных над их угнетателями. Вот почему Польшу надо освобождать не в Польше, а в Англии». После долгих споров было решено, по предложению Энгельса, заменить «символ веры», о котором шла речь на прошлом съезде, «коммунистическим манифестом», который поручили написать Карлу на основе черновика, набросанного Фридрихом — тому не удалось пойти дальше двенадцати пунктов.
В декабре Энгельс снова в Лондоне, на собрании центрального комитета союза. Постановили, что целью организации является «свержение буржуазии, установление господства пролетариата, уничтожение старого буржуазного общества, основанного на классовом антагонизме, и установление нового общества, бесклассового и без частной собственности».
В январе 1848 года Энгельс приехал в Париж и увидел, что у товарищей по союзу — сплошная деморализация, междоусобное соперничество и мелочные придирки. Французские рабочие круги по-прежнему находятся под влиянием Прудона и Вейтлинга. 31 января Энгельс вернулся в Брюссель, изрядно упав духом.
Тем временем Маркс в Брюсселе еще не начал писать манифест, который у него довольно нетерпеливо требовал союз. Дело в том, что он был занят подготовкой двух важных речей, которые произнесет в начале января 1848 года и которые ознаменуют собой поворот в его мировоззрении.
Одна из них была посвящена свободной торговле. В то время как по поводу отмены законов о торговле зерном, защищавших английское сельское хозяйство, еще шли споры, Карл намеревался объяснить рабочим, почему свободная торговля и универсализация рынков желательны: ускорив развитие капитализма, глобализация откроет дорогу социализму. 9 января 1848 года в Брюсселе, выступая перед Демократической ассоциацией, он произнес важнейшую речь о свободной торговле, по содержанию опять-таки очень далекую от того, что многие даже сегодня вкладывают в его уста: «Приходится признать, что наиболее благоприятная ситуация для трудящегося — это рост капитала… В наше время протекционистская система чаще всего консервативна, а система свободной торговли — разрушительна. Она упраздняет национальные различия и доводит до предела антагонизм между буржуазией и пролетариатом. Одним словом, система коммерческой свободы приближает социальную революцию. Только в этом революционном смысле я выступаю, господа, за свободную торговлю». Таким образом, «мировой дух» не представлял себе социализм без универсализации рынка.
Вторая речь — об эксплуатации: она была произнесена перед Немецким рабочим обществом и позже получила известность под названием «Наемный труд и капитал». В этой работе Карл впервые в общих чертах намечает свою теорию прибавочной стоимости. В этом своего рода вводном курсе экономики для рабочих обрисованы его идеи о том, каким образом капиталисты присваивают себе ценность, создаваемую рабочими, оплачивая лишь издержки на их воспроизводство, а не то, что они производят. «Следовательно, заработная плата не является долей рабочего в произведенном им товаре. Заработная плата есть часть уже имеющихся налицо товаров, на которую капиталист покупает себе определенное количество производительного труда. Итак, труд есть товар, который его владелец, наемный рабочий, продает капиталу. Зачем он его продает? Чтобы
Тем временем почти по всей Европе самодержавные монархии начали давать трещину. 12 января 1848 года мятеж в Палермо и Неаполе вынудил Фердинанда II предоставить своим подданным конституцию. С этого события начались революции 1848 года.
Двадцать шестого января Центральный комитет Союза коммунистов потерял терпение: он сообщил из Лондона в брюссельский окружной комитет о своем решении от 24 января, предписывающем Марксу представить рукопись «Манифеста» для печати до 1 февраля или вернуть документы, предоставленные в его распоряжение для его написания. Карл решился и за последнюю неделю января написал «Манифест Коммунистической партии».
Для него это работа на заказ, а не личное произведение. Поэтому он написал «Манифест» на одном дыхании, даже не перечитывая, и расстался с ним легко, а не мучился так, как если бы написанное было его детищем.
Невероятный январь 1848 года, когда он за месяц написал три важнейшие свои работы! Три работы, которые он согласился обнародовать: первые две потому, что это речи, а последнюю — потому, что не поставил под ней своей подписи.
Маркс взял двенадцать пунктов, перечисленные Энгельсом в прошлом году, ужал их до десяти и создал первое полное изложение исторического материализма, а также первую работу, в которой пролетариат предстает классом, обреченным, «пауперизованным», как тогда говорили, классом, радикальным образом избавленным от иллюзий, — «Манифест Коммунистической партии». Это сочинение молодого неизвестного немецкого философа, которому не было еще и тридцати, написанное в Брюсселе, вплоть до наших дней будет издаваемым самыми большими тиражами нерелигиозным произведением.
По мнению многих биографов Маркса, «Манифест» ознаменовал собой разрыв с тем, что он написал ранее, поскольку в нем он отказывается от индивидуализма, свойственного «Экономическо-философским рукописям 1844 года» и «Немецкой идеологии». Некоторые даже говорят в этой связи о «теоретическом антигуманизме». Ничего подобного: продолжая линию написанного ранее, «Манифест» продвигается к более полной концепции материализма, в которой классовая борьба — главная движущая сила Истории, а пролетариат — грядущий господствующий класс, создатель нового общества. Это начало научного социализма, переход к политическому действию для завоевания власти.
«Манифест» открывается призывом, который сотни миллионов людей во всем мире читали на протяжении целого века, а многие даже заучивали наизусть: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские. Где та оппозиционная партия, которую ее противники, стоящие у власти, не ославили бы коммунистической? Где та оппозиционная партия, которая в свою очередь не бросала бы клеймящего обвинения в коммунизме как более передовым представителям оппозиции, так и своим реакционным противникам? Два вывода вытекают из этого факта. Коммунизм признается уже силой всеми европейскими силами. Пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии. С этой целью в Лондоне собрались коммунисты самых различных национальностей и составили следующий „Манифест“, который публикуется на английском, французском, немецком, итальянском, фламандском и датском языках».
Далее следует:
«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов <…>. Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два больших враждебных лагеря, на два больших, стоящих друг против друга, класса — буржуазию и пролетариат…»