Карл Маркс: Мировой дух
Шрифт:
Для начала он затянул обсуждение до часу ночи; потом, когда все мечтали уже только о том, чтобы пойти спать, отложил дебаты на неделю, пообещав наспех, под шапочный разбор, самостоятельно составить к тому времени проект обращения к рабочему классу и проект устава. Все приветствовали смелость верного борца, закрывшего заседание. Ответственность за документы, которые предстояло обсудить через десять дней на пленарном заседании, таким образом, возлагалась на него.
И Карл написал. В четыре дня «Учредительный манифест» и «Временный устав» были готовы. Он составил их с такой же легкостью, с какой изложил на бумаге в несколько дней «Манифест Коммунистической партии». И снова, как и шестнадцать лет назад, получился шедевр. Не ловкий ход циничного манипулятора (как напишут некоторые возмущенные и столь же многочисленные
Кстати, Маркс сам придет к обобщению по поводу способностей, которые он проявил в тот день: «Я был вынужден вставить <…> отрывки о долге, о праве, об истине, о нравственности и о справедливости. Нужно время, прежде чем пробудившееся движение сделает возможной прежнюю откровенность языка…»
Ибо его проект обращения — прежде всего образец балансирования между различными точками зрения современных ему левых сил. Карл говорит в нем о необходимости свергнуть общественный порядок, стараясь не задеть самолюбия реформистов. Он объясняет, что эмансипация рабочего класса должна быть делом самих трудящихся, однако создаваемый Интернационал должен стать центром сотрудничества между рабочими союзами, центром распространения идей и развития классового сознания; что экономическая борьба должна найти свое продолжение в борьбе политической, при этом пролетариат должен стать отдельной партией и способствовать проведению мирной внешней политики.
Выступая против французов и немцев, которые хотели ограничиться программой, делающей акцент на системе кооперативов, Маркс восхваляет ее («Кооперативные фабрики самих рабочих являются, в пределах старой формы, первой брешью в этой форме <…>, показывают, как на известной ступени развития с естественной необходимостью возникает и развивается новый способ производства»), при этом высмеивая в убийственной фразе: «Как бы кооперативный труд ни был превосходен в принципе и полезен на практике, он никогда не будет в состоянии ни задержать происходящего в геометрической прогрессии роста монополий, ни освободить массы, ни даже заметно облегчить бремя их нищеты, пока он не выходит за узкий круг случайных усилий отдельных рабочих <…>. Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса». Иначе говоря, кооперативное движение — не защита от капитализма, овладеть экономикой можно только через политику.
Далее в «Учредительном манифесте Международного товарищества рабочих» объясняется, что условия захвата власти варьируются в зависимости от национальных традиций, так что нужно придерживаться прагматизма, как уже поняли английские тред-юнионы, и не устраивать бесполезных государственных переворотов. Здесь не идет и речи о «диктатуре пролетариата» или о готовых рецептах.
Кто станет возражать против такого?
Проект «Временного устава товарищества» составлен так же ловко и, верно, так же искренне. Маркс пишет: «Принимая во внимание: что освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом; <…> что экономическое освобождение рабочего класса есть, следовательно, великая цель, которой всякое политическое движение должно быть подчинено как средство; <…> что освобождение труда не местная и не национальная проблема, а социальная, охватывающая все страны, в которых существует современное общество, и что ее разрешение зависит от практического и теоретического сотрудничества наиболее передовых стран; что нынешний новый подъем движения рабочего класса в наиболее развитых промышленных странах Европы, вызывая новые надежды, служит вместе с тем серьезным предупреждением против повторения прежних ошибок и требует немедленного объединения все еще разрозненных движений; принимая во внимание указанные соображения, нижеподписавшиеся члены комитета, уполномоченные на это постановлением публичного собрания, состоявшегося 28 сентября 1864 г. в Сент-Мартинс-холле в Лондоне, предприняли необходимые шаги для основания Международного товарищества рабочих».
Карл представил два эти документа на собрании подкомитета 27 октября. Ошарашенные девять членов комитета заспорили, переругались, потом согласились передать его предложения почти без всяких изменений Генеральному совету, который обсудил их, как и было предусмотрено, три дня спустя, 1 ноября.
Совершив невероятный политический ход, он, уже двенадцать лет не ведший никакой общественной деятельности, в несколько дней забрал в свои руки власть в организации, созданной другими людьми, в очередной раз доказав тем самым, что оказывал необыкновенное влияние на всех, кто имел с ним дело.
Карлу сорок шесть лет. Перед ним наконец открылась широкая дорога: он держал в своих руках орудие мировой политики, вел приличное существование, не испытывал материальных затруднений, не жаловался на здоровье, жил в симпатичном уютном доме. Но больше не писал…
Отныне в течение долгих лет он каждую неделю будет присутствовать на заседаниях Генерального совета Интернационала, контролировать работу генерального секретаря, руководить небольшой группкой, которая сложится вокруг него в постоянный комитет — настоящий исполнительный орган, готовящий все важные собрания. Он будет держаться на них незаметно, его имя никогда не встретится в протоколах выступлений. Отныне он лишь направляет деятельность товарищества, составляя доклад Генерального совета и тщательно прорабатывая повестку дня ежегодного съезда, на котором появится только раз — при трагических обстоятельствах, как мы увидим.
Его поведение сводится к латинскому девизу, который он приводит в письме Энгельсу от 4 ноября 1864 года, сразу после первого, основополагающего собрания: Suaviter in modo, fortiter in re — надо быть «мягким по форме, сильным по существу».
Маркс превратит Интернационал в главный орган мировой политики, выработав на основе положений на местах «единую тактику пролетарской борьбы рабочего класса в разных странах». Он так быстро стал в нем хозяином, что именно он меньше месяца спустя, 22 ноября 1864 года, поздравил от имени Генерального совета Авраама Линкольна с переизбранием на пост президента Соединенных Штатов: «С самого начала титанической схватки в Америке рабочие Европы инстинктивно почувствовали, что судьбы их класса связаны со звездным флагом… Американская война против рабства положит начало эре господства рабочего класса». Линкольн ответил письмом, которое американский посол вручил ему в собственные руки, заявив, что это не простая формула вежливости, как все прочие, врученные им.
И вот после четырех лет перерыва, как будто политическая энергия подпитывала его интеллектуальную энергию, Маркс снова взялся за свою большую книгу, которую в конечном варианте решил назвать «Капиталом».
На сей раз его бурная деятельность уже не станет предлогом, чтобы не писать. 29 ноября 1864 года он сообщает Людвигу Кугельману в Ганновер: «Думаю, моя книга о капитале (шестьдесят печатных листов) будет готова к концу будущего года». Разумеется, он не сдержит этого обещания, поскольку по-прежнему выискивает и ссылается на всевозможные уважительные причины, чтобы отсрочить сдачу рукописи. Й словно ему хотелось бы, чтобы возникло еще какое-нибудь препятствие, он добавляет: «Боюсь, как бы в середине весны или в начале лета не разразилась война между Италией, Австрией и Францией. Это будет катастрофа для движения во Франции и в Англии, которое значительно усиливается».
В очередной раз — боязнь закончить слишком поздно, писать зря, усиленная отчаянными поисками предлога, чтобы не издавать…
В тот же день в письме в Нью-Йорк своему другу издателю Иосифу Вейдемейеру, которого удивило его возвращение в политику, Карл объясняет его влиятельностью и серьезностью основателей нового союза: «Английские его члены действительно набраны в основном среди руководителей местных тред-юнионов, настоящих королей лондонских рабочих, тех самых, которые <…> на грандиозном митинге в Сент-Джеймс-холле помешали Пальмерстону объявить войну Соединенным Штатам, что он уже собирался сделать».