Карл Радек и германская революция
Шрифт:
На учредительном съезде КПГ, прошедшем в новогодние дни, Радек держался в тени, лишь один раз выступив с пространным приветствием от советского правительства. Мастерство прекрасного оратора не могло оставить делегатов съезда равнодушными к рассказу о первых шагах большевиков, о бешеном сопротивлении свергнутых партий и классов новой власти. Радек не скрывал, с какой надеждой смотрели там на западноевропейских пролетариев - «без социалистической революции в Германии революция русских рабочих останется в одиночестве и не сможет собрать достаточно сил для того, чтобы выбраться из руин, оставленных капитализмом, и начать строительство нового общества»2 .
Его речь заканчивалась призывом к развязыванию всемирной гражданской войны буржуазии и пролетариата и выражением уверенности, что «русские рабочие будут сражаться так же храбро на Рейне, как их германские товарищи - на Урале». Однако столь далеко идущим планам не суждено было сбыться. Радеку удалось выполнить лишь программу-минимум - помочь в основании национальной коммунистической партии, но германская революция в 1918 году так и не вышла за рамки парламентской демократии. Попытки коммунистов развязать вооруженное восстание обернулись белым террором, в ходе которого погибли многие лидеры КПГ. Радеку не помог даже дипломатический паспорт Советской России, в феврале 1919 года он был арестован и почти год провел в берлинской тюрьме Моабит.
В это время в Москве надежды перемежаются разочарованиями. Любое политическое потрясение на Западе трактуется Лениным как начало всемирного пролетарского переворота: «Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении»3 . В марте 1919 года предвидение подкрепляется созданием исполнительных структур Коммунистического интернационала, своего рода генерального штаба мировой революции.
РКП(б) предоставила Коминтерну «взаимообразную ссуду» в один миллион рублей4 , которой едва хватило на отправку участников учредительного конгресса в свои страны. Однако начало финансированию коммунистического движения из Москвы было положено, и эта расходная статья «красной строкой» проходила в реальном госбюджете на протяжении всех семи десятилетий советской власти. Нельзя не отметить, что руководители РКП(б) пытались наладить жесткий контроль за расходованием средств, выделенных на мировую революцию, - Ленин в проекте секретной директивы ЦК осенью 1921 года призывал покончить с «безобразиями и отвратительными злоупотреблениями» в этой сфере, «ибо вред, приносимый неряшливым (не говоря уж о недобросовестном) расходованием денег за границей, во много раз превышает вред, причиняемый изменниками и ворами»5 .
Ленин предлагал возложить функции финансового контроля на дипломатические миссии Советской России за рубежом. Вопрос о роли Наркоминдела в становлении зарубежных компартий пока еще ждет серьезного и обстоятельного исследования - достаточно упомянуть, что в первые годы существования Коминтерна в штате посольств была предусмотрена должность его специального представителя в той или иной стране. Советские дипломаты и лично Чичерин не жалели усилий для вызволения Радека из тюрьмы Моабит - он даже был назначен чрезвычайным и полномочным представителем Украины в Германии. Наконец, в начале 1920 года освобождение состоялось. В архиве Радека сохранились расписки немецких и польских офицеров о передаче его по этапу. Оказавшись на советской границе, Радек попросил две подводы для багажа и потребовал прекращения всяких военных действий в момент перехода им линии фронта6 .
В Москве Карл Радек, заочно избранный членом ЦК РКП(б), становится секретарем Исполкома Коминтерна и одним из главных внешнеполитических экспертов большевизма. «Временный откат революционной волны в странах Европы», как писала в те годы «Правда», потребовал от партийного руководства пересмотра не только тактики, но и стратегии. Если во внутренней политике адекватной реакцией на новую ситуацию стал нэп, то в коминтерновской сфере Политбюро ЦК РКП(б) после долгих колебаний одобрило предложенную Радеком линию на «единый рабочий фронт», подразумевавший переговоры и даже сотрудничество с социал-демократическими партиями Европы. Тот факт, что единый фронт по мысли его создателей в конечном итоге рассматривался как «средство для удушения социал-предателей в железных объятьях коммунистов», оставлял мало шансов для преодоления раскола международного рабочего движения. Но все же такой шанс, при условии «нэповской перестройки», т.е. демократической эволюции большевистского режима, существовал.
Дискуссии начала 20-х годов, в том числе последние работы Ленина, показывали, что вопрос о сохранении власти оставался краеугольным камнем большевизма. Однако внутренняя эволюция партийной диктатуры ставила его уже по-новому: речь шла о власти внутри партии. В середине 1923 года конфликт между ее лидерами вышел на поверхность, в центре дискуссии оказались такие проблемы, как перерождение партийного режима и стагнация промышленности. Не меньшую роль на начальном витке внутрипартийной борьбы сыграли и проблемы мировой революции, причем проблемы не теоретического, а весьма прикладного характера.
В июле 1923 года партийные руководители - Троцкий, Зиновьев, Бухарин - находились в отпуске на Кавказе. Внутренними делами в Москве занимался Сталин, коминтерновскими - Радек7 . К этому моменту размежевание в большевистском руководстве уже приняло вполне определенные очертания. Еще был жив Ленин, но Зиновьев, Каменев и Сталин («тройка») предпринимали все усилия для того, чтобы его наследником не оказался Троцкий. Последний, сохраняя пост Председателя Реввоенсовета, пытался укрепить свое влияние в армии и тяжелой промышленности. Однако он не имел поддержки в высшей партийной иерархии, что впоследствии предопределило его поражение.
Радека в те годы можно отнести к числу наиболее близких соратников Троцкого. Общие черты их политических биографий, публицистические наклонности и широкая эрудиция в какой-то мере делали их похожими друг на друга. Их сближала и общая неприязнь к Зиновьеву, бывшему тогда Председателем Исполкома Коминтерна. Радек не без оснований связывал с ним провал ряда выступлений компартий начала 20-х годов и, как можно предположить, рассчитывал на получение первых ролей в международном коммунистическом движении.
В свою очередь Зиновьев не упускал ни одной возможности дискредитировать «выскочку Карлушку». Уже летом 1920 года, т.е. всего лишь через полгода после возвращения Радека из берлинского заточения, он попытался не допустить его избрания членом Малого Бюро ИККИ: «Кандидатуры Радека, к сожалению, выставить невозможно. С точки зрения Интернационала будет целесообразнее, если он поедет в Польшу, где теперь разрешается очень многое… Когда вы к этому вопросу подойдете с интернациональной точки зрения, вы согласитесь с тем, что такой польский революционер, как Радек, должен быть скорее в Польше, чем сидеть в Интернационале, где он может быть заменен кем-нибудь другим»8 . Поражение Красной армии под Варшавой не дало Радеку шансов возглавить революционное правительство Польши, став по сути дела первой и последней наступательной акцией большевизма на европейской арене после Первой мировой войны.