Карл Великий
Шрифт:
В этот миг Дунгал осекся, вспомнив о жарком споре, разгоревшемся не так давно между ним и Дикуилом именно на эту тему. И Дикуил не преминул и теперь вмешаться:
– Прости, брат, но я и тут не могу согласиться с тобой. Мне кажется, Солин и Исидор, описавшие диковинный остров Туле, с которого якобы можно увидеть рай, пользовались легендами, а не настоящими научными свидетельствами. Я знаю множество моряков, заплывавших далеко за ледяной остров, на коем ловят отменнейших кречетов, но до Туле ни один из них не добрался.
– То, чего никто не видел, все же вполне может существовать, – возразил гибернийцу поэт Ангильберт.
– И все же, – заметил Петр Пизанский, – если это никто не видел, едва ли можно утверждать, что оно в точности есть.
– Но так можно заявить, что неизвестно, есть ад или нет его, коли никто не видел сей чертог грешников, – сказал Дунгал.
– Но ведь Господь заповедал нам знать, что ад есть, и значит, он есть, даже если никто из живых не видел его, – прогудел, раздувая свои пышные усы, король.
– Однако в географическом смысле никаких точных определений местонахождения ада, его размеров и строения нигде нет, – снова возразил скептик Дикуил.
– А я слышал, будто где-то в строжайшей тайне хранятся некие чертежи, в коих указаны все имеющиеся на поверхности земли входы в преисподнюю, – заметил Павлин Аквилейский. – Причем поговаривают, что одна из таких дыр находится совсем неподалеку от нас.
– От нас?! – вздрогнул Карл.
– Да, где-то в окрестностях Колонии Агриппины. Я тоже слышал об этом, – сказал Ангильберт, – Я все собираюсь написать небольшую поэму. Тема такова: двое влюбленных наслаждаются друг другом среди развалин меровингского замка, даже не подозревая, что прямо под ними, в подвале замка, расположен адский лаз.
– Не знаю, как насчет наземных входов в ад, – произнес Павел, – но достоверно известно о наличии подводных воронок, в которые при восходе солнца устремляются морские воды, впадающие в адские реки. А при восшествии луны преисподняя, напротив того, сквозь эти же водовороты изрыгает из себя несметную влагу. Именно благодаря этому циклическому всасыванию и выплевыванию огромных масс воды, осуществляемому адом, и существуют приливы и отливы.
– Значит, по-вашему, Бэда Достопочтенный ошибался, приписывая действие приливов и отливов неким магнитным влиянием луны? – спросил Дикуил с насмешкой.
– Полагаю, что да, – пожал плечами Павел.
– Вот видишь, Дунгал, – обратился Дикуил к своему соотечественнику, – не только я сомневаюсь в непогрешимости воззрений столь почитаемого тобою Бэды.
– Но кроме Бэды о том же самом магнитном свойстве лунного диска заявляли и Макробий, и Плиний, и Абу Машар, – возразил в свою очередь Дунгал.
– Ну и что, – фыркнул Дикуил, – человеческая мысль не стоит на месте, и знания о мире постоянно совершенствуются. Уверяю тебя: магнитные свойства луны – фантазия гениев, не более.
– А я как астроном заявляю, что все планеты и звезды обладают свойством то притягивать, то отталкивать, – пылко отстаивал свою точку зрения Дунгал. Было видно, что он и его соотечественник – давнишние и непримиримые между собой спорщики.
– А я как географ заявляю, что это чушь собачья! – рявкнул Дикуил.
– Друзья мои, не будем спорить, – вмешался Карл. – Когда-нибудь Господь найдет время выявить, кто из вас прав, а кто заблуждается. Плавное течение нашего разговора слегка нарушилось после того, как мы затронули нечистую тему об аде. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
– О чем бы ваше величество хотело побеседовать? – спросил, остывая, Дунгал.
– Ну, скажем, о… – Карл задумался. – О Багдаде.
– О Багдаде? – изумился астроном.
– Хотя бы, – кивнул Карл. – Брат Дикуил, что ты знаешь об этом городе?
Дикуил вскинул брови, перевел мысль свою с луны на Месопотамию и стал отвечать:
– Город Багдад, или, как его еще иногда называют, Балдах, есть не что иное, как Новый Вавилон. Иногда путают и говорят, что Новый Вавилон – это Каир, но на самом деле – это Багдад, построенный не более двадцати лет тому назад на развалинах Старого Вавилона.
– Прошу прощения, – вмешался тут доселе молчавший гот Агобард, – возможно, я ошибаюсь, но слышал я от некоторых арабов в Кадисе, что развалины Старого Вавилона, в том числе и руины знаменитой библейской башни, находятся на расстоянии нескольких десятков миль от Багдада.
– Не всегда следует верить кадисским арабам, – язвительно отозвался Дикуил. – Я точно знаю, о чем говорю. Новый Вавилон, он же Багдад, стоит на месте Старого Вавилона, на реке Тигр, которая названа так, ибо стремительна, как тигр, и полосата. В отличие от Евфрата, впадающего в Мертвое море, Тигр впадает в море Красное, по которому Моисей выводил евреев из Египта. Багдад ныне столь же великий город, как Рим, ибо является местопребыванием верховного жреца персов, именуемого халифом, и сей халиф – то же самое для персов и арабов, что для всех нас – Римский Папа.
– В таком случае, почему испанские арабы не повинуются ему? – спросил Карл.
– Но ведь не все христиане честно повинуются Папе, – резонно отвечал Дикуил.
– Что верно, то верно. – Король почесал место над переносицей. – А скажи, многоумный брат Дикуил, что известно о зверях элефантах? Есть ли таковые у багдадского халифа, сколько их и каковы они с виду и по характеру? Говорят, ты обо всех зверях знаешь, какие только водятся на земле.
– Знания мои основываются чаще всего не на личных наблюдениях, – ответил Дикуил, – а на сопоставлении разнообразных источников. Испанский гот Фундорг, по-видимому, тоже, как некоторые, основываясь на байках арабов в Кадисе, сообщает в своем весьма сомнительном сочинении, что при дворе первого багдадского халифа Альманзора кроме элефантов жили еще кинокефалы, то есть люди с песьими головами, зайцельвы, одновременно по-заячьи быстроногие и по-львиному сильные и смелые, да вдобавок еще какие-то скиаподы – люди, имеющие всего одну ногу, но такую огромную, что она втрое превышает размер остального тела. Все сие – бред пьяной фантазии кадисских арабов. Но что касается элефантов, о них имеется превеликое множество свидетельств. Да, действительно, таковые существа живут при дворе Альманзора.
– Каковы же они?
– Элефант – зверь весьма крупный, о четырех ногах, в холке достигающий роста, равного двум человеческим, покрытый весьма толстой кожей, подобной древесной коре. Нос его столь длинен, что служит элефанту вместо руки. Им он отправляет себе в рот еду, им же и пьет, и чешет себе за ухом, и протирает глаза, и обирает с себя паразитов.
– Ух ты! – захохотал Карл, весьма довольный такими свойствами элефантова носа, – Нам бы всем по такому носику! Мы бы в две руки тогда саксов лупили, а носом держали щит.