Карл XII, или Пять пуль для короля
Шрифт:
Но только ли принципы справедливости руководили Карлом в этот момент? Ведь эти самые принципы можно было претворить в жизнь и мирным путем, Бенгтссон высказывает мнение, что обычный военачальник так бы и поступил, но только не Карл, личность выдающаяся и противоречивая. Он уже в детстве привык поступать вопреки всем советам — советы только укрепляли его в противоположном мнении. Наблюдательный французский посол де Жискар докладывал в Париж из Лаиса: «Я серьезно думаю, что король Швеции боится остаться без врагов, если он заключит мир с Августом. От его предрассудков может вылечить только беда».
Признавать за великими людьми право жертвовать на алтарь сомнительной войны человеческие жизни было бы, вероятно, не совсем правильно — ведь в конце концов это противоречит тем же самым принципам морали и справедливости, за которые так твердо и убежденно стоял
А между тем внешнеполитическое положение Швеции после Нарвы не было уж таким блестящим, утверждает немецкий биограф Карла XII Отто Хайнтц. При наличии в тылу сильного датского флота страна находилась в постоянной зависимости от доброй воли Голландии и Англии. Более того, морские державы, гаранты Травентальского мира, уже втянули Данию в орбиту своих интересов, получив от нее войска для использования в войне за испанское наследство. Граф Бенгт Оксеншерна был встревожен таким развитием и слал Карлу в Ланс письма с предложением заключить мир с Саксонией, тем боле» что Август Сильный был готов пойти шведам на любые уступки, а Россия уже не представляла большой угрозы. Тем самым Швеция развязывала бы себе руки, отказываясь от ненадежных гарантийных обязательств Англии и Голландии, и обретала полную свободу действий в своей внешней политике. Но Карл, как мы уже отметили выше, буквально отгородился от всех советчиков и посредников и всякие разговоры о мире с саксонцами отвергал с порога. Отчаявшись установить прямой контакт с королем, граф Бенгт прибегнул к помощи своего зятя Магнуса Стенбока, бывшего в некотором фаворе у Карла, но все было напрасно.
В Лаис снова «прорвались» послы императора Леопольда I и Людовика XIV, но они, натолкнувшись на «стену упрямства» Карла, свои мирные инициативы скоро прекратили [61] . Во-первых, крупным европейским державам стало уже не до уговоров шведского короля: они начинали готовиться к войне за испанское наследство, и Франция, опасаясь вовлечения в войну Швеции на стороне императора и морских держав, предпочитала теперь, чтобы шведы глубже увязли в войне на северном театре военных действий. Англия и Голландия, наоборот, прилагали и еще будут прилагать усилия к тому, чтобы погасить этот очаг войны и привлечь Швецию на свою сторону в противостоянии с Францией за испанское наследство.
61
Сразу после вторжения шведской армии в Польшу.
Как на австрийского, так и на французского посла моральное и физическое состояние шведского воинства в Лаисе и положение прибалтийских провинций в целом произвели самое удручающее впечатление [62] . Возвращавшийся в Вену посол императора Леопольда I уже не уговаривал Августа пойти на мир с Карлом, а, наоборот, укреплял его в целесообразности ведения военных действий с еще большей силой. Вот что сообщал граф де Жискар в Версаль в своем отчете королю Людовику XIV: «Дворяне трех провинций Лифляндии, Эстонии и Ингрии недовольны шведским правительством, которое, отняв у них большую часть привилегий и имущества, все равно относится к ним с недоверием, считая их тайными врагами. Уже полгода у них без всякой оплаты и обещаний оплатить забирают все для снабжения войск, так что они ожидают только подходящего момента, чтобы восстать, и открыто высказывают сожаление о том, что в прошлом году королю Августу не удалось глубже проникнута в страну... Уже год находящиеся здесь военные не получают жалованья... никаких больниц здесь нет, не хватает провианта и амуниции... Солдаты то получают в избытке плохой хлеб и солонину, то не получают ничего вовсе... Болезни не прекращаются, а, наоборот, усиливаются, смерть не щадит никого, включая
62
Согласно данным немецкого историка Ф. Олова, в Лаисе шведская армия от болезней потеряла около трети своего личного состава.
Оценку де Жискаром положения в Прибалтике, пишет Ф. Ф. Карлссон, вряд ли можно считать преувеличенной — ее по всем пунктам подтверждают шведские архивные документы того времени. Историк, в свою очередь, приводит пример одного крестьянского восстания в Лифляндии, на усмирение которого были посланы два полка регулярной шведской армии. С Лифляндией шведы обращались как с вражеской территорией. Уже на этом этапе стало ясно, что предстоящая война была не по силам стране, и об этом пытался сказать королю граф Оксеншерна, об этом робко говорили и в окружении самого короля. Мир с Августом был для Швеции настоятельной и объективной необходимостью.
Карл XII предпочитал всего этого не замечать, а свои зимние «радости» в Лаисе время от времени перемежать военными действиями. Вновь испеченного генерал-майора Стенбока с отрядом в 600 человек послали на восточный берег Чудского озера с задачей напасть на город Гдов, но, обнаружив там сильный отряд русских, генерал вернулся домой ни с чем. Больше повезло генерал-майору Якобу Спенсу, которому, согласно шведским историкам, со своей кавалерией удалось окружить лагерь русских в Печорах, сжечь его и перебить его обитателей. В качестве трофеев были взяты большие запасы амуниции и продовольствия. Карл XII выехал в инспекционную поездку вдоль русской границы и приказал усилить ее дополнительными войсками и укреплениями.
Неудачный рейд Стенбока послужил поводом для злорадства других генералов Карла: граф К. М. Поссе в письме к брату в Швецию сообщил, что «...на этот раз Магнус деньги не получил». Основания для такого сарказма у коллег Стенбока были: генерал был жаден до денег и не гнушался ничем, включая московские деньги, деньги, выигранные в карты у Карла XII, лисьи шубы и прочую рухлядь, которые он регулярно продолжал слать любимой супруге Еве. Сквалыжничать и доносить обо всем этом королю было не принято, Карл этого не любил, поэтому шведы сплетничали и злословили по поводу друг друга потихоньку, в тесном кругу друзей и единомышленников.
Кстати, об офицерских нравах в шведской армии можно судить по следующему примеру. Подполковник Якоб Грундель, сводный брат фельдмаршала Грунделя-Хельмфельта, завел в Истаде любовницу, которую он в беременном положении «устроил» замуж за какого-то гражданского чина. Гражданский чин, убедившись в том, что не является отцом ребенка, затеял развод и пожаловался на женатого подполковника церковным органам и военным властям. Нравы в стране, а в армии в особенности, при Карле XII были строгими, король, как мы уже знаем, не терпел вокруг себя «аморальщины», и по делу Грунделя начали следствие. Ситуация осложнилась еще и тем, что подполковник нагрубил своему начальнику — все тому же Магнусу Стенбоку, и против него завели еще и дисциплинарное дело. Смертная казнь была неминуема, и покорителя женских сердец посадили под стражу. Впрочем, до казни дело не дошло, виновного перевели в другой полк, и он еще долго воевал с королем в Польше и других местах.
Амурные дела, карточные игры и дружеские попойки в среде офицеров шведской армии были явлением вполне заурядным. Чем же еще можно было заниматься во время долгих постоев?
Так проходила зима в Лаисе. Стали уже формироваться общества по интересам. К примеру, французский посол де Жискар «сколотил» дипломатический «кружок» и вращался в обществе О. Веллингка, А. Хорна, К, Г. Врангеля и графа К. Г. Пипера, заменившего теперь больного Т. Пулюса на внешнеполитическом поприще и сосредоточившего в своих руках фактически все управление Швецией, нашептывая им старую песню про мир с Августом. М. Стенбок и К. Г. Реншёльд ни с кем в близкие отношения не вступали, осчастливленные обществом короля, и старательно играли роль добрых ангелов-хранителей, ограждая молодого Карла от дурного влияния. «Другие так и норовят его проглотить, — доверительно сообщал Стенбок супруге Еве, — но надеюсь, Бог сохранит его».