Карма несказанных слов
Шрифт:
– Кто они? – поинтересовалась Елизавета Александровна. – Кто злоумышленники?
– Люся толком не поняла. Фээсбэшники с Марк Семенычем разговаривали, а не с ней, а то бы она все выспросила. В общем, навел этих… шпионов Лева Липавин, заместитель Пожидаева. У него брат в политике крутится, одно время даже в городскую Думу избирался. Лева протрепался про приборы брату – Липавин вообще хвастун, брат еще кому-то, вот прибор и украли. Но к самой краже, как Люся поняла, Липавин не причастен.
– А про убийства что-нибудь выяснили? – Сергей так до сих пор и не понял, за что
– Не знаю.
Ей очень не хотелось говорить про убийства.
Говорить про убийства было страшно.
Июнь, 9, суббота
Ира смотрела на горящие окна соседнего дома. Окон было практически не видно, только крохотные веселые огоньки просвечивали сквозь густую листву деревьев. Она уже давно стояла в полной темноте, почти не двигаясь. Как она ненавидела этот дом! И хозяев его ненавидела много лет. Пожалуй, сколько себя помнит.
Они были совсем другими, непохожими на ее собственных маму и бабушку. Они никогда не ругались, не орали друг на друга, как мать и бабушка, и от этого казались Ире какими-то ненастоящими. Она, правда, много позже, уже взрослой, подобрала определение: лицемеры. Демидовы любили шутить, но никогда не высмеивали соседей и знакомых, а когда маленькая Ира отзывалась о ком-то не лучшим, с их точки зрения, образом, укоризненно молчали, как будто ее не слыша. Иру это страшно бесило, ведь говорила она истинную правду и копировала дураков-соседей талантливо. Никто не смеялся, даже Ленка, и Ира почти заболевала от ненависти к чертовой семейке и обещала себе никогда больше сюда не приезжать, но все равно приезжала.
Ира даже сейчас не понимала, почему ее так тянуло к этим людям и к Лене, с которой ей было совсем неинтересно. Она ненавидела Лену, пожалуй, с самого первого класса. Демидова была единственной, кто не завидовал красавице Ире. Ира росла прелестным ребенком, знала это и отсутствие восхищения воспринимала как прямое оскорбление. Талька тоже не стремилась попасть к Ирине в подружки, но по крайней мере понимала, что та ей не ровня.
Демидова ничем не выделялась среди одноклассниц, разве что училась лучше всех, но почему-то ее мнение в классе уважали, над ней никогда не смеялись и ее не дразнили.
Застарелой обидой обожгло Ирину не вовремя вспыхнувшее воспоминание. Они с Леной, уже почти девушки, катались на позаимствованной у деревенских мальчишек лодке по большому пруду. Ире было весело, она раскачивала лодку, ей хотелось испугать Лену, и та вроде бы действительно боялась, во всяком случае, уговаривала Иру перестать дурить. В конце концов лодка перевернулась, Ирина по-настоящему испугалась, поскольку плавала не слишком здорово, но тут рядом оказался Дима, который тогда был для нее Дмитрием Михайловичем.
– Держись за меня, – подставил он ей плечо, – не бойся, Ирочка.
Он плыл с ней рядом, успокаивал, поддерживал, но глазами все время следил за Леной, кричал той, чтобы
Ира отошла от окна, но тут же опять вернулась. Она давно поняла, что не просто привязана к мужу, она не может без него жить. Ей было трудно вспомнить, когда именно она осознала, что болезненно любит Диму: то ли совсем недавно, то ли тогда, когда перевернулась лодка в большом пруду. Странно только, что мысль выйти за него замуж так долго не приходила ей в голову…
Только одно приятное воспоминание вызывал соседский дом: как вспыхнула Ленка, когда Дима объявил Демидовым, что женится. Ира улыбнулась, ей всегда становилось весело от этого воспоминания.
Нужно было отойти от окна, выпить чаю, может быть, даже перекусить, но она не двинулась с места.
Она ненавидела Лену в детстве, а со временем стала ненавидеть еще больше. Когда Лена познакомила ее с Павлом, Ира даже пожалела недалекую подружку: была уверена, что, увидев ее, Ирину, Павел немедленно бросит незаметную Лену. Павел не только не бросил Демидову, он относился к Ирине свысока, и от этого она ненавидела соседку еще больше. Павел ходил за Леной как пришитый, а ей, Ире, с ее незаурядной красотой, пришлось приложить немалые усилия, чтобы Дима ее заметил. Эта несправедливость так бесила Иру, что иногда ей хотелось придушить давнюю подружку.
Самым же ужасным было то, что Лена не ревновала Павла к ней, а вот сама Ира Дмитрия ревновала. И сейчас ревнует. Никаких оснований для этого у нее нет, но сам факт существования женщины, небезразличной мужу, выводил ее из себя настолько, что порой она чувствовала, будто заболевает от ненависти. Как ни странно, ей никогда не приходило в голову напомнить себе: то, что связывает Лену с ее мужем, началось задолго до того, как сама Ира появилась в жизни Дмитрия, она всегда догадывалась об этом и прекрасно знала, на что идет, выбирая Дмитрия Михайловича в мужья.
И точно так же она никогда не признавалась себе, что не только ненавидит Демидову, она ее боится. Страх этот, почти осязаемый, вытекал из внутреннего осознания, что вся ее жизнь зависит от Лены. Даже тогда, в миг ее торжества на веранде демидовского дома, она боялась, что Лена сделает или скажет что-то такое, что не позволит Дмитрию жениться на ней, Ирине.
Как она радовалась, когда Пашка клюнул на дурочку Элю! Как она хотела, чтобы над захваленной начальством Демидовой потешался весь институт! Правда, большого торжества не получилось: Лена худела и чернела на глазах, однако жалкой не выглядела, исправно ходила на работу, докладывала на конференциях и совсем не походила на обделенную мужским вниманием серую мышку. А когда погибли ее родители, даже самые отпетые сплетницы разговоры о ней поддерживали неохотно.