Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Ирина, простите меня, но…
– Что такое? – она сидела в его кресле, закинув ногу на ногу, а её тонкие пальцы с яркими ногтями впивались в подлокотники. Это выглядело очень даже возбуждающе. – Дверь не закрыта? Разве?
– Дверь? – Лапин судорожно обернулся. – Закрыта, но…
– Ты такой нерешительный. Я думала, что всё будет проще.
Опять на «ты». Аскольд прикрыл на мгновение глаза и до боли стиснул челюсти. Он боялся, что это сон или ещё хуже – глюки.
– Да или нет?
– Ты о чем? – он решил
– Уже неважно, – Калягина смотрела прямо и не отводила глаз.
– Здесь? Ты уверена?
Шаг за шагом, он приближался к столу, на котором в скором времени разложит эту женщину. Черт. Это же пошло. Или нет?
– Много вопросов, Аскольд. Ближе к делу…
Пустая комната, где ни души;
Где мы одни – только я и ты.
Меня носило, разбирало, по сути, на части.
То неделимое, что зовется счастьем.
Ты дыши со мной и не надо слов;
И не надо думать, что такое любовь.
Слышать твоё сердце и не слушать разум.
Не оставлять на «потом», просто брать всё сразу…
– Отбросим сантименты?
– Конечно, – она улыбнулась. По телу декана прошла дрожь.
– Это похоть или…
– Это страсть, – женщина приподнялась и одним движением смела с письменного стола всё ненужное. – И не надо искать подвох. Ты же этого и хотел.
Хочешь, я уйду, но попроси остаться.
Мне во снах так мало твоего обмана.
Сердцу не понять – находить, терять.
Сложно отпустить, сложно всё забыть.
Пустая комната, где ни души.
Где мы одни, и смог и дым.
Казалось, что дышу – так мало мне тебя.
Казалось, что любовь – теперь это вода.
Давай оставим тревоги, просто взлетай,
В свободном полёте и в руках моих – тай!
Секунда за вечность даст ответ –
В любимом человеке есть ли свет?
Пустая комната среди холодных стен,
Горячих тел и постельных сцен.
И моя кукольная жизнь показалась серой.
Прости за то, что был в чём-то несмелым.
А мне бы рук твоих касание, твоего тепла.
Утонуть в глазах и осушить до дна.
Тенью стать твоей, просто быть нужней
Или отпустить, просто всё забыть?
Хотел ли Лапин именно этого? Пожалуй, не совсем. Но сейчас это не имело никакого значения. Если она предлагает то, в чем он особенно сейчас нуждается, то грех не воспользоваться.
Пустая комната, где ни души.
Где мы одни – только я и ты.
Ты – не сама по себе, в руках моих растаешь.
Сказать бы много, но мало понимающих.
Как я хочу быть рядом, в голове желание.
Душа застыла, застыла в ожидании.
Каждый вечер пуст, а в комнате простыло.
Хочу, чтобы я забыл! Хочу, чтоб отпустило.
Давай оставим тревоги, просто взлетай,
В свободном полёте и в руках моих – тай!
Секунда за вечность даст ответ –
В любимом
Бероев ждал Киру. Он не знал, во сколько именно заканчиваются у неё пары, но решил, что сегодня им нужно поговорить. Даже не так. Он скажет ей всё и поставит точку в этой херовой неразберихе. Она – баба и будет слушать с присущей слабому полу покорностью!
Из всех известных мне
Прекрасных небылиц,
Ты – самая красивая
Из стаи синих птиц.
На крыльях твоих – пыль,
В глазах – усталый блеск,
Но в этой глубине
Что-то действительно есть!
В один прекрасный день
С огромной высоты,
Явилось наконец-то
Воплощение мечты.
А мне смешно до слез –
Мне не хватает грез,
Мне просто нужно знать
Верный ответ на вопрос!
Игната не покидала мысль, что он слишком нянчится с ней, но с чего? Почему его так это заботит? Влюбился? Бред. Любовь для слабаков. Нужно смотреть правде в глаза – он должен завоевать доверие отца. Сколько жизней и судеб придется поломать ради этого? Неважно. Останавливаться на полпути к цели – это ли не сумасшествие?!
Мне все равно,
Что нам суждено,
Пока играет музыка –
Не всё решено.
Мне все равно
Нужно лишь одно:
Пока мы оба
Не раскрыли карты –
Побудь со мной!******
Хотелось затянуться, но огромная пластиковая табличка, висевшая на самом виду, резала глаз ядовитым красным цветом и не менее кричащей надписью: «Курение запрещено!». Игнату, в общем-то, было плевать на устои учебного заведения, но сигареты закончились ещё утром, а за пачкой новых он ещё не смотался. Чем дольше парень стоял на крыльце, тем меньше он желал здесь находиться. Внутри что-то будто ерзало и скрежетало острыми ногтями. Бероев знал что именно.
– Что, Бероев, швейцаром подрабатываешь? Папашка уже не обеспечивает? – Игнат резко перевел глаза с пейзажа возле парковки на говорящего. Им оказался Хабаров.
Козел. Да как он только посмел открыть свою форточку?!
– Пончик, блядь! – по тону раздраженного кавказца стало ясно, что он не настроен на перепалку.
– Я кекс! – Глеб поднялся на ступеньку выше и почти поравнялся с Бероевым.
– Любовь к хлебобулочным изделиям при себе оставь! – едкая усмешка. – Ползи гусеницей!
– Это вы на физкультуре ползать учитесь, а нас учат думать, причем головой!
– Чего? – Бероев явно не оценил метафору Глеба.
– Вот видишь, ты не понял, – разочарованно, но вместе с тем и довольно вздохнул студент. – Кто рожден ползать…
– Ты ничего не забыл, припизднутый?! – Игнату пришлось поиграть желваками, чтоб показать, кто здесь кто. – Где твой сука-телохранитель? Потерял? Или платить больше нечем?
Глеб понял, что собеседник имеет в виду Даню. Нужно было выкручиваться. Без вариантов.