Карнавальная месса
Шрифт:
— Как, взрывать будем?
— Погоди.
Он вылез из Дюранды и подошел ко мне, разглядывая. Створки плотно прилегали друг к другу, и рассудить, что там внутри, было невозможно. Замочной скважины не было тоже.
— Там что, какой-то тип изнутри забаррикадировался?
— Нет, — он надавил своим кольцом с печаткой на то место правой ручки, где висел замок, потом проделал то же с левой — и обе они внезапно ушли вглубь. Створки с рокотом пораздвинулись. За ними были своды красного кирпича, рассеченные нервюрами и арками, подпертые пилястрами почти черного цвета. Я включил фары,
— Вот оно, твое стекло, братец, — удовлетворенно заметил Сали.
Секции, узкие, как столпы. Свод-арка-свод. Зрелище, до уныния однообразное.
— Как это оно размножилось, — пробормотал я.
Пахло гнилью и сыростью, застоявшимся, мертвым холодом. Сам букет запахов был, кажется, протиражирован.
— Садись за руль и поехали, тут широко, — понукал меня Сали.
— Ну да, еще рисковать жизнью моей крошки. Если тебе нравится вместо отпуска ломать шею себе и мне — твое дело, а она ведь бессловесная. Согласия не спросил — так хоть шанс ей дай.
Вместо ответа он схватил с сиденья мешки и протянул один мне.
— Пошли пешком.
Интересно, а вышел бы номер, ели бы я повернул ключ зажигания обратно и заглушил мотор?
Ибо Дюрра внезапно фыркнула и медленно тронулась за нами, сначала скользя брюхом по воздуху, затем выпустив шасси.
— Жребий брошен, — провозгласил мой брат. — Воля ее была свободна.
И вот мы шли и шли, будто на нас двигалась раскадровка фильма. Или, скорее, я ощущал себя внутри монотонной компьютерной игры.
— Постой, — говорил я Сали, — как это выходит? Мы идем, а она за нами без человека внутри — или хотя бы собаки. Она что, сама живая?
— А ты как думал? — он пожал плечиками. — Ты ведь все время с ней как с ребенком обращаешься, так вот считай, что дитя выросло. Или, может быть, мы все трое спим.
Пейзаж наконец изменился. Дальше стены были обшиты доверху, до самых куполов, нестругаными досками, поставленными торчмя, как палисад. Тут к вонючему букету прибавился еще дух горелого мусора, как из большой помойки. Я, видать, если не спал, то и не совсем проснулся, а потому абсолютно не понял, от чего такая вонища. Но тут одна лесина выпала из верхней скрепы, накренилась и упала наискось, перегораживая проход, — и до потолка полыхнуло свирепое оранжевое пламя.
— Что же ты. Иди, — послышался голос Сали, какой-то бесплотный, будто и он, как я, был не в своем уме.
Потому что не знаю, что на меня нашло, но я в самом деле схватил его за руку и рванул вперед. Дюранда, натужно урча, пробивалась следом, в свете ее фар красный дым клубился и окрашивался в желто-сизые тона…
Мы проскочили. Я успел только почувствовать жар и услышать, как трещат брови, концы волос и костяные пистоны шнурков. Пламя погасло так же внезапно, как и появилось. Я принюхивался к себе в полной уверенности, что от меня несет, как от паленого хряка, но ничуть не бывало. И волосы были мягки, и башмаки с ног не сваливались. То же и у Сали.
— Дюрра, деточка, ты там живая? — позвал я, почти не надеясь на ответ.
Она чуть рыкнула. В голосе ее мотора чувствовались перебои и нервная дрожь, однако и она, похоже, прошла без потерь.
—
Он пожал плечами. Мы зашагали на минус первой скорости. Тут дикий камень над нашими головами раздвинулся, своды подались, треснули, как яичная скорлупа, и сквозь щели посыпалась земля. Упадая на плиты пола, она превращалась то ли в гигантских жаб, то ли в допотопных миниящеров. Каждое создание имело в лапе рогатую стрелу, оперенную ведьмовским помелом.
— Бред, — вслух подумал я. — Теперь нам двоим на вас всех жениться, что ли? Вот бабье, ровным счетом никакого соображения! У вас стрелы, а у меня в прорезном кармане штанов миномет многозарядный, так кто при случае кого отъ… (я запнулся, вспомнив о Салиных нежных ушках) … одолеет? И вообще мы с десяти часов вчерашнего вечера убежденные сторонники моногамии. Так что пропустите, барышни.
Свод защелкнулся. Лягухи плевались, потрясали оружием, совершали непристойные телодвижения, но через строй мы прошли без потерь. А если Дюрра кого-то из них и прижала покрепче парового катка, так сами напросились.
В следующем секторе, мрачном, как потайная пещера, перед нами выросло черномазое чудище. Его взъерошенные вихры мели потолок, на ногтевом черноземе вырастали кусты крапивы. В одной пятерне чудище сжимало агромадную дубину, в другой — батистовый платочек размером со скатерть, которым поначалу с хлюпом высморкало нос, а потом вытерло плотоядную слюнку.
Но я уже вполне освоился со своими кошмарами.
— Костлявые мы, — произнес я с чувством. — Мелкие, что мухи, и такие же ядовитые. Проглотишь — тошнить в животике начнет.
И прошел его насквозь.
Дальше мы двигались спокойно, и я рассудил, что лучше будет пересесть в Дюранду. Все равно она рискует наравне с нами, а вместе не так боязно и ей, и нам. Только рюкзаков мы не сняли и верх я сдвинул, чтобы не быть как в ловушке.
— Вот что я думаю, — начал я.
— М-м? — отозвался Сали. Он к чему-то принюхивался, морща короткий носик.
— Как это мы ни скелетов еще не видели ни одного, если отсюда не возвращались. Куда они делись, эти гробокопатели и страховые агенты?
— Уж куда-нибудь да делись, — деловито ответил он. — Все отсюда куда-нибудь уходят, да не туда, куда нужно нам. Ты не знаешь, чем на нас потянуло?
В самом деле, к здешним благовониям, и без того разнообразным, примешалась мощная струя холодного запаха, какого-то заунывного, пустого внутри, как вой западного ветра, как пузырь на осенней луже, покрытой пленкой машинного масла… Как на том черном серпентине, только тот запах был жарок и яростен, заставлял бороться, а этот мертвил.
Тишина вокруг настала полная, и в ней слегка попискивали камешки под Дюрандиными шинами. Коридор внезапно оборвался, запах стал громче, сил нет терпеть! Это был подземный пруд, тускло поблескивающий, мелкий; со дна торчали какие-то зубчатые гребни и глыбы, складчатый рисунок дна выпирал на поверхность. Над ним простиралась дикая пещера, складки ее свода нависали бахромой пупырчатых сталактитов, похожих на фаллосы. Вполне натуралистично, — успел я подумать, — ад для потаскунов и потаскушек.