Каро
Шрифт:
Она развешивала шторы в одной из гостевых зал. Надо сказать, что делала она это действительно умело. Тонкие руки неожиданно легко справлялись с тяжелой материей, и она при этом умудрялась удержаться на шаткой стремянке. Тобиас дождался, когда та покончит с занавешиванием окна, и только потом позвал ее.
— Сьерра, спустись-ка вниз.
Та осторожно преодолела хлипкие лесенки до пола и замерла перед Тобиасом, уперев взгляд в паркетные доски. В комнате они были одни, и Наследник не стал приглашать рабыню для разговора в свой кабинет.
— Посмотри на меня.
Впервые за все те разы,
У Наследника перехватило дух. Насыщенный коричневый цвет с медными, как в волосах, отблесками. Чистокровная каро. Возможно, даже член королевской семьи, судя по глубине цвета. Одна из немногих выживших — этот гордый народ был истреблен подчистую, а те, кто попали в плен, долго не жили. Почему нигде в документах к рабыне не было ни слова о ее происхождении? Каро очень ценились в деле работорговли за свою редкость и изящество. За исключительный гипнотизм глаз и их цвет, не встречавшийся больше ни у одного из жителей Империи. И теперь в этих удивительных глазах плескалось отчаяние и страх. Ни о каком заклятии не шло и речи. Теперь были понятны все ее странности. Каро. Невероятно.
— Долго ты пробыла в мериданском Храме Воспитания? — неизвестно зачем спросил Тобиас. Он даже забыл, зачем пришел. Девочка каро, даже схваченная за подбородок в порыве неверия, умудрилась спрятать глаза. Возможно, это было вовсе не достоинством ее воспитания. Может быть, она привыкла прятать то, что привлекало ненужное внимание.
— Три года, мой господин, — теперь все, даже голос, казалось особенным.
— А прежде?
Та промолчала.
— Отвечай, — в некотором замешательстве приказал Тобиас.
— Я не помню, мой господин, — произнесла Сьерра, и Тобиас прищурился.
— Я не выношу лжи. Говори правду.
— Я не помню, мой господин.
В голосе не было вызова, но Тобиас понял, что та готова твердить это до бесконечности. Разумеется, она не ответит. Именно это и не позволяло выжить народу каро в рабстве — они слишком тяжело и болезненно поступались своими принципами. Своими странностями.
— Ладно. Я не о том пришел поговорить, — Тобиас осознал, что все еще крутит лицо рабыни из стороны в сторону, как будто пытаясь разгадать ее тайну, и разжал пальцы, и та тут же сделала шаг назад. — Завтра ты будешь прислуживать Наместнику и его гостям. Я тебя уже предупреждал, но скажу снова: воля гостя закон. Ты должна будешь выполнять все, что тебе будет сказано. Все. Поняла?
— Да, мой господин.
Тобиасу не нравилась та безжизненность, с которой она отвечала. В ее голосе как будто вовсе не было эмоций. Если бы он не видел ее глаза и ее смущение, не заподозрил бы неладное.
— Если что-то пойдет не так, тебя наградят таким количеством плетей, что выживи ты, себя не узнаешь. Ясно?
Та вновь ответила утвердительно.
— Вот и хорошо, — Тобиас хлопнул ее по плечу. — Я буду рад тебя как-нибудь отблагодарить, если все пройдет хорошо. А теперь можешь продолжить вешать свои шторы.
Он ушел, но на душе у него было неспокойно.
Глава 2
Весь следующий день Тобиаса занимали важные дела. По поручению Наместника, своего отца, он мотался из одного конца города в другой, едва улучив час, чтобы отобедать. Необходимо было посетить несколько влиятельных Домов, решить вопрос со строительством виадука в западной части города, да разобраться с задержкой налогов — торговец шелком не так давно потерял караван, и теперь был не в силах расплачиваться по своим долгам. Да еще Долиш, управляющий его Храмом Воспитания, обещал показать что-то необыкновенное.
С Долишем он так толком и не пообщался, пообещав взглянуть на новых воспитанников завтра утром. Поставив подписи на нескольких не терпящих отлагательства документах Храма, Тобиас поспешил во дворец.
Ужин был в самом разгаре, когда он с извинениями появился в трапезной. Тамидар был в хорошем расположении духа и не стал упрекать сына за опоздание. Вознеся хвалебную речь гостям, Тобиас выпил подогретого вина за их здоровье и опустился на стул. Это был тяжелый день, он здорово проголодался, однако принял живейшее участие в разговоре за столом. Болтали о всяких пустяках — погоде в Меридане, бойкой торговле между двумя городами, да участившимися случаями разбоя на северной границе Империи. Разговоры о настоящих делах состоялись ранее, и все сделки уже были заключены. Обсуждать их подробности за ужином считалось дурным тоном.
Тобиас вспомнил о рабыне каро и своих опасениях, только когда та в третий раз приблизилась, чтобы наполнить его тарелку и долить вина в кубок. Внешне Сьерра была спокойна и безукоризненно выполняла свои обязанности. Она лишь едва заметно вздрогнула, когда рука Каритара, главы одного из влиятельнейших Домов в Криаде, схватила ее за шею, пока она обслуживала гостя.
— Что за дивная у тебя рабыня, мой друг. Неужто это та самая, что принесли тебе в дар наши друзья из Меридана? — его рука уже была в волосах каро, и та застыла, как стояла, с тарелкой в руке. Тобиасу показалось, что она даже не дышит.
— Все верно, — степенно ответил Тамидар, с довольной усмешкой поглядывая на мериданцев.
— Мериданский Храм Воспитания составит хорошую конкуренцию Криадскому, верно? — подначивал Каритар, впрочем, беззлобно.
— С этим нужно обращаться к моему сыну Тобиасу. Всеми делами Храма заведует он, — сказал Наместник своим гостям.
— И нам будет, что выслать в дар славному Наместнику Меридана в честь его дня рождения, — Тобиас уже заметно расслабился от еды и вина, и теперь с вальяжным аристократизмом развалился на своем стуле, спокойно глядя на гостей. Опасения насчет рабыни почти исчезли — та вела себя превосходно. — Только сегодня мой управляющий раздобыл, по его словам, что-то ценное и не поддающееся описанию.
Каритар выпустил девушку, и та, закончив с тарелками, несколько поспешно отступила назад. Разговор за столом закрутился вокруг работорговли, и Тобиас живо включился в дискуссию — все же эта тема была близка ему.
Ужин прошел отлично. Часам к одиннадцати мериданцы поднялись к себе в гостевые залы, а прочие гости принялись разъезжаться по домам. Тобиас вышел на крыльцо, проводить оставшихся, и встал рядом с Фолом, который следил, чтобы всем вовремя были поданы повозки, и никто из гостей ни в коем случае не был забыт внутри дома.