Карта времени
Шрифт:
— Но как вам удается создать эффект путешествия во времени? — спросил Уэллс, который все еще не верил, что клиенты фирмы Мюррея могли удовольствоваться обычной поездкой на трамвае, пусть даже обставленной всякими изощренными придумками.
Гиллиам улыбнулся — вопрос явно польстил ему.
— Было бы мало толку от любых наших ухищрений, если бы я не сумел разрешить эту головоломную задачу. Поверьте, мне это стоило многих бессонных ночей. Разумеется, не в моих силах было продемонстрировать пассажирам улиток, бегущих со скоростью зайцев, или же Луну, которая за несколько секунд меняет свои фазы, как это описали вы, рассказывая о полете в будущее. Надо было изобрести способ путешествия, который освободил бы меня от необходимости показывать что-либо подобное, как и от всякого рода научных объяснений, ведь объяви я в газетах, что организую поездки в двухтысячный год, все ученые страны захотели бы узнать, каким образом, черт побери, мне удается это делать. Поломав голову, я пришел к выводу,
— Магии?
— А что другое мне оставалось? И вот я придумал себе фальшивую биографию. До момента открытия фирмы, организующей путешествия во времени, мы с отцом якобы занимались снаряжением экспедиций — они сейчас страшно популярны, — участники которых ставят целью освоить все до единого уголки земли. Естественно, мы тоже безрезультатно искали истоки Нила, по легенде расположенные в сердце Африки. Мы направили туда нашего лучшего первопроходца, Оливера Трамеквэна, который после долгих и тяжких странствий очутился в некоем племени, способном при помощи магии открывать окно в другие измерения.
Гиллиам сделал паузу и с насмешкой наблюдал, как Уэллс изо всех сил старается скрыть, какой эффект на него произвело услышанное.
— Окно позволяло попасть на розовую равнину, где гуляли ветры и где время остановилось, — именно так я воображал себе четвертое измерение. Равнина служила своего рода прихожей, откуда можно попасть в другие эпохи. Там, в свою очередь, имелось множество отверстий, похожих на то, что соединяло равнину с африканской деревней. Один из проходов вел в двадцатое мая двухтысячного года, как раз в тот день, когда в разрушенном Лондоне решалась судьба человечества. Что же сделали мы с отцом, узнав о существовании окна? Разумеется, мы украли его и доставили в Лондон, чтобы дать возможность согражданам воспользоваться им. Мы поместили окно в огромный железный ящик, изготовленный специально ради этого случая. Таким образом я добился того, чего хотел: для путешествий во времени больше не нужны были никакие научные изобретения. Достаточно сесть в «Хронотилус» и проехать через магическое окно, потом прокатиться по розовой равнине и воспользоваться отверстием, ведущим в двухтысячный год. Просто, не правда ли? А чтобы не показывать клиентам четвертое измерение, я населил его ужаснейшими и опасными драконами, чей вид настолько страшен, что пришлось закрасить черной краской окна в «Хронотилусе». — Он указал рукой на круглые окна, напоминающие иллюминаторы. — Итак, как только путешественники занимали места во временн о м трамвае, я привозил их сюда по весьма неровной дороге, так что трамвай подскакивал на кочках и качался из стороны в сторону. Кроме того, вокруг раздавался рев драконов, рыскавших по равнине, — тут использовались гобои и трубы. Сам я никогда не проверял эти эффекты, сидя в «Хронотилусе», но, думаю, все получалось весьма достоверно, если судить по бледным лицам некоторых пассажиров, когда они возвращались обратно.
— Но позвольте… Если окно неизменно приводит их на одну и ту же площадь и в один и тот же миг двухтысячного года, то… — попытался возразить Уэллс.
— То каждая экспедиция должна непременно встретиться со всеми предыдущими, а также со всеми последующими, — перебил его Гиллиам. — Знаю, знаю, по логике должно выходить именно так. Однако идея путешествий во времени столь нова, что мало кто оказался способен задаться очевидными вопросами и задуматься над возникающими парадоксами. Коль скоро магическое окно ведет всегда в один и тот же миг будущего, тут должно было бы быть как минимум два «Хронотилуса» — это очевидно, поскольку до сих пор состоялись только две экспедиции. Тем не менее далеко не все берут в голову такие вещи, мистер Уэллс, как я уже говорил. Но на всякий случай, чтобы предупредить неуместные вопросы, я позаботился о том, чтобы актер, играющий роль гида, объяснял сразу по прибытии в будущее, прежде чем пассажиры покинут трамвай, что наш «Хронотилус» останавливается всякий раз в новом месте именно для того, чтобы избежать подобного рода встреч.
Мюррей сделал паузу, чтобы дать возможность Уэллсу задать очередной вопрос, но, судя по всему, писатель не собирался этого делать. Лицо его омрачила досадливая гримаса.
— Короче, как я и подозревал, едва в газетах появилось объявление о путешествиях в двухтысячный год, — продолжил свой рассказ Мюррей, — множество ученых стали добиваться встречи со мной. Они шли целыми толпами, ожидая, что я продемонстрирую им какой-нибудь прибор, а они с презрением раскритикуют его. Но я не ученый. Я предприниматель, сделавший случайное открытие. И большинство посетителей с возмущением покидало мою контору, ведь здесь им рассказывали о таком способе путешествия во времени, который нельзя ни изучить, ни оспорить, потому что в магию можно либо верить, либо нет. Встречались, правда, и такие, кому мои объяснения казались вполне убедительными, — например, ваш коллега, писатель Артур Конан Дойл. Создатель непогрешимого Шерлока Холмса стал одним из самых преданных моих защитников. Возможно, вы читали хоть одну из многих его статей, написанных в поддержку моего детища.
— Кажется, Дойл верит даже в фей, — не без издевки заметил Уэллс.
— Не исключаю. Все мы можем верить какой-нибудь выдумке, если она выглядит достаточно правдоподобной. И признаюсь, что когда меня время от времени посещают наши зараженные скепсисом ученые мужи, это не только не досаждает мне, но скорее доставляет удовольствие. На самом деле без них я скучаю: где еще я найду столь внимательную публику? Боже, с каким наслаждением я снова и снова повествовал им о похождениях Оливера Трамеквэна! Вы ведь догадались, что таким скрытым образом я отдавал дань уважения столь обожаемому мной Генри Райдеру Хаггарду, автору романа «Копи царя Соломона». На самом деле Трамеквэн — это анаграмма Кватермэна, самого известного из его героев, который…
— Но неужели ни один из этих ученых не пожелал взглянуть… на отверстие? — спросил Уэллс, все еще не хотевший признать, что дело объяснялось так просто.
— Еще бы они не пожелали! Большинство даже отказывалось уходить, пока я не покажу им окно. Но и это я предусмотрел. Инстинкт самосохранения подсказал мне выход: был изготовлен огромный ящик, обитый железом, в точности такой, какой фигурировал в моей истории и где, разумеется, хранилось магическое окно, ведущее в другие измерения. Любопытствующих я подводил к ящику и предлагал проникнуть внутрь, предупредив, что затем буду вынужден запереть за ними дверь, потому что ящик служил и еще одной цели: он не позволял свирепым драконам, населяющим четвертое измерение, вырваться в наш мир. Вы думаете, хоть один рискнул туда войти?
— Думаю, нет, — ответил Уэллс, признавая свое поражение.
— Вы угадали, — похвалил его Мюррей. — На самом деле ящик совершенно пуст, там нет ничего, кроме наших потаенных страхов. Не слишком поэтично, верно?
Писатель кивнул, чувствуя досаду и оторопь от сознания, насколько наивны окружающие их люди. Но больше всего его поразила трусость ученых, которые ни за что не согласились бы рискнуть жизнью ради научного эксперимента.
— Вот так, мистер Уэллс, я и вожу своих клиентов в будущее. Дебютная экспедиция прошла с полным успехом, — похвастался предприниматель. — И поверьте: я же первый и удивился тому, насколько хорошо сработала эта выдумка. Но, как я уже сказал, человек видит только то, что желает видеть. Однако радовался я недолго. Через несколько дней меня призвала к себе королева. Да-да, ее величество лично пожелала видеть меня в своем дворце. Не стану врать, я приготовился понести суровое и заслуженное наказание, но, представьте, ее величество преследовала совсем иную цель: она хотела, чтобы я организовал для нее лично путешествие в двухтысячный год.
Уэллс смотрел на него разинув рот.
— Да, королева и ее двор мечтали увидеть войну будущего, о которой говорил весь Лондон. Вы понимаете, что желание это отнюдь не привело меня в восторг, и не только потому, что я должен был организовать представление бесплатно. Кроме того, учитывая уровень гостей, надлежало провести все без сучка и задоринки, то есть с максимальным правдоподобием. К счастью, трюк удался на славу. Пожалуй, это был наш лучший спектакль. Достаточно было взглянуть на печальное лицо королевы, когда она созерцала развалины Лондона. На следующий день она опять пригласила меня во дворец. Я испугался: неужели они все же сумели разгадать обман? Но нет, я чуть не потерял дар речи от изумления, когда понял, что ее величество решила щедро наградить меня, чтобы я имел средства для продолжения своих исследований. Не бойтесь, вы не ослышались, королева и вправду была готова способствовать своими деньгами тому, чтобы я и впредь обманывал ее подданных. Я должен был изучить другие окна и разработать новые временн ы е маршруты. Но и это еще не все. Она хотела, чтобы я построил для нее дворец в четвертом измерении, что-то вроде летней резиденции, где можно будет подолгу обитать и тем самым удлинить свою жизнь, ускользая от зловредного воздействия времени. И что я мог на это ответить? Только согласиться. Я, понятное дело, все еще не завершил строительство дворца — и никогда не завершу. Догадываетесь почему?
— Наверное, потому что атаки ужасных драконов затягивают работы, — ответил писатель, не скрывая отвращения.
— Именно! — подтвердил Мюррей с широкой улыбкой. — Вы, мистер Уэллс, как я вижу, начинаете разбираться в правилах игры.
Писателя шутка не развеселила. Он внимательно смотрел на собаку, которая отстала от них на несколько метров и что-то откапывала среди обломков.
— Итак, ее величество поверила в эту авантюру, что не только наполнило мой карман деньгами, но разом избавило меня от всех тревог. С тех пор мне нет дела до писем ученых, которые регулярно появляются в газетах и где меня называют обманщиком, хотя на них уже давно никто не обращает внимания. Даже тот негодяй, что мазал фасад моей конторы навозом, раздражал меня больше, чем они. Если говорить честно, остался только один человек, способный разоблачить меня, и это вы, мистер Уэллс. Но по моим прикидкам выходило, что коли вы не сделали этого до сих пор, то не сделаете и впредь. Ваше поведение по-настоящему восхищало меня — только настоящий джентльмен умеет с достоинством признать, что проиграл партию.