Картохин двор

Джованнетти Элена

Нина подняла на неё взгляд. Она знает, что Амаранта относится к ней действительно хорошо. Помнит, что та приняла её сразу, как только она появилась в семье. В отличие от многих других родственников. И ценит это.

– Ты же знаешь, я добра тебе хочу, – серьёзно сказала старая синьора. – Пойму. Но и ты пойми, что нужно ценить то, что имеешь. Понимаешь?

Нина кивнула и опустила глаза. Не может она открыться родной тётке мужа, как бы ни любила её.

– Ну, вот и славно, милочка, – Амаранта, как всегда, внезапно заторопилась и подхватила сумку. – Поехала, не то к Фабриции опоздаю! Ох, время-то уже…. Ну, что я за растяпа, опять

заболталась!

И, расцеловав Нину в обе щёки, вихрем умчалась по своим делам. Нина ещё немного посидела с чашечкой из-под кофе в руках, задумчиво глядя на опустевшее кресло напротив. «Цени то, что имеешь…». Этот полуразговор – как неожиданно налетевшие облака в солнечное утро. Она обвела глазами свой дворик, подметила, что герань нужно пересадить в горшки побольше. И придумать, куда посадить глицинию – уж очень большая и мощная это лиана, не всякий уголок будет ей подходящим местом. Домик-то у неё не большой, места свободного совсем мало. А Нине томительно хочется разбить пышный сад. Люпины, пионы, каллы… Нежный и буйный сад. Такой, чтобы цветение и ароматы захватывали, завораживали и кружили душу в блаженстве. Подобрала походя игрушки, разбросанные Алессандро, переодела обувь и пошла ко мне. «Домой…».

Нина теперь часто стала забегать. Стремится хоть немного времени провести во дворе. Я ожил в её глазах, и она старается хоть полчаса, но каждый день провести со мной. Даже разговаривает мысленно, когда придёт посидеть на нагретых несмелым майским солнышком ступеньках козьего сарая напротив входа. Я понимаю, так она пытается вырваться из обычной рутины с нелюбимой работой и размолвками с Костанте в свой личный, тёплый и принимающий мирок. Иногда приносит альбом с жёсткой обложкой и что-то рисует карандашами. Обычно это детали двора – она не видит их развалинами. Она рисует так, как видит меня, – тёплым и радостным. В её рисунках двери крепки, окна не пропускают ветер, а стены увиты плетистыми розами. Она смотрит и видит жизнь в давно покинутом дворе. Но бросает любую задумку на стадии наброска, будто теряя смысл.

Ещё любит собирать простые цветы в скромные букетики. Без ухода пышные некогда розы давно погибли, и теперь здесь цветут только неприхотливые маргаритки да клевер. Какое уж там великолепие! А ей нравится. Придумала свежие мятные листочки собирать в широкую, почти плоскую корзину и сушить в старом сарае. Мяты у меня много! Двор пахнет мятой с апреля по октябрь – пока греет солнце. Это самое солнце в нежных зелёных листочках Нина пытается поймать и сохранить до зимы. Она уже много заготовок сделала, неугомонная, всем родственникам в деревне хватит на чай холодными вечерами! Картоха тоже так делал….

Впрочем, ей всё равно, что собирать. Для неё это священный процесс сродни медитации. Что-то напевает себе под нос, поминутно наклоняясь к земле, и улыбается. «Любовь к цветам и вообще природе выводит человека за пределы его мира…». Чья это цитата, Нина уже давно забыла, но хорошо чувствовала её смысл. Настолько, что считала эти слова своими. Они читала, что вредно жить мечтами и воспоминаниями, – психика, мол, портится. И что нужно быть здесь и сейчас, в этом самом моменте и в этом самом месте. И что это просто – только наблюдай за тем, что делаешь и что видишь…. Впрочем, пусть читает, что хочет. Я-то знаю, что когда она здесь, то мысли её прекращают свой бесконечный бег. И ей спокойно и тепло.

Походит так, пособирает мятные букетики, посидит на солнышке, и неурядицы теряют в весе. Перестают давить на сердце. Я даю ей сил, каждому нужно место, где можно перевести дух и надышаться. Чувствует ли она, как я стараюсь греть её, как перестаёт дуть ветер и как громче заливаются птицы, когда она приходит? Чувствует, наверно, иначе бы не стремилась сюда всей душой. Будто убегая из своего дома…

Костанте порой ворчит:

– Ну, что ты туда ходишь? Нравятся тебе эти развалины?

– Нравятся, – невозмутимо отвечает Нина, в очередной раз направляясь домой. – Мне там хорошо.

– А дома плохо?

Нина не отвечает. Она старается не реагировать на бесконечные «шпильки» с его стороны. Костанте злит, что больше, чем в новом доме, Нине нравится торчать в развалинах, поросших бурьяном и травой. Он знает историю семьи, знает, что почти невозможно распутать бюрократический узел, который завязывался десятилетиями. И считает эти её побеги пустой тратой времени. Могла бы и по хозяйству чего поделать!

Адриан этот ещё…. Что они там делают вдвоём? Не скрываются, нет. Костанте видел однажды, что ничего неподобающего между ними не происходит. Заберутся повыше по уступам, сидят под оливками, смотрят вниз. Разговаривают, смеются, как старые друзья. А вот с ним, с мужем, она не смеётся. Мысли её и эмоции всё больше становятся закрытыми для него. Он перестал её понимать.

Разрыв между ними, как кажется Костанте, становится всё больше с тех пор, как Нина обнаружила Картохин двор и узнала его историю. Дома больше молчит, механически делая то, что должна: убрать, приготовить, помыть, постирать, сыну почитать, кота накормить…. Днём работает, вечерами дома, в выходные едет с семьёй куда-нибудь погулять. Тихая, размеренная жизнь. Такая, как ему, Костанте, нравится. Но она не счастлива, он чувствует. Не понимает, почему, и бессилие понять вызывает глухую злость.

– Так, может, хочешь выкупить этот дом у Мирко? – нехорошо подшучивает он. Он, конечно, понимает, и во что может обойтись такая покупка, и то, что не по их она банковскому счёту. – Что за блажь вообще?

– Может, и хочу. Но это не его дом, – с серьёзным видом заявляет Нина и уходит. Эта «блажь» для неё – мечта.

Глава 7. Каждую весну и каждую осень

С каждым приходом Нины я чувствую сильнее, как жизнь возвращается в мои стены. Холодный камень отогревается майским солнцем. Листочки плюща, плотно опутавшего кладку, блестят нежной зеленью. Юркие ящерицы – этих ребят у меня много расселилось по углам – испуганно прячутся, заслышав шорох шагов Адриана по траве и заливистый смех Нины. Адриан часто рядом: если едет мимо и видит её во дворе, непременно бросит машину у въезда и – к ней. Он как-то сказал, что влюблён в этот смех. Что ещё не видел такой искренней, неприкрытой ладонью радости. И что постарается слышать его чаще. Нина тогда ничего не ответила, только усмехнулась про себя, отвернувшись. Ей очень хотелось ему верить – он вселял в неё надежду на…. Впрочем, она не утруждала себя размышлениями о сути происходящего, хоть слова Амаранты и крутились где-то фоном, останавливали её. Но, вместе с тем, ей было легко с ним, с Адрианом. Зря, милая, зря ты так легковерна. Видеть только желанное – приятно. Но неосмотрительно. Я могу сколько угодно скрипеть своими ставнями и хлопать покосившимися дверьми в ответ на взгляды из-под полуприкрытых век – она слишком увлечена.

Конец ознакомительного фрагмента.