Картонные звезды
Шрифт:
Приказ, он ведь не просто так на самое видное место вывешен, приказ нас мобилизовать должен. Солдатик еще со сна не очухался, еще глаза толком не продрал, а прочитает он тот приказ, и мысли его совсем по иному руслу текут. Прямо тут же! И все то время, пока он будет приводить себя в порядок и принимать пищу, помнить будет заветную строку из приказа со своей фамилией. Но разговоры разговорами, а надо дело делать. Дел этих, до вожделенного ужина, всего три. Первое — умыться по пояс в солдатском умывальнике ледяной мартовской водичкой, чтобы на полночи бодрости хватило. Второе — заправить кровать, как положено по старшинскому ранжиру. Третье — естественно, привести себя в относительный порядок, как и положено образцовому бойцу полка особого назначения.
Вы, кстати, можете в этом месте удивиться. Кто такой этот рядовой Косарев, что нагло спал средь бела дня? Да где это видано, чтобы обычные солдаты Советской Армии, непобедимой и легендарной, после обеда почивать ложились? Поясняю. У нас в полку видано и не такое. Дело тут вот в чем. По Уставу Вооруженных сил, действовавшему на тот период, военнослужащий срочной службы имел законную возможность спать по 8 часов в сутки. То есть, теоретически был просто обязан треть суток беспробудно спать. Теперь представим нашу запутанную ситуацию. Отдежурил я, например, с восьми утра до четырнадцати дня. Сдал смену, дошагал до роты, потом до столовой, поел, вернулся в казарму. А знаю заранее, что мне заступать опять, на сей раз с 20:00 до 2:00 ночи. Теоретически, верно, я должен спать 8 часов, но ровно 8 за одни сутки при таком режиме не набирается никак. Если только после обеда прикорнешь часика на два, да с половины третьего ночи до половины седьмого утра столько же. Вот и считайте, всего-то набегает за сутки шесть часов рваного пополам «сна». Но так бывает в очень редком случае, почти что в идеальном. Чаще наше ротное начальство умудряется устроить нам вместо законного отдыха какую-нибудь мелкую пакость. Не из-за особой ненависти, естественно, а просто так, чтобы подчиненным служба медом не казалась.
Придет, допустим, солдат утром с нулевой смены, голова тяжелая от хронического недосыпания, веки у него слипаются, а ноги подкашиваются. Просто самое время чуток поспать, набраться сил перед следующей сменой. Но только он после завтрака намыливается поближе к желанной коечке, как следует грозный окрик взводного:
— Стой, ты это куда ноги свои грязные тащишь? У нас сегодня по плану боевой работы полковая спартакиада предстоит. Иди-ка лучше на кросс. Пробежишь пять километров… а потом можешь идти спать.
«Ах вы… жопы, — думает про себя солдат. — Вам бы после бессонной ночи попробовать на сытый желудок пять километров пробежать, а после этого умудриться срочно уснуть, аж на целый час! Уроды убогие! «Сапоги» [6] нечищеные!..»
Злобные ругательства в подобных случаях сыплются из меня точно так же, как и из прочих, каюсь. Однако, м-да, с нашими отцами-командирами особо не поспоришь, если только заочно, про себя. Особо строптивых и назойливых у нас любят загонять в смену по очень хитрому графику. Называется он в нашей солдатской среде «ночной гамбит». Суть его такова. Весь день солдат присутствует на занятиях, производит уход за техникой, ходит на хозяйственные работы и прочее, а в 20.00 его ставят на радиопост. В казарму он приходит в половине третьего, и до половины седьмого может поспать, то есть до того времени, пока не протрубят общий подъем. А на следующий день его снова запускают на пост с 20-ти вечера. И так дальше и дальше. Вся заковыка тут вот в чем состоит. Неугодный солдат сознательно выбивается из привычной колеи — иной раз по два месяца подряд спит всего по три часа в сутки. Я и сам через такой «гамбит» проходил, причем неоднократно. Но, вот что удивительно!
6
«Сапог» — недалекий офицер, окончивший лишь среднее военное училище.
Проходит пара недель, а то и меньше, и ты так втягиваешься в этот дурацкий режим, что привыкаешь к такой жизни, как и к обычной. И когда, иной раз, удастся поспать положенную норму, то встаешь просто с чумной головой и даже одеревенением во всем теле. Оказывается, что пересып по голове бьет иной раз похуже перепоя!
Хоть мы все служим в полку Главного Разведывательного Управления, но настоящих офицеров разведки, в полной мере профессиональных «грушников», в нашем полку совершеннейший мизер. Их еле-еле хватает для того, чтобы как-то закрывать собой боевую работу на «КП». К сожалению, и наша служба проходит под их крылом лишь частично. И по возвращении со смены мы оказываемся под командой самых обычных выпускников самых обычных средних военных училищ. А среди них всякий народ случается. Бывают и ничего, а бывают и полные дуралеи.
Да, вы, впрочем, не слишком обманывайтесь, пожалуйста, когда я произношу слово «полк». Полк-то он хоть считается полком (потому что во главе его стоит полковник), но на самом деле часть наша по составу никак не больше обычного мотострелкового батальона. Да и то, с большой пребольшой натяжкой. Судите сами. Нормальный полк состоит уж как минимум из трех батальонов, каждый из которых, в свою очередь, состоит из трех рот. В каждой роте по три взвода, разбитых на три отделения. Начнем разматывать этот кроссворд как бы с конечного звена, чтобы выяснить численный состав полка. Отделение обычно состоит из семи — восьми человек. 3 отделения — это уже больше двадцати солдат. Рота, даже самая обескровленная, включает в себя никак не менее семидесяти человек. Ну а батальон и вовсе, целая куча народа. 220, а то и 250 душ. Несложно подсчитать по этой методике, что стандартный полк — не менее восьмисот вооруженных людей — сила, ну просто необоримая.
Теперь обратим взор на наше скромное воинство. Наш замечательный полк состоит всего-навсего из четырех куцых рот. Сразу поделим их общее количество примерно пополам, в строгом соответствии с принципами Библии, на чистых и нечистых. Все «чистые» собраны в первых двух ротах. Именно они и составляют как бы местную солдатскую элиту. Именно там служат все местные профессионалы радиоразведки. А третья и четвертая — эти рангом пониже будут. Третью роту мы отбрасываем сразу. Это стихийно выделившаяся из общей массы вояк хозяйственная обслуга (шоферы, и дизелисты, и электрики, и кочегары, а также хлеборез, каптеры и даже свинарь). Извините, но каждый понимает, что в работе разведчика знание устройства восьмицилиндрового двухсотсильного дизеля помогает крайне слабо. Теперь окинем беглым взглядом последнюю, четвертую роту. В ней собраны все, кто осуществляет связь полка с внешним миром. Сами понимаете, что без радиосвязи с центром и внешними подразделениями мы не полезнее дырки от бублика. В ней, в четвертой роте, собраны все наши славные «стукачи», все виртуозы азбуки Морзе. В ней же осели и просто бесподобные пеленгаторщики, о которых я сказал уже много теплых слов. Здесь же и наши трудолюбивые антеннщики, которые из последних сил поддерживают наше солидное антенное хозяйство в работоспособном состоянии. Честь им всем и хвала. Без их труда, без их ежедневного соленого пота радиоразведка жить не может, как голова без тела. Но согласитесь, в человеке все же именно голова исполняет самую главную функцию. А головы наши как раз и сосредоточены в первой и второй ротах. Таким образом, получается так, что всего-то две обычные роты стоят на страже наших дальневосточных рубежей.
— И что с того? — слышу я возмущенный голос какого-нибудь отставного подполковника. — Так ведь это же целых две боевые роты! Они-то вполне смогут прикрыть Родину-мать своим воинским искусством!
Ага, сейчас! Вот они две наши образцовые роты, взглянем на них открыто и беспристрастно. Первая, она всегда первая. При любом построении полка она занимает место на правом, самом почетном фланге. Она ближе всего к начальству, и именно их одухотворенные постоянной бессонницей лица видит полковник Карелов А.И., выходя утром из помещения штаба. И, правда, там есть на кого посмотреть. Основной костяк первой роты — сплошь молодые и здоровые парни из Москвы и Питера. Но не только здоровьем и отменной выправкой они приятны полковничьему сердцу. Есть у каждого из них свой особый талант. Начнем с того, что минимум две трети их окончили спецшколы с уклоном на изучение английского языка. Вы представляете себе радость нашего Андрея Илларионовича, когда ему, призванному постоянно бороться с распоясавшимся американским империализмом, но не знающего, как по-английски звучит «Доброе утро», и вдруг на помощь приходит этакая подмога. Сопливые новобранцы, даже не умеющие ходить строем, не знающие ни одной строевой песни, и вдруг вовсю лопочут на самом, что ни на есть ненавистном английском языке! А если их еще на годочек в полковую школу запихнуть, да ежели подковать технически как следует! Тогда уж точно, только молиться на таких парней. Вот только одна закавыка заставляет хмуриться начальственное чело. Маловато таких, как они, головастых, добирается до гористой, покрытой вулканами и непроходимыми лесами Камчатки. Лишь жалкая кучка, не дотягивающая числом и до трех десятков голов, грудью стоит на страже эфирных рубежей Страны Советов.
Вслед за ними могучими рядами выстроилась наша вторая рота. И капитан из подъячих во главе ее. Здесь, конечно, не такой хит-парад, как в первой, народ попроще выглядит. И лица наши посвоеобразнее, да и биографии повитееватее. Хотя и здесь парни в основном из европейской части СССР собраны. Есть из Москвы, есть из Загорска, а есть и из Вологды. Всякой твари, как водится, по паре. И ряды наши чуть покучнее будут. По и здесь, как говорится, бойцы через одного стоят. Ведь телетайпы чинить надо? Надо. Хорошо, что чудом попал к нам в роту мастер по ремонту пишущих машинок — Вова Широбоков. Без его волшебных молотков и длинных отверток вся эта непрерывно стрекочущая механическая орда не продержалась бы и недели. А наши мастера по ремонту бесчисленных электронных шкафов, приемников, магнитофонов, наушников и прочего имущества, забивающего половину объема нашего «КП»? И хотя они у нас не числятся в оперативниках, но тоже нужны как воздух. Так что если внимательнее начать отделять агнецов от козлищ, то и здесь основного состава едва ли наберется немного больше, нежели в первой роте.
Теперь давайте с вами прикинем чисто арифметически, сколько же полку требуется бойцов наивысшей квалификации, чтобы за заморским супостатом смотреть в оба глаза, вернее, слушать его в оба уха. Так, для обеспечения каждой смены только в нашей роте требуется шесть человек непосредственно на постах и еще один начальник из того же контингента. Итого семь бойцов. Чтобы при этом спать по восемь часов, иметь возможность привести себя в порядок, заниматься спортом, производить хозяйственные работы, писать домой треугольные письма и вообще, что называется, служить, необходимо, чтобы один штатный солдат в течение суток появлялся на «КП» только на время одной смены, то есть на шесть часов, И, следовательно, в роте нашей должно быть не менее двадцати восьми солдат основного, то есть боевого, состава.