Карты древнего мага
Шрифт:
Нет, надо было все же платье надеть и туфли на каблуках…
– Борис Борисович, это ко мне!
Из-за спины седовласого появилась Катерина. Она была в строгом темно-сером костюме, на кармашке которого тоже было вышито слово «Лютеция», на шее повязан шелковый шарфик в тех же красно-синих тонах.
– Ах, к вам… – привратник тут же стушевался и даже стал меньше ростом.
Катерина подхватила Надежду под руку и повела по коридору, негромко говоря:
– Все же признайся, зачем тебе понадобилось попасть на эту презентацию? Светские
– Ну, это как сказать! – вклинилась Надежда в ее монолог. – Вот тебе действительно ни к чему, ты в отличной форме!
– Мне приходится, – вздохнула Катерина. – Издержки профессии. Если наберу вес – могут понизить в должности, а то и уволить, здесь с этим строго… Или правда то, что о тебе говорят? – Она с любопытством покосилась на Надежду.
– Ты о чем?
– Что ты – частный детектив.
– И кто же, интересно, сказал тебе такую глупость?
– Ну… – Катерина замялась. – Нашлись люди, просветили насчет твоей деятельности…
– Милка! – рассердилась Надежда. – Она, больше некому! Ну просила же ее по-хорошему.
Милка была старинной приятельницей и коллегой, она тоже уже давно не работала в НИИ, но, обладая страшно общительным характером, все время звонила всем знакомым, обреталась во всех социальных сетях, а также вечно устраивала какие-то встречи, междусобойчики, совместные поездки за город, а там болтала, болтала, болтала… Надежда ни за что не стала бы рассказывать ей о своем, если так можно выразиться, хобби, но жизнь подстроила так, что им с Милкой пришлось расследовать пару-тройку дел. То есть Милка попадала в ужасные истории, а расследовала Надежда и просила приятельницу только об одном: никому не говорить!
Милка била себя в грудь кулаком и клялась всеми святыми, но по прошествии времени натура взяла верх.
– Вот и помогай после этого людям! – вздохнула Надежда Николаевна.
– Ну, не хочешь об этом говорить – и не надо, – примирительно сказала Катерина. – Кстати, вот мы и пришли. Только я тебя очень прошу – держись тихо и незаметно, иначе у меня могут быть неприятности.
– Ну о чем ты говоришь? Я – сама скромность! – возмутилась Надежда. Неужели Катерина думает, что она не умеет себя вести в приличном обществе?
Катерина толкнула высокую дверь – и на Надежду обрушился водопад света и звуков. Она тут же поняла, что даже если бы и надела сегодня самое лучшее свое платье и бриллиантовое кольцо, которое муж подарил на свадьбу, то все равно выглядела бы здесь как Золушка – причем не тогда, когда была принцессой, а потом, после двенадцати, когда карета превратилась в тыкву, а лошади – в мышей.
Ничуть не расстроившись по этому поводу, Надежда Николаевна оглядела зал, заполненный по большей части дамами в роскошных платьях и сверкающих украшениях. Среди них изредка попадались представительные мужчины в черных костюмах да сновали официанты с подносами, на которых стояли бокалы
Когда один из них оказался рядом с Надеждой, она машинально взяла с подноса крошечный бутербродик, куснула его… и поморщилась: это был кусочек сельдерея с имбирем на пережаренном ржаном сухарике.
Тут Надежда заметила, что на нее внимательно смотрит старушка в маленьком черном платье, с большими бриллиантами в ушах и на скрюченных артритом пальцах. Старушка, очевидно, была подслеповата и не разглядела Надеждиной простой одежды. Все остальные гости не замечали ее в упор, как будто она была невидимкой. Надежда опять-таки ни капельки не расстроилась, так гораздо удобнее.
– Душечка, вам что, не нравится сельдерей? – строго осведомилась старушка.
– Нравится, очень нравится! – отозвалась Надежда, подумав, что в этом зале нелюбовь к сельдерею вполне может быть приравнена к смертному греху или даже к преступлению.
– А что же вы морщитесь? – допытывалась старуха.
– Да так, вспомнила одну неприятность… – пролепетала Надежда и торопливо проглотила остаток канапе, как неопровержимую улику своей греховности.
– А какую неприятность – финансовую или романтическую? – не сдавалась старушенция.
– Ох, простите, – выпалила Надежда Николаевна, – с вами очень приятно поболтать, но я увидела свою знакомую, которой должна сообщить очень важную новость!
С этими словами она бросилась в толпу… и действительно увидела свою знакомую. И не кого-нибудь, а неподражаемую Лилю Путову.
Впрочем, Лилю, при ее гренадерском росте, трудно было не заметить при любом скоплении народа, потому что она возвышалась над всеми на целую голову.
Надежда подошла к Лиле и прошипела:
– Ты что здесь делаешь?
Лиля обернулась, увидела Надежду и удивленно воскликнула:
– О, Надежда Николаевна! А вы как здесь оказались? Я-то по служебному заданию – освещаю для своего издания светское событие, а вот вы…
– Вот я, вот я… – передразнила ее Надежда. – Я здесь для того, чтобы предотвратить убийство!
– Что – снова видели инсталляцию с манекеном?
Надежда посмотрела на Лилю с подозрением: не насмехается ли та над ней. Но Лиля вроде бы была совершенно серьезна.
– Да, видела! – призналась она наконец. – И на этот раз у меня есть доказательство. Я эту инсталляцию сфотографировала.
– О, серьезно? Покажите!
– Сейчас… – Надежда достала свой телефон, открыла галерею фотографий… и удивленно уставилась на экран телефона.
Там, где должны были храниться фотографии распятого манекена, ничего не было. Ни самого манекена, ни окна, ни книги, даже белого кролика с розовыми глазами в шикарном камзоле, который случайно попал в кадр, и то не было.
Одни пустые, засвеченные кадры. Как будто Надежда снимала пустоту.
– Ну, покажите, где же эта инсталляция? – Лиля потянулась к телефону Надежды.