Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию
Шрифт:
Полина: Это тоже сюрприз. Нам понадобится много времени, чтобы к этому привыкнуть. Но это хорошо, очень хорошо. Было бы только этого больше, вот было бы здорово.
Фред: Да, я согласен с этим.
М.: А мне любопытно, правда ли, что вот эти открытия, достижения в жизни Дэвида, о которых мы сейчас говорим, совершенно новые — или, может быть, можно проследить их историю по каким-то другим событиям?
Фред: Это про что?
М.: Ну я думал, что, вероятно, вы можете рассказать мне какие-то истории из детства Дэвида, которые бы соответствовали этой «упертости» и желанию сделать со своей жизнью что-то хорошее? Или, может быть, какие-то другие истории о «подготовке втайне»? А может, о том,
Фред: Когда вы спрашиваете об этом, я вспоминаю про один случай, когда Дэвид был маленький, лет пять, может, шесть. Помнишь, Полина? Мне кажется, это было в воскресенье, в послеобеденное время. Я готовил ужин, и мы услышали, как Дэвид зовёт нас с улицы, он громко кричал. Я подумал: «Ну что там за безобразие?» — и мы выбежали наружу. И увидели, что Дэвид ехал на огромном двухколесном велосипеде вверх по улице, вихляя из стороны в сторону, это выглядело ужасно опасно. И тут он отпустил руль и закричал: «Смотрите, без рук!» Мы просто оцепенели.
Полина: Мы вообще ужасно поразились. Потому что не знали, что он умеет кататься на двухколесном велосипеде.
М.: Опять готовился втайне?
Полина: Да, снова готовился втайне. И столько упорства, решительности!
Дэвид ухмыляется и явно с большим удовольствием слушает пересказ этой истории.
Фред: Ну, было ещё кое-что, но мы об этом прямо сейчас говорить не будем.
М.: И что это было?
Фред (пытаясь смягчить удар): Мы не будем говорить о том, откуда взялся велосипед. Это не был велосипед Дэвида, и друзей с таким велосипедом у него тоже не было.
Дэвид выглядит немного пристыженным, но, очевидно, всё ещё в полном восторге от пересказа этой истории.
М.: Дэвид, правильно я понимаю, что твой план был — удивить родителей?
Дэвид: Да, думаю, да.
М.: Ты можешь согласиться с тем, что ты таким образом показывал, что можешь заставить свою «упертость» работать на тебя, и что ты можешь делать хорошее что-то со своей жизнью?
Дэвид ухмыляется и кивает.
М.: Хорошо. Тогда можно я задам тебе ещё несколько вопросов на эту тему? Как ты думаешь, что это говорит о тебе, и о том, какой бы ты хотел видеть свою жизнь? Я буду спрашивать твоих родителей тоже, буду обращаться к ним за помощью по мере нашего разговора.
Эти вопросы стали началом беседы, в результате которой возникли ещё несколько выводов о Дэвиде, которые противоречили тому, что пыталось всем внушить Хулиганство, так плотно и постоянно преследовавшее Дэвида до того. Выводы послужили основой для вопросов, касающихся других историй из жизни Дэвида, подтверждавших эти заключения. Дэвид сам рассказал несколько историй. Вскоре я уже вместе с ним и его родителями размышлял о том, как могли бы развиваться их действия в этом направлении в ближайшем будущем: «Дэвид, а если бы ты опирался на решение о возвращении из-под власти Хулиганства, если бы ты, уйдя сегодня отсюда, продолжил двигаться в этом направлении, как тебе кажется, каким мог бы быть следующий шаг? Можно, я спрошу об этом и твоих маму и папу чтобы они помогли нам своими идеями? Но, в конце концов, решать будешь именно ты».
С помощью родителей Дэвид высказал несколько идей о том, что может способствовать его возвращению из-под власти Хулиганства. Он сказал, что у него есть ещё несколько идей, но это секрет. Я спросил Полину и Фреда о том, что они могли бы сделать, чтобы создать поддерживающую атмосферу, для того чтобы Дэвид мог втайне работать над этими идеями и готовиться к освобождению
В течение нескольких терапевтических сессий Дэвид успешно воплощал эти (и другие) идеи в жизнь и достиг успеха в возвращении из-под власти Хулиганства. На этом пути Фред и Полина по очереди удивляли его, делали ему приятные сюрпризы, чтобы Дэвид действительно чувствовал поддержку и мог спокойно готовить очередные шаги по освобождению от власти Хулиганства. Когда я созванивался с ними спустя шесть, а затем восемнадцать месяцев, чтобы выяснить, как обстоят дела, я узнал, что помимо нескольких небольших срывов, в остальном всё развивается нормально, отношения Дэвида и его родителей складываются хорошо.
Рисунок 2.16 показывает, как я разметил на карте беседу пересочинения с Дэвидом и его родителями. Стрелочки, направленные вверх, обозначают вопросы, направленные на ландшафт идентичности, а горизонтальные стрелочки и стрелочки, направленные вниз, обозначают вопросы, направленные на ландшафт действия.
Заключение
В этой главе я представил карту бесед пересочинения, использовав приёмы нарративной практики. Эта карта основывается на аналогии «жизни как текста», в которой истории считаются состоящими из ландшафта действия и ландшафта сознания. Карта бесед пересочинения предоставляет терапевту руководство по выстраиванию бесед, позволяющих заново развить и усилить подчинённые истории в жизни людей. Именно укрепление, усиление этих подчинённых сюжетов обеспечивает людям основу для того, чтобы преодолевать проблемы и сложные жизненные ситуации, находясь в гармонии с особо важными, ценными жизненными темами. В ходе бесед пересочинения эти ценные жизненные темы становятся всё более насыщенными и осознаваемыми.
Карта бесед пересочинения была ядром моей терапевтической практики в течение многих лет. Мне всегда было очень любопытно расспрашивать и узнавать о жизненных событиях, участвовать в богатых, насыщенных беседах о жизни. Нарративный анализ создания историй продолжал подпитывать это любопытство, и я понимаю, что всегда и всё больше чувствую себя заинтригованным жизнью и со всё большим энтузиазмом отношусь к терапевтической практике.
Когда я писал эту главу, я надеялся представить относительно понятный рассказ о том, каким образом «творчески применяется нарративный модус» в терапевтической практике. Так как, разрабатывая эту карту, я опирался на работы Джерома Брунера, мне кажется очень подходящей для завершения этой главы следующая цитата, точно отражающая чувства, непосредственно относящиеся к описанным здесь приёмам нарративной практики.
«Творческое применение нарративного модуса[16] приводит... к созданию хороших историй, захватывающей драмы, правдоподобных... исторических повествований. Оно имеет отношение к человеческим намерениям или намерениям «очеловеченных» существ, их действиям, поступкам, коллизиям, с которыми они сталкиваются, и последствиями поступков, отмечающих их жизненное движение. Это стремление вместить вневременные чудеса в конкретику опыта и разместить этот опыт во времени и пространстве. Джойс считал, что конкретизация повествования — это оживление, «одушевление» обыденности» (Bruner, 1987, с. 13).