Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию

Уайт Майкл

В моей беседе с Лиамом и Пенни вопросы, направленные на ландшафт идентичности, изначально вызывали отклик в виде обозначения внутренних характеристик Лиама в связи с его действиями. В нем фигурировали заключения о «храбрости» Лиама, о его «сильных сторонах» и «потребностях». В рамках такого понимания поступки Лиама интерпретировались как внешние проявления некоторых специфических свойств или элементов, которые, как считалось, составляют фундамент его идентичности, — как нечто, что «излучается» или «проистекает» из центра его «самости».

Однако дальнейшие вопросы вызвали к жизни понимание в терминах интенциональных состояний. Поступки Лиама всё чаще понимались как нечто оформленное

системой его ценностей, целей, убеждений, упований, надежд и обязательств. Подобное понимание не имело отношения к какому-либо представлению о сущностном «я» , но вместо этого обеспечивало рассказ о том, во что Лиам активно и с готовностью вовлекался, что он признавал, принимал и хотел воплотить в своих поступках, в жизни. Вместо того чтобы представлять его поступки как следствие, проявление его внутренней сущности, интенциональное понимание связывает их с более широкими областями жизни. Интенциональное понимание, к которому мы пришли в этой беседе, находилось в гармонии с определёнными жизненными темами, которым Лиам и Пенни придавали первостепенное значение. Именно понимание того, что люди ценят в жизни, является крайне важным для развития насыщенных историй.

Интерпретация в терминах внутренних характеристик и свойств

Интерпретации в терминах внутренних характеристик представляют человеческий поступок как внешнее проявление конкретных внутренних сущностей или элементов самости, которые необходимо обнаружить в центре идентичности. Например, в контексте такой интерпретации поступки и действия человека могут интерпретироваться как проявления любого количества неосознанных мотивов, инстинктов, потребностей, желаний, драйвов, диспозиций, личностных черт, сильных сторон, личностных ресурсов и т. д. В соответствии с данной традицией понимания эти элементы или сущности являются универсальной характеристикой человеческой ситуации — они свойственны всем людям, просто в разной степени. Жизнь, жизненные действия и поступки являются производной либо от прямого выражения этих элементов, либо от искажения этих свойств и характеристик. Подобное искажение часто называется «дисфункцией» или «расстройством».

Понимание в терминах внутренних характеристик и свойств часто связывают с представлениями о внутрипсихических процессах, которые дают нам отчёт о механизмах, посредством которых элементы и сущности «самости» трансформируются в человеческое поведение. На пороге XX века представления о внутренних характеристиках и интрапсихических процессах породили особое понятие «бессознательного». Это достижение стало кульминацией определённого количества современных взаимосвязанных линий развития на протяжении предыдущих одного-двух столетий. Эти направления включали:

• Развитие гуманистических понятий о наличии «человеческой природы», которая считается основой личного бытия и понимается как источник человеческого поведения.

• Развитие понятия «самости» — некой сущности, которую следует понимать как нечто, представляющее собой центр личностной идентичности. Несмотря на то что идея самости является относительно новой в развитии мировой культуры, в настоящее время она пользуется большим успехом и считается само собой разумеющейся на Западе.

• Прогрессивное развитие (начиная с XVII века) новой системы социального контроля, в которой «нормативное суждение» устойчиво заменило собой моральное суждение^[13].

В течение последнего столетия понимание в терминах внутренних характеристик пронизало западную культуру насквозь. Оно встречается настолько часто и повсеместно, что обретает в наше время статус само собой разумеющегося как в профессиональной, так и в популярной психологии. Теперь люди верят, что личностные черты и сущностные характеристики самости всегда присутствуют в жизни людей и их необходимо

обнаружить и раскрыть в процессе личностного роста и решения жизненных проблем.

Интерпретация в терминах интенциональных состояний

По контрасту с понятиями о внутренних характеристиках понятия об интенциональных состояниях идентичности формируются на основе представления о способности влиять на собственную жизнь, можно сказать, воли к свершению, самонаправлению. Это представление описывает людей как активных посредников, «переговорщиков», обсуждающих смыслы и ситуации, в которых они оказываются в жизни, — как наедине с собой, так и в сотрудничестве с другими. Люди при этом представляются творцами предпочитаемых направлений собственной жизни. Они проживают свою жизнь в соответствии с намерениями, в соответствии с тем, что считают в жизни важным. Люди активно действуют, чтобы придать форму своему собственному существованию, чтобы достичь поставленных целей.

Согласно Брунеру (Bruner, 1990), значимость, приписываемая понятиям намерения, цели, смысла; вес, приписываемый понятиям ценности, верований, убеждений, обязательств; акцент на способность влиять на собственную жизнь, — всё это представляет собой теорию сознания, характеризующую многовековую традицию так называемой «народной^[14] психологии»: «Во всех культурах одним из самых мощных, основополагающих инструментов является так называемая «народная психология» — набор более или менее взаимосвязанных, более или менее нормативных описаний того, что помогает людям чувствовать себя живыми, как функционирует наш собственный разум и разум других людей, как действовать в той или иной ситуации, как можно жить и почему человек выбирает тот или иной жизненный путь и т. д. Созданный новыми учёными-когнитивистами для выражения насмешливого отношения к таким интенциональным состояниям, как убеждения, желание и смыслы, термин «народная психология» оказался на удивление подходящим» (Bruner, 1990. С. 35 — 36).

Согласно этому определению, люди постоянно применяют народную психологию в повседневной жизни. Они используют категории интенциональных состояний, чтобы понять собственную жизнь и осмыслить поступки окружающих. Эти категории народной психологии дают людям целый набор представлений о том, что значит «жить полной жизнью», что помогает людям ощущать себя живыми, что им нравится, что их поддерживает и обеспечивает основу для отклика на действия других.

Народно-психологические понятия об интенциональных состояниях также выходят на передний план, когда люди пытаются понять, что же происходит в мире в целом. Брунер показал, каким образом интенциональные состояния и основанные на них интерпретации направляют попытки людей справиться с неожиданностями, создают основу для преодоления препятствий и кризисов, дают возможность примириться с тяжёлыми жизненными ситуациями и дилеммами в повседневной жизни.

Прослеживая историю вытеснения интенциональных состояний и связанных с ними интерпретаций из профессиональной и популярной психологии, Брунер доходит до конца XVIII—начала XIX века. При этом «разум», о котором идёт речь в народной психологии, в значительной степени уступил место «бессознательному» психологии, связанной со внутренними характеристиками.

Отмечая различие между интерпретацией, основанной на внутренних характеристиках и свойствах, и интерпретацией, основанной на интенциональных состояниях, и отдавая предпочтение последней в ходе бесед пересочинения, я не отвергаю полностью понимание жизни и идентичности в терминах внутренних характеристик. В рамках этого подхода есть множество чудесных интерпретаций, которые дают положительный эффект. В контексте терапевтических бесед подобное понимание можно признать и почтить.