Карусель
Шрифт:
Я подошла и стала рядом с ним, протянув замерзшие руки к огню.
— Что вы разглядываете?
— Картинку, которую она нарисовала. Она очень хорошо рисует.
Он протянул ее мне, отошел от огня и погрузился в просторную глубину старого Чипсова кресла. Он выглядел уставшим: подбородок опущен на грудь, длинные ноги вытянуты вперед. Я взглянула на рисунок Шарлотты и сразу поняла, что он имел в виду. Это был детский рисунок, но в нем ощущалось богатое воображение и уверенная рука. Она рисовала фломастерами, и их яркие чистые цвета напомнили
Я улыбнулась:
— Отличный кот.
— Вся картинка отличная.
— Очень жизнерадостная. Что странно, ведь Шарлотта, по-моему, не слишком жизнерадостный ребенок.
— Я знаю, — ответил Дэниел. — И это обнадеживает.
Я поставила рисунок на каминную полку, подперев его часами.
— Я пообещала, что завтра свожу ее куда-нибудь. Бабушка уделяет ей не очень много времени, и я подумала, что мы можем съездить куда-нибудь на машине.
— Это было бы неплохо.
— Кажется, она считает, что было бы еще лучше, если бы вы тоже с нами поехали.
— Да?
Судя по всему, это предложение не вызвало у него большого энтузиазма. Я подумала, что он, наверное, уже устал от женского общества, а может быть, его не привлекала идея провести день в компании со мной и Шарлоттой. Я пожалела, что сказала об этом.
— Наверное, у вас есть и более интересные занятия.
— Да, — ответил он, а затем добавил: — посмотрим.
Посмотрим.Он сказал это точь-в-точь как взрослые, которые в детстве выводили меня из себя теми же самыми словами, когда не могли или не хотели связывать себя обязательствами.
Чипс сделал для меня карусель. Она была моей. Когда он дарил мне ее, он сказал, что я могу забрать ее в Лондон, если хочу, но я решила этого не делать. Эта карусель была частью Холли-коттеджа, а я была привержена традициям и потому решила оставить ее здесь.
Она хранилась в нижней части огромного французского шкафа с выдвижными ящиками, который стоял в углу гостиной. В тот вечер, когда стол был убран и вытерт после чаепития, Шарлотта достала ее оттуда. Она осторожно принесла ее и поставила на стол перед огнем.
Чипс сделал ее из старомодного граммофона. Он снял с него крышку и держатель для иглы, вырезал фанерный круг диаметром с обычную пластинку, проделал посередине дырочку и насадил его на центральную ось. Этот круг выкрасил в ярко-красный цвет и по его периметру закрепил игрушечных животных. Их Чипс тоже выпилил из фанеры с помощью маленького лобзика. Там были тигр, слон, зебра, пони, лев, собака, и каждое было выкрашено своими пятнышками или полосками и у каждого были яркое щегольское расписное седло, крохотная уздечка и поводья, сделанные из золотого шнура.
С этой каруселью можно было играть в разные игры. Иногда она становилась частью цирка или ярмарочной площади вместе с кубиками, фигурками крестьян и деревянными зверюшками, оставшимися от сломанного Ноева ковчега. Но чаще всего я играла с ней одной: чтобы диск начал вращаться, нужно было покрутить ручку, заводившую механизм, и включить специальный рычажок. Кроме него там был еще один рычажок, позволявший менять скорость вращения. Можно было начинать очень медленно (чтобы дать людям забраться на карусель, как говорил Чипс), а потом ускорять вращение до тех пор, пока фигурки животных не принимались крутиться так быстро, что их было уже трудно разглядеть.
Теперь это делала Шарлотта. Вращаясь, карусель чем-то напоминала юлу. Наконец завод иссяк и она потихоньку остановилась. Шарлотта присела и стала крутить диск, рассматривая каждое животное по очереди.
— Даже не знаю, кто из них мне больше нравится.
— Мне больше всех нравился тигр, — сказала я. — У него такая свирепая мордочка.
— Да, он немного похож на тигров из «Маленького черного Самбо», которые кружились вокруг дерева и превратились в масло.
— Может быть, Лили напекла нам оладьи на тигрином масле, как мама маленького Самбо, — сказала Феба.
— А для чего старомодные граммофоны можно было крутить быстрее или медленнее? На папиной стереосистеме, которая стоит у нас дома, есть все-все, но, по-моему, там нет такого переключателя, который крутил бы ее быстрее или медленнее.
— Это было очень забавно, — объяснила ей Феба. — Если обычную запись прокрутить медленнее, она начинала звучать как низкий бас какого-то невероятного русского певца, а если быстрее, она становилась высокой и писклявой, словно мышиное пение.
— Но почему? Почему так получалось?
— Понятия не имею, — ответила Феба, которая всегда так здраво отвечала на вопросы, на которые не знала ответа.
Шарлотта обернулась ко мне.
— А вы знаете?
— Нет.
— А вы? — она повернулась к Дэниелу.
Все это время он сидел молча. Он молчал и на протяжении большей части чаепития. Теперь он опять сидел в старом кресле Чипса и наблюдал за каруселью вместе с нами, но мысли его витали где-то далеко. Сейчас мы все смотрели на него в ожидании, но он даже не понял, что Шарлотта обратилась именно к нему, и ей пришлось повторить свой вопрос.
— Вы знаете, Дэниел?
— Знаю что?
— Почему музыка начинает пищать, когда пластинка вращается быстро, и звучит как низкий бас, когда она вращается медленно?
Он подумал над этим вопросом и предположил, что дело тут, наверное, в центробежной силе.
Шарлотта сморщила нос.
— А что это такое?
— Это то, благодаря чему работает центрифуга, отжимающая белье.
— У меня нет такой центрифуги.
— Ну, может быть, она у тебя будет, когда ты подрастешь. Ты посмотришь, как она работает, и поймешь, что такое центробежная сила.