Кащеево царство
Шрифт:
Хонтуй удивлённо посмотрел на него, моргнул.
– Видно, Аньянг переел мухоморов. Скажи ему, чтобы шёл отсыпаться.
– Нет, нет, Олоко! Аньянг не ел мухоморов! К нему правда пришёл человек. Я сам видел. И многие видели.
Старик тяжело поднялся, медленно сошёл по ступенькам.
– Где же он, этот человек?
– Ждёт за стеной.
– Поехали поглядим.
Олоко положил мальчишке руку на плечо, повернулся к застывшим в ожидании слугам, приказал:
– Запрягайте собак.
Слуги выволокли ему нарты, впрягли десяток белых лаек, и спустя короткое время хонтуй уже мчался по улицам городка, сопровождаемый двумя воинами на оленях и мальчишком-вестником.
У ворот хонтуя встретил начальник стражи – маленький и щуплый Аньянг.
– Что там у тебя? – недовольно спросил Олоко.
– Явился человек. Говорит, от новгородцев. Ждёт за стеной.
Олоко поднял глаза к верхушке сторожевой башни, оценил её высоту, скользнул взглядом по ступенькам приставной лестницы.
– Он один?
– Да.
– В округе больше никого нет?
– Пусто. Одни зайцы шныряют.
– Зайцы… – вздохнул хонтуй. – Зайцы – это не к добру.
Аньянг смолчал, не отводя взора.
– Ладно, – промолвил Олоко. – Заводи его сюда. Только будь настороже. Чуть что – стреляй.
– Понял, вождь.
Аньянг повернулся к воинам и крикнул, махнув рукой:
– Отпирай. Пусть заезжает.
Створы ворот раскрылись, и в крепость въехали нарты, запряжённые двумя оленями. В нартах сидел краснолицый человек в соболиной шапке и лисьей шубе. Человек имел усталый вид, на исхудавшем, местами обмороженном лице горели выпуклые чёрные глаза. Остановив нарты, он с трудом выбрался из них и, пошатнувшись, исподлобья огляделся. Затем перевёл взгляд на хонтуя.
– Ты – Олоко? – спросил он по-югорски.
– Я.
– А я – Арнас, посланец русского воеводы Ядрея. Он шлёт тебе привет и желает крепкого здоровья– тебе и твоим родным.
Олоко внимательно оглядел его с головы до ног. Спросил:
– Ты – зырянин?
– Ничто не укроется от твоего пристального взгляда, светлый вождь.
– Служишь русичам, значит…
– Служу.
Олоко презрительно скривил губы.
– Падаль…
– Лучше не оскорбляй меня, светлый вождь, ибо я привёз тебе хорошие вести.
– Вести – от руси?
– Да.
Олоко с сомнением посмотрел на своих воев.
– Ты – гость в моём доме, потому я тебя не трону. Но ты напрасно проделал весь этот путь. Я не стану ни о чём говорить с твоими хозяевами за спиной моего кана.
Люди одобрительно зашумели, и Олоко гордо посмотрел на них – цените благородство своего хонтуя. Арнас заметил этот взгляд.
– Тогда дозволь мне переночевать в твоём городе, – попросил он. – Я проголодался и устал, да и олени мои нуждаются в отдыхе.
– Это можно, – милостиво согласился Олоко. – Аньянг, пошли двух человек, пусть проводят гостя в дом.
Хонтуй забрался в нарты и, не глядя больше на посланника, умчался обратно в свой дом.
Тем же вечером, едва стемнело, он послал слугу за зырянином. Арнаса поселили тут же, под боком у Олоко, в небольшой пристройке к княжьей хоромине. Такое легкомыслие не удивило зырянина: по законам тайги гость никогда не подымет руку на хозяина очага. К тому же во дворе постоянно крутились вои, и пришелец, будь у него злые намерения, не смог бы тайком проникнуть в дом вождя.
Слуга проводил пермяка в горницу и вышел. Олоко сидел на топчане в расшитой рубахе и штанах, подпоясанный широким разноцветным поясом со множеством железных, золотых и серебряных побрякушек на коротких цепочках.
– Садись на лавку, – велел он Арнасу глухим голосом.
Тот сел, положил сцепленные в замок руки на колени.
– Что мне хочет передать русский воевода?
– Он говорит, что не враг тебе. Новгородцы знают, кто был виновником этой войны – Унху. Это он перебил русь семь лет назад. Новгородцы пришли, чтобы покарать его. Их враг – не Югра, а только Унху.
Олоко усмехнулся.
– Новгородский воевода хочет, чтобы я предал своего кана?
– А разве кан уже не предал тебя и других хонтуев?
– О чём ты говоришь?
– Об Апте, убитом им в своём доме. Что это как не преступление, и вдобавок кощунство?
– Аптя был слишком горд. Его наказали боги.
– Его брат был иного мнения.
– А что стало с его братом? – насторожился Олоко.
– Убит в сражении. Люди Унху вкрались к нему в доверие, чтобы погубить предводителей руси. Но новгородцы оказались хитрее и перебили их. Вместе с братом Апти.
Олоко помолчал, тяжело сопя и почёсывая подбородок.
– Откуда же тебе известны мысли брата Апти, если он мёртв?
– Я говорил с ним, когда русичи подошли к его городу. Подначиваемый людьми Унху, он сказал, что сдаётся, но на деле лишь хотел заманить новгородских вожаков к себе, чтобы перерезать им глотки.
– Выходит, он был неискренен с вами. А значит, лгал и тогда, когда обвинял Унху в смерти своего брата. – Олоко ухмыльнулся, довольный своей сообразительностью.
– О нет, светлый хонтуй, он говорил правду. Он верил в это, но слишком боялся кана, чтобы передаться руси. Я был на пиру, куда он пригласил лучших новгородских мужей. Я слышал, что он говорил русскому воеводе, когда люди Унху не могли подслушать его. Я переводил его слова.
– И ты хочешь, чтобы я поверил тебе?
– Поверь своему чувству. Что оно подсказывает тебе, вождь? Хочешь ли ты идти вместе с каном, который убивает своих гостей, или вместе с теми, кто предлагает тебе дружбу? Подумай ещё вот о чём. Ты – старейший из хонтуев, но при этом – не кан. Разве это справедливо? Русичи сделают тебя каном. Они убьют Унху и отдадут тебе его тамгу. Ты будешь править Югрой, и твои дети и внуки будут править Югрой. Подумай хорошо, о мудрый вождь. Хочешь ли ты облагодетельствовать свой род?