Кассандра
Шрифт:
Леонид вспомнил пустынный, заброшенный двор с палисадником, сиротливо стоящую четырехэтажку.
— Попробовать можно — там место довольно глухое.
— Хорошо, рискнем. Встретимся через два часа на этом же месте. Напиши Ксане записку.
— Зачем, если скоро ее увижу?
— Она чего-то опасается, трясется от страха, не уверена, что ты придешь к ней в Кассандру. Я записку отправлю раньше, с приятелем, — она просила об этом, а то еще перейдет на другое место.
— На какое другое?
— А кто его знает — под землей мест таких много.
Все это выглядело более чем странно: возможно, здесь крылся какой-то подвох и этот парнишка не все рассказал? Леонид вспомнил, что на «зеленке» Ксана не проявляла дружеских чувств к этому пареньку, а сейчас, после смерти Миши…
— Что требуется написать в записке?
— А что хочешь! Лишь бы она нас дождалась. Можешь объясниться в любви.
Леонид задумался: записка ему не навредит, если ее составить по-умному. Может, в самом деле Ксана просила написать ее, так как не особенно надеялась, что Серый выполнит ее поручение.
Леонид открыл автомобиль, достал из бардачка блокнот для заметок и набросал несколько слов: «Буду с Серым в условленном месте» — и протянул парнишке. Тот, очевидно, решил испытать его терпение, так как уточнил:
— Я же сказал, что не Серый, а Сергей.
— Мне что — записку переписать?
— Можно зачеркнуть «Серый», а сверху написать «Сергей». И подписаться, например: «Твой любимый козлик». Или…
— Нарываешься? — не выдержал Леонид, сжимая кулаки.
— Или просто подписаться своим именем, чтобы ей стало понятно, от кого, — ведь она твоего почерка не знает, — невозмутимо продолжил парнишка и вернул листок.
Леонид нервно внес исправления. Серый спрятал записку.
— Не проспи нашу встречу, — с этими словами парнишка, резко развернувшись, удалился быстрым шагом, не оглядываясь.
«Надеюсь, у меня сегодня будет возможность проучить этого мальчишку, да и место под землей более подходящее — не надо оглядываться на прохожих и объяснять, в чем дело. У него исключительный талант вызывать антипатию и внешностью, и поведением, и словами».
Леонид сел в автомобиль и задумался: куда ехать и зачем? Затем, решив не маячить под окнами своей квартиры, завел автомобиль и тронулся с места. Звонок Никодима Павловича застал его в «тянучке», обычной для этого времени дня в любой части города.
— Что же вы, молодой человек, молчите, не даете о себе знать? Берите картины и прошу ко мне.
— К сожалению, возникла проблема — хозяйка картин позавчера умерла. Поэтому с картинами придется немного повременить.
— Не вижу проблемы, или уже ее наследники стали одолевать?
— Следователь вызывал, задавал вопросы.
— Ну и что? Он имел вопросы, ты на них нашел ответы — какое отношение это имеет к картинам?
— Все же с картинами повременим. Извините, Никодим Павлович, я за рулем в потоке машин — как бы кого не зацепить. Перезвоню вам… на следующей неделе. К тому времени ситуация должна проясниться.
— Думаешь со мной в кошки-мышки поиграть? — злобно прошипел коллекционер. — Выбирай: или ты сейчас приедешь ко мне с картинами, или… Сам понимаешь!
— Приходится выбирать «или». Прощайте, Никодим Павлович, как-нибудь перезвоню.
— Мальчишка! Зря думаешь, что…
Но Леонид уже отключился. Он решил заехать в какое-нибудь кафе, пообедать, а заодно собраться с мыслями, так как пока не знал, что дальше делать.
29
— Америки ты мне не открыл, я раньше пытался снизу этот люк сдвинуть. Откуда мог знать, что на нем это дерьмо навалено? — Серый указал на куски бордюра, лежавшие на крышке люка.
Освободив от них крышку, он достал из рюкзачка монтировку и поднял ее.
— Дверь в пещеру сокровищ открыта — прошу вниз, господин Али-Баба! — гримасничая, произнес он. — «Химзу» наденем внизу, не будем здесь устраивать сеанс мужского стриптиза, привлекая внимание.
Оказавшись в канализационном ходе, Леонид почувствовал, что словно раздваивается: он сегодняшний видел реальную обстановку, и он же, но из прошлого вспоминал, как было здесь почти семьдесят лет назад.
Он остановился у стенки, ничем не отличающейся от других, которые они уже прошли, стал водить по ней фонариком, говоря при этом:
— Здесь должна быть надпись… Одного полоумного.
— На кой черт она тебе нужна? — поинтересовался Серый.
— Чтобы покончить с наваждением. Это очень важно для меня.
Но сколько он ни водил по стене фонариком, не смог найти надпись. У него застучало в висках от напряжения: «Выходит, это был только сон. Странный, но сон. А все остальное — лишь совпадения». Тут раздался голос Серого:
— Глянь, здесь что-то нацарапано.
— Посмотри сам — должно быть надписано: «26 апреля 1941 года, Степан».
— Точно! И что в этом особенного? — недовольно спросил Серый. — Кто этот Степан?
Но Леонид его не слушал, а уже шел по ходу, невнятно бормоча себе под нос: «Здесь должна валяться коробка из-под папирос «Беломорканал», последняя, которую взял в киоске, — ее нет. А здесь я убил свою первую крысу». Он остановился и с безумным смешком спросил паренька: