Катафалк дальнего следования
Шрифт:
После того как моя дочь умерла, владелица завода сделала пешеходный переход через шоссе к воротам церкви… Жена жива до сих пор, только она в психиатрической районной больнице. Каждый месяц она просит меня привезти ей священную воду. И я привожу. Тридцать бутылок, по одной на день. Она пьет только эту воду. Пьет, молится, ждет и верит, что вода сделает чудо – вернет ей нашу дочь, воскресит, как Христа. А я не верю… Не верю больше в чудо, в прощение. Не верю людям, не верю в справедливость и торжество закона. Единственное, во что я верю, в то, что встречусь с моей доченькой после смерти. И жду ее, жду свою смерть с радостью и нетерпением. Здесь, на земле, мне нечего бояться. Что охрана Семеновой убьет меня за то, что я рассказал
Гуров молча смотрел на старика. Сгорбленный, поникший под тяжестью своего горя, тот застыл за столом, будто утонув в тяжелых мыслях и воспоминаниях. Льву Ивановичу больше не хотелось мести жителям Туманного, ярость утихала, осталась лишь жалость к сельчанам, которые живут в невидимой тюрьме. В месте, где царит беззаконие, процветает ложь и алчность, и против них нет равной силы.
– Что, вам уже рассказали о моем визите к священнику?
– Мне ничего, местные знают, что я не любопытен. – Старик фыркнул в желтые от табака усы. – Случайно услышал, как санитарка болтала по телефону. Вы ворвались в храм божий, избили священника, его сына, и только вмешательство Маргариты спасло его семью от смерти.
– Маргарита – это такая высокая женщина, в длинной шубе? Острые черты лица, пышная прическа. Кто она, местная власть? Она – владелица завода?
– О, так вы совсем ничего не знаете. Я думал, московские опера порасторопнее наших увальней.
Врач подошел к шкафу и снова зашуршал газетными подшивками. Выбрав пару штук, положил их перед Гуровым на стол. С фотографии рядом со зданием церкви и священником, на глазах у которого еще не было бельм, стояла женщина, которую Гуров впервые увидел на вокзале. Она была в шелковом закрытом платье, скромном платке на пышных локонах. Даже газетный снимок не смог скрыть ее цепкий и резкий взгляд, хотя острые черты лица и были смягчены смиренной полуулыбкой. Заголовок был набран огромным жирным шрифтом: «Районный депутат Маргарита Семенова помогает в возведении храма для поселка Туманный». Во второй газете Маргарита позировала на фоне ухоженной горки из камней, с кокетливым видом набирая в хрустальный бокал воду из потока воды, что текла из каменного основания. «Меценат Маргарита Семенова помогает россиянам встретиться с чудом» – еще более льстивая подпись под снимком заставила Гурова скривиться от досады.
– Семенова владелица завода по розливу освященной воды?
– Скорее, ее нужно называть царицей или королевой района, поселка, завода, жителей Туманного. Не юридически, конечно, но фактически. – Казалось, что даже усы у старика приподнялись от скрытой злости.
– Понятно… – Гуров чуть помедлил. – Спасибо. У вас действительно руки золотые, становится легче с каждой минутой. Я пойду. А по поводу Семеновой я знаю одно – на любую силу найдется сила побольше. Я приехал сюда найти преступника, который убил проводницу в поезде, сделал детей Светланы сиротами, чуть не отправил на тот свет мою коллегу. Меня не интересуют секреты местной королевы, вернее, я не собирался в них копаться. Но ровно до того момента, пока она не стала настраивать жителей против меня. Не я начал этот конфликт, мне просто надо было выполнить свою работу. Но теперь все будет по-другому.
После этих слов Лев Иванович поднялся и пошел к выходу. Печальный Горев даже не проводил его взглядом, тяжелые воспоминания все еще не отпускали старика. Он неотрывно смотрел на фото Маргариты Семеновой на фоне храма, не замечая, как сигарета догорает между пальцев.
На улице Гуров вдохнул полной грудью, после унизительного поступка охранников Семеновой гнев немного утих и пришло ясное понимание – к делу нужно подключать Орлова и вышестоящее начальство в Москве. Здесь один он действительно бессилен против местной королевы, которая мешала его расследованию из страха быть разоблаченной в мошеннической схеме.
Но на улице его ждал сюрприз. Возле своей новенькой машины нетерпеливо переминался с ноги на ногу Егоркин, а в десятке метров от него застыл с равнодушным выражением лица все тот же соглядатай из охраны местной королевы.
– Лев Иванович! – строго окликнул опера прокурорский работник. – Нам необходимо поговорить. Садитесь в машину.
Внутри автомобиля молодой мужчина засуетился, то открывая окно, то включая печку, хотя в машине было тепло. Гуров видел, как ему трудно начать разговор.
– Лев Иванович, сегодня опознали труп в лесочке у железной дороги. Это местная жительница, я думаю, что она случайно видела, как Дымов сбежал с поезда незадолго до взрыва, поэтому он ее убил.
– Почему она была раздета? Где ее одежда?
– Это мы все выясним, скорее всего, взрывник ее изнасиловал. Был пьян, накинулся на симпатичную девушку. Осталось только найти Дымова и получить его признательные показания, поэтому вам больше нет необходимости находиться здесь. Я подал рапорт об исключении вас из следственной группы.
Последние слова Егоркин произнес, не поднимая на коллегу глаза, белая кожа покрылась пятнами, а на лбу выступил пот.
Гуров крепко ухватил его за пуговицу щегольского пальто и тряхнул:
– Кто тебе приказал написать этот рапорт, Семенова?
– Лев Иванович. – У Егоркина на глазах выступили слезы, он перешел на испуганный шепот, крутя головой, не подслушивает ли кто их разговор. – Простите. Вы не понимаете. У меня семья, дочка, жена. Я не могу ей отказать, иначе придется попрощаться с работой, со служебной квартирой. Я не могу, у меня машина в кредит, жена, дочка. – Егоркин повторял словно заклинание свои доводы. Он робко отодвинул ворот рубашки и показал алые полосы от женских когтей на шее. – Вот видите, что она сделала в ярости. Если я откажусь выполнять ее приказы, то она спустит на меня своих головорезов.
Егоркин кивнул головой на верзилу, который лениво подпирал стену фельдшерско-акушерского пункта, ожидая конца разговора.
– Что ты написал в рапорте?
– Что вы напали на несовершеннолетнего жителя поселка и душили его. Что употребляете алкоголь на рабочем месте. – Он снова еле слышно прошептал: – Простите, у меня нет выбора. Она мне приказала.
– Семенова?
– Да.
– Она сказала, почему против моего участия в расследовании?
– Нет, – покачал головой Андрей и снова покосился на охранника. – Простите. Ваши вещи на заднем сиденье. Лучше будет, если вы заберете их и уедете из города прямо сейчас. Вот. – Он торопливо порылся в бумажнике и протянул пятитысячную купюру оперу. – Этого должно хватить, чтобы на попутке добраться до райцентра и оттуда до Москвы.
– Ты идиот? – Гуров все-таки не удержался от гневного восклицания.
– Мало? Но я пока не могу больше, у меня нет. Давайте спрошу у Маргариты…
– Ты идиот! – снова выдохнул Гуров и сжал ладонь следователя, так что смялась купюра, а пальцы побелели. – Ты понимаешь, что своим рапортом губишь свою карьеру? Ваша Маргарита здесь царица. Здесь и сейчас. Как только я сделаю один звонок, и тебя с твоим рапортом, и ее заставят отвечать за наглую ложь. И отвечать по закону. Как думаешь, потом ты сможешь и дальше работать в прокуратуре?