Катафалк дальнего следования
Шрифт:
Егоркин с облегчением вздохнул и совсем по-приятельски предложил:
– Там в холодильнике обед, жена приготовила. Вы ешьте, я не доберусь до него сегодня. Эх, говорила мне мама, иди лучше в адвокаты, чем в прокуратуру.
Сияющая белизной машина поехала обратно, к окраине поселка в сторону станции, а Гуров задержался на улице. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух, хотя без верхней одежды дрожал от холода. Каждый вдох, свободный без обжигающей боли, освобождал тело от боли и ломоты. В голове прояснялось, и мысли начали выстраиваться цепочкой. «Будто вагоны поезда», – он улыбнулся собственным ассоциациям и наступил на деревянные ступени покосившегося крыльца. На скрип щелистых половиц тут же залаяла собака, а из окна на первом этаже показалась седая
– Кто там ходит?
Но ответить он не успел, старушка, втянув воздух, сразу же почуяла запах гари.
– Это вы, что ли, с пожару на вокзале? Меня товарищ ваш упредил, что еще понаедет полиция. Проходите, покажу, где что лежит.
В глубине комнаты застучали дробные шажки, и вот уже старушка в теплом байковом халате и толстой мохеровой кофте стояла на площадке, приветливо кивая:
– Заходите, заходите, я как раз хотела забежать – постельное вытащить с полок. У командировочных своих простыней нет. Мне и соседка сказала, что ты, Настасья, квартиру сдала, а об такой вещи не догадалась. В шифоньерах все лежит, чистенькое, берите. Мы же тут с мужем двадцать лет прожили, стоит квартира, а я сама у соседки живу, ухаживаю за ней. Лежачая она, горемыка моя. И вода святая наша не помогает, хоть, говорят, она любого с постели поднимет. А вот поди ж ты. Батюшка Тихон сказал, что грешила она много по молодости, вот и не действует чудо. Скакала по танцам да по гулькам, а теперь боженька ног ее лишил, сама виновата. Ну я приглядываю за ней, молитвы каждый день читаю, водичкой нашей живой пою. А тут кума паспортисткой работает, говорит, давай сдавать будем твою трешку, все прибавка к пенсии. Хорошо, что вы приехали. Так-то в Туманный наш мало заезжают, все больше норовят в райцентр сбежать, кто помоложе. Вы первые будете в квартирке проживать, хоть мне на черный день денег отложу. Ох ты, – сокрушенно покачала хозяйка квартиры головой. – Вот черт меня за язык дернул. Ох, чего мелю, у людей горе, поезд сгорел, а я радуюсь, что копеечку получила. Совсем старуха из ума выжила, не знаю, что болтаю.
Старушка сноровисто перебирала в громоздком старом комоде стопки постиранного белья, подслеповатыми глазами проверяя, нет ли прорех на простынях и наволочках. Гуров присмотрелся к портрету на полке гигантской чешской стенки во всю длину комнаты. На фотографии с траурной каймой застыл мужчина в военной форме. Сын, наверное, – понял Лев и уточнил:
– Бабушка, а у вас нет одежды для меня? Весь гарью пропах, невозможно дышать. У вас магазинов с одеждой, наверное, в поселке мало. Может, найдете что-то накинуть на один раз? Я заплачу вам, еще к пенсии прибавите.
– Есть, есть. – Старушка с готовностью бросилась к соседней двери и распахнула ее. – Вот, сына комната. Я здесь и не трогаю ничего, только прибираюсь. В шкафу берите, что понравится. Не надо денег, пускай вам польза будет. Выкинуть рука не поднимается, память о сыночке. Так хоть человеку хорошо будет, и вы, может, его добрым словом помянете, почитай, как молитва.
– Спасибо. – Лев Иванович кивнул, но пройти дальше в комнату не смог. От накатившей слабости он присел на диван, чувствуя, как дрожат ноги, а по спине катится пот. Он уже начал приноравливаться к приступам слабости и старался не шевелиться, чтобы побыстрее исчезли черные пятна перед глазами.
Хозяйка в смущении отряхнула невидимые пылинки с халата:
– Вы заходите, если что понадобится. Я в соседней квартире всегда. Пользуйтесь, побегу, пора уколы делать инвалидке моей.
Хлопнула дверь, по квартире прошелся сквозняк, и воцарилась тишина, только на стене громко тикали большие часы. Лев Иванович достал из кармана телефон – так и есть, разряжен. Надо срочно найти зарядку, смыть в душе осевшую на него гарь, переодеться. Начальство и жена наверняка места не находят от беспокойства. Он тяжело приподнялся и стал обходить комнаты. Удача ждала его на кухне. На столе Егоркин оставил шнур с вилкой, поэтому уже через минуту загорелся индикатор, а телефон загудел от сотни сообщений от коллег, жены Марии. Кроме того, высветились пропущенные вызовы с номера телефона генерала Орлова, его начальника в управлении.
В течение часа Гуров успокаивал жену, бодрым голосом рассказывал ей о произошедшем, опуская часть событий. Наконец волнение жены улеглось. Генерал Орлов, выслушав Гурова, выдохнул:
– Жив! Молодец, что Лену вытащил! Оставайся пока там хотя бы сутки, выделим нашего сотрудника и отправим в помощь разбираться с этим взрывом. Расскажешь, что знаешь.
Но Лев Иванович предложил:
– Издайте на меня приказ, включите в следственную бригаду.
– Какое расследование, Лев, ты в больнице, мне сказали! Лежи и не геройствуй! – Орлов знал своего подчиненного, что тот не может усидеть на месте, если рядом произошло преступление.
– Я уже выписался из больницы, квартиру себе нашел. С прокурорским местным поговорил, так что первичная информация для работы уже собрана.
– Ох, Лева. Еле живой, а его опять на расследование тянет. Ладно, будет тебе приказ. Только завтра утром жду доклад, какие версии ты выдвинул. Если это просто хулиганство или линейщики пропустили какую-нибудь запрещенную перевозку, то пускай сами разбираются.
Лев Иванович только усмехался на строгие приказы начальника, понимая, что Орлов еще не отошел от страшной новости: два сотрудника управления уголовного розыска оказались в центре взрыва и чуть не погибли. Конечно, генерал готов рвать и метать, обвиняя в случившемся линейное подразделение полиции, которое отвечает за безопасность и происшествия на всех вокзалах и участках железной дороги. Наверняка досталось даже секретарю Верочке, которая и заказывала им с Еленой билеты. Орлов в гневе был резок и разносил все вокруг, не скупясь на крепкие слова. Только за таким бурным поведением скрывалась забота о своих сотрудниках, что регулярно рисковали жизнью, сталкиваясь с самыми жестокими преступниками и их деятельностью.
– Петр Николаевич, скажите, Елена когда-нибудь вела расследование крупного дела, чтобы обвиняемые ей угрожали?
– Думаешь, что на нее был рассчитан взрыв? Ну даже и в голову ничего не приходит. Лена раньше на темняках сидела, мелкие кражи, а после декрета вышла к нам по рекомендации ее начальницы, год как только работает. Единственное крупное дело, которым она занималась, было по таксисту, что своих пассажиров убивал. Серия убийств в крупных городах тянулась несколько лет, помнишь?
– Да, так он же вроде с собой покончил в тюрьме еще до суда, – вспомнил Лев обсуждаемое в кулуарах громкое и долгое расследование.
– Вот именно что, поэтому ее с тобой на похожую серию преступлений отправили, проверить, нет ли совпадений. Так что врагов особо она не нажила, к счастью.
– Ну тоже хорошо, можно эту версию оставить. Подумаю, пока конкретных деталей маловато, чтобы выводы делать. Утром сообщу, что еще в голову пришло.
Он не стал рассказывать Орлову о Дымове, обнаженной женщине на полустанке, странном поведении проводницы. Это отдельные факты, которые никак не укладываются в логическую цепочку. Сейчас лучшее, что можно сделать, – принять душ, выбрать вещи с чужого плеча и составить список вопросов на бумаге. Этот ритуал всегда помогал Гурову упорядочить мысли и действия, направлял его по верному пути.
Через несколько часов наконец проснулся аппетит, но трогать домашний обед, который великодушно предложил ему Егоркин, Лев Иванович постеснялся. Он порылся в шкафу, почти вся одежда оказалась ему по размеру, хотя выбор был и невелик: парочка спортивных костюмов да парадный костюм с отливом, лента «свидетель жениха» в кармане. «На свадьбу не собираюсь, так что буду спортсменом», – принял решение Гуров и переоделся в синий спортивный комплект из толстовки и штанов, наконец избавившись от въедливого жженого запаха. Сверху он накинул дубленку и кепку. Остальное после стирки проветривалось на провисших балконных веревках под зимним ветерком. Перед выходом Гуров окинул себя взглядом и не удержал смешок – из зеркала на него смотрел провинциальный полубандит из 90-х годов.