Катализатор
Шрифт:
Он смеётся и наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щёку.
— А вот и Сиенна, которую я знаю, — выходя из комнаты, он оглядывается через плечо. — Посмотрим, что можно сделать.
***
Пощупывая иглу в своей руке, я борюсь с желанием вытащить её самой. В разгаре моих раздумий в комнату заходит медсестра с короткими тёмными волосами, а за ней следом — улыбающийся Зейн. Медсестра подходит ко мне и начинает отсоединять от меня устройства.
— Я пыталась понять, как отключить капельницу.
— Я так и подумал, что ты
Как только я освобождаюсь от всех этих устройств, я соскальзываю с кровати, внезапно заметив, что на мне надета свободная пижама. Зейн мигом подскакивает ко мне, обхватывает рукой мою талию, прижимая к себе и предлагая опереться на него.
— Думаю, я и сама могу, — я выворачиваюсь из его рук, пытаясь не замечать, как это его расстроило.
— Конечно, — отвечает он, стараясь звучать бодро.
Я иду за ним по коридору, устеленному ковром, и мы подходим к соседней комнате.
— Она всё ещё слаба, — предупреждает меня Зейн, когда я касаюсь дверной ручки.
— Но она ведь в порядке, да? — я ищу на его лице хоть один признак того, что он что-то скрывает от меня.
— Она будет в порядке. Но… не хочу, чтобы ты была шокирована.
— Она помнит что-нибудь?
— Она понимает, где она. Мы с Гретой помогали ей, насколько могли, заполнить пробелы.
— А как ко всему этому относится твой отец? Недоволен, что мы здесь?
Зейн поджимает губы.
— Ему не давали слова, тем более что всё это оплачиваю я.
Я перевожу взгляд в пол, поражаясь его щедрости.
— Спасибо большое, — говорю я, избегая встречаться с ним взглядом.
Зейн держит дверь открытой, и я чувствую его ладонь у себя на спине, подталкивающую вперёд. Первое, что я вижу, заходя внутрь, — это вихрь светлых кудряшек, несущийся ко мне. Эмили кидается мне на шею, и я крепко сжимаю её в своих объятьях, даже слишком крепко. Вместе с ней я сажусь в кресло рядом с кроватью, Эмили устраивается у меня на коленях, как котёнок. И только тогда я поднимаю глаза на рыжеволосую женщину, лежащую в постели. Она бледна, её глаза широко распахнуты. Она улыбается мне, её губы шевелятся, произнося моё имя.
— Сиенна, девочка моя, — шепчет она. Она протягивает дрожащую руку, и я хватаюсь за неё. Слёзы набегают на глаза.
— Мама, — прижимая Эмили к груди, я наклоняюсь к маме, провожу рукой по её волосам и целую в щёку, — я безумно скучала по тебе.
— Ох, Сиенна, — говорит она. — Я так переживала за тебя.
— За меня? Ты переживала за меня? — рыдания рвутся из меня. — Я думала, что потеряла тебя.
Мама плачет.
— Прости, — мотает она головой, слёзы капают на мягкий хлопок покрывала, обёрнутого вокруг её груди. — Тот человек… он что-то сделал со мной, — в её глазах отражается боль. Я жду, пока она продолжит. — Он пытался внушить мне, что я другой человек. Хотел, чтобы я думала, будто я даже замужем за кем-то
В моей голове всплывает изображение того мужчины с заметной сединой.
— Я видела те картинки, мам. Они выглядели такими настоящими.
Мама кивает и отворачивает голову.
— Знаю.
У меня накопилось столько вопросов, мне нужно столько ответов… Но сейчас не время. И я спрашиваю только:
— Ты что-нибудь помнишь?
— Нет, — вздыхает она. — Только урывками, как была в той комнате с проектором, прокручивавшим картинки.
— Ты не помнишь, как я приходила туда, чтобы забрать тебя?
— Ты приходила? — слёзы вновь наворачиваются на её глазах.
— Несколько раз. В разные места, — вообще я испытываю облегчение, что она не помнит, как её похитили или держали в той камере с крысами. Может, это стало такой травмой, что её мозг решил заблокировать воспоминания. И я рада этому.
— Прости меня, — повторяет она.
— Это не твоя вина, мам. Это мне нужно извиняться, что втянула тебя во всё это, — я закрываю глаза. Голова внезапно становится тяжёлой.
— Тебе нужно больше отдыха, — она так тихо произносит слова, что я едва её слышу.
Я открываю глаза: она смотрит на меня из-под полуприкрытых век.
Неохотно поднимаюсь, опуская Эмили на пол.
— Ты права, мам, — слегка подталкиваю Эмили к двери. — Пойдём, Эми. Маме надо поспать.
Мама пытается сесть, чтобы возразить, но сразу же падает обратно на подушки.
— Видел бы меня сейчас ваш отец, — бормочет она скорее себе, чем нам.
Я наклоняюсь к уху Эмили и шепчу:
— Можешь пойти найти Зейна? Я догоню тебя через минуту, ладно?
Она кивает и выбегает из комнаты, дверь остаётся приоткрытой за ней.
Присев на край кровати, я вновь беру мамину ладонь в свою руку.
— Мам, когда вы познакомились с папой, он что-нибудь говорил о своей прошлой работе?
Или прошлой жизни.
Она хмурится и качает головой.
— Как видишь, я плохо разбираюсь в людях. Мой собственный муж спускал деньги на азартные игры, а я ни сном ни духом.
Сжимаю её ладонь.
— Похоже, мы много чего не знали о папе. Но что-то мне подсказывает, он не делал ничего дурного.
Мама грустно улыбается.
— Это очень мило с твоей стороны, но…
— Нет, мам. Я узнала о нём кое-что, что идёт вразрез со всем тем, что нам говорили, — говорю с ободряющей улыбкой. — Он был хорошим человеком. Всегда.
Она моргает несколько раз, глаза блестят от слёз.
— Спасибо, Сиенна, — шепчет она. — Мне не хватало этих слов.
На несколько секунд мы замолкаем. Потом она отворачивает голову, её рука обмякает в моей ладони, а дыхание становится ровным и глубоким. Я сижу и смотрю, как она засыпает, радуясь, что она, наконец-то, в безопасности. Если я что-то и поняла за последние недели, так это то, что я не представляю свою жизнь без мамы и Эмили.