Катарсис
Шрифт:
– Она полюбила другого мужчину. Ты же сама влюблялась не так давно, верно? Вот и думай теперь. Кстати, как поживает тот парень? Ты ему нравишься? – с не менее божественными попытками перевести тему продолжал я.
– Я не хочу этого!
Она заревела так, словно сейчас на её глазах будут насиловать мать. Ей стоило бы посетить нашу квартиру чуть раньше, нежели она приходит из школы, чтобы застать эту картину. Да и насилием это не назвать, скорее акт вновь воспрянувшей в сердце моей сладкой жены любви. Рад за неё, хотя и самому было гадко, будто на меня нассал бомж (странно, что я сравниваю таким оборотом, ведь на меня никогда ранее не ссал бомж; всё, быть может, ещё впереди). Мы и подъехали к школе.
– Хэй, киса, – сказал ей я, она обернулась, – послушай, давай, вытри слёзы и соберись. Всё, скорее всего, будет непросто, но ты не сдавайся. Нужно учиться в школе, помнишь, зачем?
– Чтобы не быть тупой, – вытирая лицо платком, говорила Ди.
– А почему нельзя быть тупой?
– Потому что государству не нужны умные люди.
– Умница, а почему государству не нужны умные люди? – я пытался раззадорить её, заставить улыбнуться. Кажется, она успокаивалась.
– Потому что умные будут больше требовать с него, нежели тупые.
– Ты же моя умница! Дай поцелую, – я потянулся к ней, чтобы поцеловать в голову, а она попросту вышла из машины. Эти слова она, конечно, заучила, ведь я ей это с детства пытаюсь объяснить. Надеюсь, она когда-нибудь осознает их смысл.
Я помахал ей рукой и сказал, что всё будет хорошо. Обманщик я, правда, плохой, но практикой попытаюсь наработать. Пора было ехать на работу. Ди – способная девочка, в конце концов она должна стать умной, по крайней мере умнее своей матери.
3
Треклятый офис, опять ты возник на горизонте. Изо дня в день одно и то же – дожить до выходных. По крайней мере, так было до последних событий. Теперь каждый день должен был сулить мне много новых мыслей по поводу того, что я буду делать дальше. Приключения? Согласен, но не в мои тридцать три. Лет двенадцать так назад я бы был только за наплыв необычных событий, а сейчас…
Лица у сотрудников, идущих со мной в эту тюрьму, были уставшие и сонные. С некоторыми из этих уродов приходилось здороваться, хотя желания особого у меня не было, но в этом нет ничего необычного.
Заварив себе в автомате эспрессо (да, без него, кажется, было бы совсем тяжко), я отправился на своё место. Пора было предаться любимой рутине.
– Хэй, Вик! Иди-ка сюда, маленький засранец.
Единственным человеком, которого я рад видеть здесь был Тони Лакер. Он был просто человеком, который не имел привычки докучать людям. Помимо всего этого он имел необыкновенный талант входить к людям в доверие. Возможно, это моя паранойя, так как я не хотел бы доверять новым людям в своей жизни (мы познакомились не так давно, когда он устроился у нас уборщиком), но отношения со всеми сотрудниками нашего офиса он поддерживал на должном уровне. Харизматичный и весьма симпатичный для мужика малый: светлые короткие волосы, крепкий торс, идеальная улыбка. Не будь он уборщиком, то мог бы выстроить себе классную карьеру, да и найти себе красотку, но, увы, для красоток уборщик априори равняется тому, что он убирает.
– Рад тебя видеть, Тони, – мы пожали друг другу руки.
– Ну как ты? – он глядел взволнованно, и всё же с улыбкой на своём светлом, но немного морщинистом лице. – Судя по твоей физиономии, у тебя были сцены рукоприкладства вчера. Надеюсь, твоя сука жена ещё жива, и тебя не заберут отсюда средь бела дня под ручки полицейские.
– Нет, чувак, всё хорошо. Я просто вчера дико нажрался в баре, затем мне дал в торец какой-то тип на улице, а потом я лёг спать. Ничего необычного.
– За что получил? Буянил, наверное, – он засмеялся. – Хотя это не столь важно, дружище. Когда-нибудь мы с тобой его найдём и хорошенечко ему наваляем.
– Согласен.
– Послушай сюда, хоть я и рассказал тебе про Карла и твою жену, но ты не вздумай даже на него кидаться. Слышишь?! – он потряс меня за плечи, а я не очень осознавал реальность. – Ты выдашь меня с потрохами, тогда не видать тебе ещё интересных новостей от меня. Тогда мне вообще перестанут тут доверять.
– Ничего не обещаю, Тони. Я вчера был очень разочарован, и вряд ли смогу себя сдержать, – я пошёл дальше к своему месту.
– Хэй, хэй, хэй, – тормознул меня Тони, – не торопитесь, мистер Мейсон. Нам ещё тут работать, помнишь? За дебош тебя вполне могут выпереть.
– Мне плевать, сейчас меня это меньше всего волнует.
– А меня нет, друг. Всё-таки мне не хочется, чтобы тебе было херово.
– Мы едва знакомы, а ты уже так обо мне заботишься. Странно, не находишь?
– Согласен, но что-то мне подсказывает, что у нас с тобой много всего впереди.
– У нас? Чувак, нет никаких нас. Я тебе безмерно благодарен за то, что открыл мне глаза. Но ты ничего не потребовал взамен, и это пугает. Что я тебе должен?
– Если ты так уверен в отсутствии бескорыстности нашего общества, то ты и чертовски прав, и катастрофически ошибаешься. Что ты мне должен? – он опёрся на стену, скривив довольную и хитрую гримасу. – Давай сходим как-нибудь в бар вместе, посидим. Мне кажется, есть шанс тебя вытащить из этого дерьма.
– Ты хочешь меня вытащить из одного дерьма, засунув в другое? Хороший ты парень, Тони.
– Дружище, ничего смертельного не произойдёт с тобой, – он хлопнул меня по плечу, будто побратим, – если мы посидим и попьём пивка. Душевный разговор – вот что тебе сейчас нужно. Сомневаюсь, что ты можешь позвать кого-то из своих старых друзей.
– С чего бы вдруг такая уверенность?
– Да из-за того, что вы все женаты, и времени выйти куда-то с мужиками совсем нет. Вам не до этого, у вас семьи.
Этот сукин сын прав, как никто другой. После свадьбы мои друзья всё реже и реже встречались со мной, пока я сам не стал частью системы под названием семейная жизнь. Тогда я окончательно потерял контакты с ними. У Тони же совсем другая жизнь. Этому парню тридцать четыре, но он до сих пор ни разу не женился, и хер его пойми, как на него после этого смотреть: с уважением или с прокручивающимся у виска пальцем.
– Что тобою движет? – спросил я.
– Как я уже сказал, ты не веришь в бескорыстность людей. А я хочу доказать тебе обратное. Всегда есть люди, которые захотят выделиться в этой системе, а? Даже если это пятнадцатилетняя дурочка, которая захочет набить себе сердечко возле своей ещё совсем юной пиздёнки. Но, по сути, этот поступок покажет только глупость и несостоятельность личности. Выделяться нужно правильно.