Катарсис
Шрифт:
— Не обо всем говорят вслух, — уклончиво ответил тот, — то монахи из мадьяр, по восточному уставу живущие.
— Католики?
— По восточному. А кто, сразу не скажешь. Все мы Божии. Я, вот, кто? Православный или нет?
— Конечно, православный. Только старого обычая.
— Это по духу. А по закону раскольник и преступник.
— Что ты меня путаешь? Прямо скажи.
— В таких делах прямо только Господь ведает.
— Алексей!
— Когда доченька князя нашего Ярослава Мудрого Анастасия замуж вышла за короля тамошнего Андраша, то с ней в свите монахи
— Где там?
— Есть у мадьяр болотистое озеро, Болотон по-ихнему. В одном месте берег вдается клином. Тихонь называется. Вот там и живут.
— А почему тогда бенедиктианцы, если от древлеправославных произошли?
— По уставу такому спасаются, ясное дело.
— И что они хотят?
— Знакомство свести желают. Премного наслышаны.
Западные системы монастырей от наших отличаются. В наши ссылают и заточают непокорных, кого в тюрьму сажать вроде не за что, но надо. А у них готовят миссионеров и ученых. Я плохо знаю обе системы, но исследователей из наших монахов встречать не приходилось.
— Так что ж, надежный человек ищет встречи?
— С совестью.
— Зови.
Через две недели после разговора с трактирщиком Алексеем передо мной сидит господин в черном сюртуке.
— Простите, я так и не понял, как вас величать? — Направляю я обмен любезностями в нужное русло.
— Видите ли, Андрей Георгиевич, настоящее имя мне запрещено называть, а обманывать не желаю. Так что я в некотором затруднении. В этом отношении вы намного гибче меня. Но, к сожалению, это не является преимуществом.
— Отчего же?
— Как бы мы ни оправдывались, какими приказами ни прикрывались, ложь и лукавство всегда таковыми остаются. Можно быть правым формально для человеческих законов, но душа подчинена законам небесным. Делаем хорошо для земных потребностей, но вредим самой своей сути.
— Считаете, что хитрость не нужна? А как же военные действия? Или государственные нужды тайного порядка?
— Выбор за человеком. Но продолжаться бесконечно такая игра не может. Рано или поздно чаша переполнится. Несчастье, меланхолия и тоска овладеет до такой степени, что сами откажетесь.
— А вы, я вижу, уже отказались?
— Совершенно так, — в его речи слышен легкий акцент, что-то западно-славянское, — для меня обман является тяжелой ношей. Что касаемо имени, то, пожалуй, если будете звать меня Мастером, не согрешим.
— Вы ничего не поели с дороги, — пытаюсь я сменить тему.
— Не беспокойтесь. Я привык к долгому воздержанию.
— Тогда прошу заявить свою позицию, Мастер, — я буравлю его глазами, но мне не по себе.
Собеседник явно опытней меня во всех отношениях. Нос горбинкой придает не хищный, а мудрый вид. Возраст не определить. И сорок лет и шестьдесят — все правильно. Нет следов бороды и усов. Волосы скрывает плотно облегающая шапочка. Держится прямо. Движения пружинисты.
— Я представляю ту часть ищущих людей, которая очень рада вашей открытости для общения.
—
— Вывески могут быть различны. Главное, куда стремится сердце. Вы тоже не оглашаете свои изыскания.
— И куда ваше сердце направилось?
— Куда и должно у любого человека. К познанию мира Божия, что открывают нам искусства и наука.
— И как, удачно открывают?
— При монастырской школе есть хорошие лаборатории. Но это лишь один из путей.
— С вашего позволения, я все же прикажу подать кофий.
Я взял паузу для раздумий. Но как тут думать, когда ощущение такое, что он видит все мои мысли. Уже множество хитрецов сидело перед ним и пило чай, кумыс, какао или пиво. И для каждого нашлось заманчивое предложение. И для меня приготовлено. И все же, пока суетится служанка, надо прикинуть расклад.
Итак, что нужно мне? Конечно, исполнителей. Готовых специалистов. Причем верных и не болтливых. А что предлагают? Свои лаборатории. Умно. И очень заманчиво: можно разместить секретные разработки за монастырскими стенами. Часть на благо людей, часть для моего приватного пользования. Да это гениально! Вот только контролировать все я не смогу. Монастырь в Венгрии. Только на доверии, что в данном случае преждевременно.
Надо выставить твердые и выгодные условия.
Я тоже не сидел сложа руки. Собрал доступную информацию. У Ордена сейчас тяжелые времена. После Французской революции прокатились закрытия и гонения. Отделениям запрещают деятельность в «развитых» странах.
Впрочем, эти международные интриги сразу не разберешь. Когда Орден Иезуитов запретили везде в Европе, Екатерина Великая взяла их под свою опеку и устроила штаб-квартиру аж в Санкт-Петербурге, а потом еще дополнительно в Витебске.
Зато Александр Павлович запретил полностью, выгнал из России подчистую, а имущество без объяснений конфисковал в свою пользу. Вот сунусь, а там окажется закулисная игра. Голову снимут на раз. Не впрямую, так тайно.
Но идея все равно хороша. Отдельные проекты можно разместить и в монастырях.
— Уважаемый Мастер, мне очень импонирует такой путь, но наличие лабораторий в монастыре удивляет. Для духовных исканий крайне приземленно.
— Ничуть. Разве Господь не создал все вокруг, в том числе магнитные и электрические силы, металлы и минералы?
— Я предполагал, что значительное время монахи проводят в молитве.
— Девиз Ордена «Работай и молись». Истинно так. Но молитва бывает не только общей, но и личной. Медитацио, или по-русски, созерцание. Так мы называем размышления о Боге, Его делах и творениях. И если Он в этих медитацио открывает нечто, то не для того, чтоб забыть, как сон. А для познания совершенства Его мира. И, конечно, для использования на благо человеческое. Разве вы не чувствуете, что открывается при должном удержании мысли в одном направлении? Или даже впрямую, внезапным озарением? Я знаком с вашими нововведениями в медицине. Это христианское дело. Признайте, что двигала вами в такие моменты любовь к ближнему и желание помочь. Разве мы не стремимся к одному и тому же?