Катарсис
Шрифт:
Уже через пятнадцать минут вся их разведрота была на месте боя. Два трупа моджахедов, стрелянные гильзы, кровь. Олежки - нет. И никаких следов.
Месть. Я остался в горах. Сверхсрочно. Мне - некуда возвращаться. Остался. В надежде, что найду единственного дорогого мне человека. А командиры - только рады. Один я - стоил нескольких необстрелянных пацанов.
Сверхсрочная. Я не замечал дней, месяцев. Не вылезал из боевых. Всё надеялся, что найдётся след Олега. Пытал пленных "духов".
Это кровавое безумие кончилось госпиталем.
А потом - очнулся ещё раз. Кровая пелена спала с глаз. Вернулся в роту, а всё - чужое. Ротный - другой. С кем воевал - никого нет. Все чужие.
Дослужил своё и - в Союз. Попытаться жить. Одному.
Куда ехать дембелю-сироте? В столицу. Благо в то время устроиться даже в Москве - было несложно. Работа на заводе, угол в общаге. С "боевых" я привёз импортные шмотки-технику-электронику. Естественно, я стал центром кристаллизации. В одиночестве не был. Пьянки, гулянки, танцульки.
Вот на танцульках в Университете и встретил её. Влюбился сразу. И она - сразу и без памяти. Пел ей песни ночами напролёт, сам себе подыгрывая на гитаре.
Расписались. Дали семейное общежитие. Зажили семейной жизнью. С периодическими моими "загулами". Запоями. Родился Лёшка.
Это на полгода держало меня в узде. А потом - "друзья-однополчане"! Оказался я - вляпамшись в гнилое дело. Пьяная драка с поножовщиной. Резал - не я. Но, "друзья-однополчане" дружно вешали всех собак на меня. Повезло - следак оказался человеком чести. Не сел я. Но, за 101-й км - выписали.
Так и оказались мы в этом Мухосранске у родственников жены. С работой тогда сложности не было. Оба устроились на завод. Она - в бухгалтерию, я - в литейку. Потом - кузня, термичка. Горячий стаж зарабатывал.
Остепенился. Квартиру получили. Дочь родилась.
А потом жизнь пошла кувырком. Перестройка. Кооперация. Рэкет. С параллельным параличом всей прежней жизни. Заводы - не встали, но зарплату платить - не стали.
Я тогда нырнул в этот омут мутной воды с головой. На всю жизнь. Хозяином хотел стать. А стал - бандитом. Бизнесменом. Золотая цепь, бита, кастет. Мерседес, потом - "Бэха", потом - "Крузак". Сейчас - Нива. Хороший итог.
Война, смерть сына, отчуждение жены и дочери. Запой. Друзья, что вытаскивали из запоя. Бизнес. Окна-двери-пилорамы. Цеха и заводики. Офисы и склады. Магазины и автомастерские. Коробки, накладные, договора. И - пустота в душе.
Дочь. Из прелестного ангелочка превратилась в оторванную мигеру. Прожигательницу жизни. "Папань, денег дай!" - вместо "здравствуй!"
Сам виноват. "Бизнес делал". Сыну в голову вталкивал пьяный бред про "героическое" "заречье". От дочки откупался подарками, потом - просто деньгами. Внимания семье не уделял. "Бизнес делал". Азартно. "Сделать их всех!"
Сделал. Теперь сиди и вой волком! За бездумно потраченные годы.
Опять вспомнился Олег. Как предчувствие смерти. Как предупреждение. Накануне смертных испытаний - всегда он вспоминается. Мобилизует. Накануне перестрелок и покушений в 90-е, в Чечне...
– Не в этот раз, Олежек! В этот раз мне не отвертеться! Иду к тебе!
Мир стал стремительно сворачиваться в трубу калейдоскопа, мрак обступал меня.
– Вот так, Олежка! Потерялся я где-то по жизни! Мечтали мы быть героями. А стал я всеми ненавидимым отщепенцем. Изгоем. Убийцей и бандитом. Жена - ненавидит, дочь - убивает, сын - с укором смотрел в последнюю минуту свою. Вот с таким багажом прибежал я к финишу.
Сердце замерло. Гулко бухнуло. В глазах - темнота смертной ночи.
– Да и не пустят меня к тебе. Грехи тяжкие не пустят. Ты-то - не успел нагрешить. А я... По самое не могу! Наступил в каждый катях, какой был. И - ничего не изменить! Ничего не исправить!
Холод залил грудь, побежал по телу. Я почувствовал, как с губ моих срывается последний вздох, морозом.
Катарсис.
Часть 1.
Облучение.
Интересно, это рай? Или ад? Или, как его там, предбанник меж этих станций называется? Чистилище?
Судя по светящемуся ореолу этого дедульки - не ад. Хотя... Но, рогов-то нет!
Дед улыбнулся.
Странный дед. Борода, седая копна волос. А зубы - все. Белые и не сточенные. И кожа гладкая, как попа младенца. Он как раз наклонился к самому моему лицу.
А где я? А что он делает? А почему я ни сказать ничего не могу, ни пошевелиться.
Очень странный дед. Зачем-то разглядывает помповик того тюленя, сожителя моей дочери, которому я брюхо вскрыл.
Дед качает головой. Сожаление на его лице. Он мои мысли слышит? Не жалей меня, дед! Наворочал - расплачусь!
Отпускает помповик, а ружьё повисает в воздухе. Мы в невесомости?
А дед меж тем с интересом разглядывает мой нож. Хороший нож, дед! Ездил я на Урал по делам. Там умельцы живут, что занимаются бесперспективным бизнесом - по старинным технологиям льют булат, куют клинки. В век автоматического оружия и крылатых ракет с ядерными боеголовками. Но, люди настолько поглощены своим делом, что завидно стало. Пообщался с ними. Как бальзам на душу пролился. Уважаю людей, увлечённых своим делом. Купил понравившийся клинок, не торгуясь. За названную цену. Так вот их отблагодарил за их "ненормальность". В нашем сошедшем с ума мире быть настоящим человеком, мужиком, творцом. Да, нож - замечательный. Но, это - просто нож. Просто нож.